Ознакомительная версия.
Володя еще не понял, как именно разберется со Степаном и его поведением при форс-мажорных обстоятельствах, но твёрдо знал, что разбираться придётся. В конце концов, им еще выбираться отсюда! Метель уйдёт, не до скончания века она, группа встанет на лыжи, наденет рюкзаки и двинет в Галыгино, а как же иначе?! Иначе отсюда никак не выберешься, и вряд ли Антон станет вывозить их партиями в своем вертолете. Мысль о том, что нужно начинать сначала: вставать на лыжи, надевать рюкзак и идти, идти, проваливаясь в снег, которого после метели станет намного больше, считая шаги, отворачиваясь от ледяного ветра, вытирая глаза, из которых непрерывно текут слезы, приводила Володю в ужас.
Все его лидерские качества разбегались в разные стороны, прятались по углам и скулили оттуда: может, не надо?.. Может, как-нибудь еще?.. Может, мы напросимся к Антону в вертолет, а? Остальные доберутся сами по себе, зато мы, твои лидерские качества, вместе с тобой будем в посёлке через каких-нибудь сорок минут полёта, и не надо идти, проваливаться лыжами в снег, тащить рюкзак, рискуя каждую минут ухнуть в какой-нибудь незамерзший ручей?!
Я должен, твердо повторял себе Володя, оглядываясь на лидерские качества. Я просто должен, и всё тут.
Олимпийский чемпион, спасший их из метели, и его тень по имени Кузьмич – хороша тень, метр девяносто, не меньше, когда по дому идёт, стены сотрясаются! – требовали отдельных раздумий.
Они приняли в дом Володину группу, они притащили из леса Петечку и Степана, они всё время были рядом, на глазах, и всё же совершенно отдельно.
Марк то и дело исчезал на несколько часов, потом появлялся снова, и возникло ощущение, что он занят чем-то высшим и недоступным Володиному пониманию. Кузьмич был к группе как будто ближе, но всё равно наблюдал со стороны, помалкивал, и было не до конца понятно, с каким знаком он наблюдает и помалкивает, с «плюсом» или «минусом». Про то, что молчание бывает «положительное» и «отрицательное», Володя тоже узнал от своего коуча.
Так вышло – из-за его травмы, конечно, только из-за неё! – что группа утратила лидера и людям пришлось искать руководителя на стороне. То, что человеческое сообщество не может без вожака, понятно и объяснимо, но Володе не хотелось, чтобы вожаками стали эти двое.
Или они уже стали?..
Женька ловит каждое слово олимпийца, как будто он бог весть какие истины изрекает, Алла Ивановна изо всех сил старается им угодить, Сергей Васильевич со Степаном на все лады обсуждают, как Марк в Ванкувере кого-то обошел, а в Турине наддал, и как Фуркад на штрафной круг пошел, Свенсон поначалу лидировал, а Ледогоров его догнал и даже обогнал!..
Марина еще держится, но и она прислушивается к ним, это видно.
Зачем им лидерство? Группа не имеет к ним никакого отношения, самоутверждаться не нужно, тогда почему так получилось?
Володя понимал: чтобы вернуть себе контроль над людьми, он должен сделать что-то, что вернет его на прежнее место командира и руководителя. На их территории сделать он ничего не может, тупик.
Но тут кто-то из этих двоих, нет, нет, четверых – есть еще пилот и служанка, – убил человека, и Володя понял, что у него появился шанс.
Он вычислит убийцу, представит его людям и вернет себе лидерство.
Это очень просто.
Нужно узнать мотивы, у кого-то из этих четверых они наверняка есть, выяснить, кто и где находился в момент убийства, и задача будет решена.
Сначала вышла заминка с мотивами. У Марка Ледогорова и Кузьмича они были налицо – ссору слышали все, – а как выяснить про мотивы пилота и служанки, Володя не мог придумать. Впрочем, – тут в игру вступали доводы со знаком «минус» – ссора тоже ничего не объясняет. Володя то и дело ссорился с матерью и по делу, и просто так, мать была человеком тяжелым и властным, но им же не придёт в голову убивать друг друга!.. Из-за Володиного желания пойти в поход они поссорились неприлично, ужасно и потом некоторое время не разговаривали, но перед самым походом помирились. Мать признала за Володей право поступать так, как он считает нужным, признала его лидерство!
Затем вышла заминка с местонахождением подозреваемых. Володя понятия не имел, где в момент убийства находилась эта четверка! Кажется, Кузьмич ночевал не в «большом доме», а в другом месте, и с ним ночевал пилот, а служанка растворялась в многочисленных помещениях, закончив уборку после ужина, ищи её, не найдёшь. Марк тоже по вечерам не показывался, и в дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен. Только для персонала» никому не приходило в голову соваться.
…Как вычислить убийцу?
