Ознакомительная версия.
Я никогда в жизни не видела таких волос! Длинные, ниже пояса, густые, золотистые, прямые, они струились по спине, как фантастический водопад, и мигом убили все мои надежды. Такие волосы — это что-то! Конкурировать с ними просто нельзя… всмотревшись повнимательней, я поняла, что волосы были в ее внешности самым роскошным и главным. Серые глаза выглядели какими-то тусклыми, водянистыми и смотрели очень холодно, нос был изящным, но слишком острым 9 крысиный какой-то носик), а губы, узкие, почти не видные, были откровенно плохи. К тому же девушку портила ее надменность, которую она демонстрировала на каждом шагу. Надменность отталкивала и выглядела неуместной. В ушах девушки блестели огромные золотые серьги (кругами, как браслеты) и если б у цыганки, к примеру, такие серьги выглядели бы красиво, то у девушки они выглядели смешно и откровенно ей не шли. Но спутник ее, казалось, ничего не замечал. Он с улыбкой взял ее за руку, и они пошли вдвоем по направлению к зданию института, даже не глядя на меня. Улыбка его была словно ножом в сердце. И вторым ножом было то, что он ни на кого, кроме девушки, не смотрел.
Солнце светило ему в спину. Вокруг него светился воздух. Вскоре они скрылись за дверью, громко смеясь. Вернее, смеялся он, и смех его звучал как мелодичные серебряные колокольчики. Девушка же надменно кривила губами. Мое сердце сжала мохнатая лапа боли. Мне вдруг стало так больно, как будто кто-то действительно сжал мое сердце беспощадной рукой. Если раньше я испытывала радость, то теперь боль буквально парализовала мою волю. Он скрылся за дверью, а мне казалось, что для меня погасли все краски мира. И мне с неистовой силой захотелось умереть. Эта девушка — такая красивая, высокомерная…. Ее роскошные волосы… он рядом с нею… А ведь она совершенно не ценит его, лишь снисходит, принимает как должное! Не ценит его так, как могла бы оценить я. Он ничего для нее не значит. Для девушек такого типа важны только они сами. Она выглядела такой пресыщенной, избалованной, посматривала на него с таким снисхождением, что мне вдруг остро захотелось вцепиться ей в волосы. И обрезать их, что ли… Чтобы в ее внешности остались лишь злобные губы холодной змеи, да крысиный нос! Как бы он смотрел тогда на нее? Так же? Неужели он действительно ее любит — такую вот? Вопросы, конечно, были глупыми и неуместными, ведь их обоих я видела только в первый раз в жизни, но от любых объяснений боль становилась только сильней….
Внезапно кто-то грубо и больно толкнул меня в спину. Встряхнул за плечо.
— Да ты что, совсем сдурела? Я тут кричу, кричу! — несмотря на ее слова, Марина не выглядела злой. Наоборот, скорее заинтригованной, — в институте неприятности? Что с тобой?
— Какие неприятности, если ты за все заплатила?
— Тогда какого ты застряла тут, как столб?
— Ты видела? Скажи, ты их видела?
— Кого, ради Бога? Кто тут мог проходить, чтобы ты так сдурела? Неужели Бред Питт?
— Прекрати! Мужчину видела? Вышел из черной машины…
— А, это тот, что в меня чуть не врезался? Урод!
— Сама ты урод! Не смей так о нем говорить!
— Да что с тобой? Ты его знаешь? Он твой знакомый?
— Нет. Видела в первый раз в жизни…
— И что?
— Ничего.
— Действительно, ничего. Насколько я помню, он в твою сторону даже не посмотрел.
— Да, не посмотрел. Он был с девушкой.
— Так. Ты что, влюбилась?
— Тебе-то что?
— О Господи! Этого наказания мне еще не хватало! Она влюбилась! Совсем мозгами поехала! Да еще в какого-то женатика!
— Он не женатик! На его руке нет кольца.
— Ну надо же, и это рассмотрела! Да что с тобой?
— Ничего! Я не понимаю, что ты говоришь.
— Ах, ты не понимаешь! Так вот, послушай, что я тебе скажу. В кого бы ты ни влюбилась, шансов у тебя нет. Причем ни одного. Это я могу сказать тебе с точностью!
— откуда ты знаешь? Ты знаешь этого человека?
— Его? Нет. Вижу в первый раз. Хотя мне показалось знакомым его лицо. Но у него стандартное лицо, таких миллионы. Возможно, он действительно похож на кого-то из моих знакомых. Но это не важно. Важно другое. Его я не знаю. Но я узнала его спутницу.
— Что?!
— Ты никогда не смотришь телевизор? А голову чем моешь? Стирочным мылом?
— При чем тут это?