Постучав, в «комнату мальчиков», где Володя лежал в раздумьях, вошла Марина и положила ему руку на лоб.
– Нету у меня температуры, – сказал он недовольно.
– Вот и хорошо, – согласилась Марина. – Хотя сильные травмы иногда дают температуру. Я всё думаю, как ты пойдешь в Галыгино? Может, поговорить с Антоном, чтоб он тебя забрал на вертолете?
От того, что он тайно и страстно мечтал об этом и его лидерские качества тоже мечтали, Володя возмутился:
– Марин, я сам решу, что мне делать! Спасибо тебе за заботу, конечно, но няньки мне не нужны.
– Как ты не понимаешь! – в сердцах сказала Марина. – Я за тебя отвечаю!
Володя изумился.
– Ты что? С ума сошла? Это я за всех вас отвечаю.
– Конечно, конечно, – быстро и виновато согласилась она, по-видимому, поняв, что сморозила глупость. – Меня просто беспокоит твоя нога.
– Как ты думаешь, кто из них убил?
Марина махнула рукой.
– Кто угодно мог, Володь! Вот угораздило нас в такую передрягу попасть! Что я теперь в Москве скажу?!
– Кому скажешь? – не понял Володя. – У тебя что, отпуск заканчивается?
– Да при чем тут отпуск! – Ему показалось, что она сейчас заплачет. – Всё не так, понимаешь? Планировалось совершенно по-другому.
– Никто не мог предположить, что я лыжу сломаю, – буркнул он.
Она как будто угадывала его мысли. Только что он думал о том, что обстоятельства сложились на редкость неудачно и завели их черт знает куда.
– Какая лыжа?! – вдруг закричала Марина. – Ты что, совсем ничего не понимаешь?! Ты же не идиот! Ну оглянись вокруг, разуй глаза, подумай немножко!
– О чем подумать? – совсем растерялся Володя.
Марина хотела что-то сказать, потом сморщилась как от боли и выбежала из «комнаты мальчиков».
Кузьмич, слышавший каждое их слово, задумчиво почесал бровь и стал неторопливо спускаться в подвал. Следовало проверить баню. Хотя – он это уже понял – за Аллой не нужно ничего ни поправлять, ни проверять.
– А вот так, а вот так!.. Как следует!.. Раз-два, раз-два! – Алла, окутанная паром, двумя вениками равномерно хлестала Женьку по спине и розовой попе, та только взвизгивала. – Ты чего там хрюкаешь? Пой «По долинам и по взгорьям»!
– По… до… ли… нам… и… по… взгорь… ям… шла… ди… ви… зи… я… впе… рёд, – заблеяла Женька из пара.
– Мо-ло-дец! – прокричала Алла, не прекращая работы. – Слова знаешь! Ставлю пять!
Она еще плеснула на раскаленные камни душистого взвара, содеянного Зоей Петровной, с силой подышала и Женьке велела дышать, потом помахала над ней вениками, осаживая пар, стащила ее с полка, вытолкала в предбанник и там окатила холодной водой из ушата.
– Хорошо, – простонала Женька. – Как хорошо, Аллочка!..
В бане они были вдвоем. Марина помылась и сразу ушла, сказала, что баню терпеть не может, лишняя нагрузка на эндокринную систему, только и всего.
Женька попила из ковшика воды, утёрла капающий с носа пот и пообещала:
– А потом я вас попарю, а то так нечестно.
– А ты умеешь?
– Умею!.. У нас в интернате одна отрада была – баня. Нас по субботам водили, и иногда так получалось, что она совсем-совсем горячая была. Не такая, конечно, как эта, но хорошая. Там одна банщица добрая нас парила. И я научилась. Она всё говорила – баня от любой хворобы помощница.
Алла тоже попила из ковшика, вытерла лицо, покосилась на Женьку и осведомилась:
– Баня-то с банщицей где была? В Швейцарии?
– В Швейцарии… – беспомощно согласилась Женька и заторопилась. – Аллочка, я совсем не то хотела сказать! Я хотела сказать, что в кино видела, там как раз…
– Жень, остановись, – попросила Алла. – Ну сколько можно?.. Папа, Швейцария, горнолыжные курорты самые крутые!.. Нету же никакого папы, да? И Швейцарии никакой не было. Правильно?
Женька кивнула. Красное, распаренное, очень юное лицо сделалось несчастным.
– Вы только… не рассказывайте никому. Пожалуйста!
– О чем не рассказывать, Женя?
– Что я всех обманываю.
Алла вздохнула и зачерпнула ледяной воды из кадушки.
– Хочешь еще?
Женька кивнула, и они по очереди попили.
– А такой шрам на ноге откуда?
Женька вытянула ногу и посмотрела, как будто впервые увидела.
– Упала, – сказала она равнодушно. – Если б не нога эта проклятая, всё было бы по-другому.
Ознакомительная версия.