— А при том! Как ты могла ее не узнать? Да рекламу этого шампуня крутят с утра до вечера по всем каналам! С утра до ночи, аж тошнит! Кроме того, я видела ее и на светских тусовках…
— Подожди… Рекламу шампуня?
— Разумеется! Она же рекламирует шампунь! «Розовый шампунь» — и ваши волосы станут как розы»! Ну?
— О Господи… Это она…
— Конечно. Очень известная модель. И на сегодняшний день — одна из самых высокооплачиваемых моделей в России. О контракте ее с «Розовым шампунем» в свое время трубили все газеты. Элеонора Веллер. Я ее знаю. Сука высшей пробы, но зарабатывает столько, что мне и не снилось! Так платят не каждой эстрадной звезде. Раз она была с этим типом — значит, это ее любовник. И уж поверь мне: если он раскатывает по Москве с этой девкой, он сам не из бедных. Девки типа Элеоноры Веллер не станут даже смотреть на мужика, если у него меньше миллиона. И, скорей всего, миллиона евро. Хотя, честно говоря, это странно. Я слышала, что у нее в любовниках богатый банкир, старый хитрюга. Этот не похож на хитрюгу. Да и на банкира тоже. Скорей всего на вышибалу из ночного клуба или на какого-то официанта. Тоже мне, нашла в кого влюбиться! Да не расстраивайся ты так! Это не последний мужик, которого ты здесь увидела!
— Почему ты считаешь, что у меня нет шансов?
— Рядом с этой Веллер? Милая, очнись! Кто она — и кто ты! Неужели ты действительно считаешь, что едва вынырнув на свет из своего Задрюпинска ты способна составить ей конкуренцию? Не смеши! Мужчина, который привык ко вкусу зернистой икры, черный хлеб грубого помола есть не будет.
— А ведь она совсем не выглядит красивой. Разве только волосы…
— Может быть. Но из нее сделали красивую. И все считают, что она красивая. А общественное мнение многое значит. И если этот мужчина спит с такой знаменитой и богатой девкой, вряд ли ему понадобится кто-то еще.
— Что бы ты ни сказала, мне все равно.
— Не надо окружать себя иллюзиями! Иначе ты никогда не выползешь из-под обломков.
Наверное, у меня был слишком несчастный вид, поэтому, когда мы садились в машину, Марина сказала:
— Если ты так запала, я могу узнать для тебя, кто спутник Веллер. Я могу это сделать.
На фасаде дома не было никакой вывески. И вообще — это был совсем не такой дом. Он остановился в растерянности, оглядываясь по сторонам. Он давно отвык удивляться (и усиленно уговаривал себя, что удивить его невозможно ничем), но тут — был повод. Даже визит на киностудию и встреча с Вероникой Долинской не подействовала на него так. Но тут… Он замер перед стандартным подъездом, растерянным взглядом проводил тощую кошку, прошмыгнувшую возле дерева и инстинктивно догадался о нескольких дежурных старушках, впавших в панику при виде парня в кожаной куртке, застывшего перед подъездом (а вдруг террорист?), старушках, нервно крутивших диски допотопных телефонов… Все это было знакомо ему, как дважды два. И все было настолько привычно, что (право же!) стоило вот так застыть перед подъездом!
Дело в том, что это был самый обыкновенный дом. Стандартный девятиэтажный дом, каких миллиарды на всем огромном пространстве бывшего Советского Союза. В каждом крупном городе есть такие дома. Словно застывшие в камне спичечные коробки, они портят городской ландшафт и мозолят глаза молодому поколению, мечтающему убежать в мир, в котором таких домов нет. Они знакомы до рези в глазах, как мох на отсыревших стенах подвалов (собственно, сырыми подвалами и заканчиваются такие дома — или начинаются с них?). офисы крупных компаний, солидные предприятия и процветающие фирмы обходят стороной такие дома — так, словно они разносят чуму. И действительно: веет от них не успехом, а полной неудачей, поражением во всех сферах жизни (то есть всем тем, что для бизнеса — смерть!).
Изредка где-то на первых этажах уныло мостятся захудалые продуктовые лавчонки, в которых торгуют исключительно дешевым пивом да поддельными сигаретами. Больше ничего интересного в лавчонках таких нет. кстати, даже жители этих сумрачных домов предпочитают закупать продукты в супермаркетах местного пошиба, хоть отдалено напоминающих современность. В лавчонки не заходят, чтобы не устыдится — самих себя. Словом, знакомый пейзаж… Он вдруг вспомнил, что в детстве вырос в таком вот доме. Жил в нем несколько лет, когда его отец еще служил в каком-то военном городке. Впрочем, дом обладал только одним достоинством — на углу жирными цифрами, ядовитой черной краской был выписан его номер — чтобы проходящие мимо не заблудились. Кстати, ошибиться в адресе было невозможно. Это был как раз тот номер дома, что он искал.
Ознакомительная версия.
