Но до этого «пока» пришлось дожидаться неделю. Чего только не делала волчица, по-разному изгалялась, чтобы сбить Егора с толку, — и кругами кружила, и на старые следы наводила, и на части разбивала стаю, да не помогло ничего. Егор поджимал и поджимал стаю, а когда следы привели к острову, понял: здесь. Только сюда и могли приходить волки на лежку, в этот отдаленный и тихий уголок. Тогда-то Егор и дал знать охотникам, и они, как частоколом, обнесли флажками участок, который он им показал.
На облаву выехали утром на двух санях. Народу набралось порядком, двенадцать человек — Семен со своими, Егор с председателем, да пятеро загонщиков. Лошади еле тянули, а когда свернули с дороги на целину, и вовсе стали, снег был по брюхо. Тогда все слезли с саней, оставили на них ружья с лыжами и гурьбой пошли впереди лошадей — торили дорогу. Так и добрались до места.
Волки вроде не должны были уйти сквозь флажки, однако Егор на всякий случай обошел их — нет ли выходного следа. Его не было, волки сидели внутри оклада, и теперь можно было бы плюнуть на остальное и уйти домой, но Егор решил досмотреть все до конца. Жила в душе тайная надежда, что, может быть, волчица и выкрутится. Это сейчас флажки пугают ее, а начнется стрельба — может и перемахнуть через них, и такое бывает. Когда до шкуры добираются, какие уж гут флажки. Ни о чем не думают, только б спастись.
И когда Семен развел своих по номерам, Егор встал за толстую елку неподалеку от одного из охотников. Со спины его прикрывали кусты, и он, утоптав снег под елкой, приготовился ждать.
День опять выдавался морозный, красный круг солнца просвечивал сквозь деревья, золотил заиндевелые ветки. Тишина стояла в лесу, казалось, нет в нем ни волков, ни людей, а только эти мохнатые ели и сосны да узорные, все в изморози, березы, что будто и не растут вовсе, а нарисованы. Сверху, чуть не задев, упала шишка, и Егор, задрав голову, увидел на ветке двух клестов. Словно и не замечая Егора, птицы шелушили своими кривыми клювами гроздь красноватых шишек. Да и сами клесты были красноватыми, а значит, самцами, и Егор подумал, что самки, наверное, уже сидят на яйцах. Птички-то всего ничего, а никаких морозов не боятся, в январе уже выводят птенцов. И как только не замерзают такие крохи?
Но вот в глубине леса стукнули, и Егор сразу забыл о клестах. Как ни слаб был донесшийся звук, Егор отличил его от обычных звуков леса и понял, что это пошли загонщики. Он представил, как они, рассыпавшись цепью, идут на своих широких лыжах и легонько постукивают палками по деревьям, приближаясь к тому месту, где стоят на номерах охотники. И, угадывая движение загонщиков, Егор вспомнил свой опор накануне облавы. Семен и остальные внушали загонщикам кричать сильнее и даже бить в тазы, чтобы согнать волков с лежки. Как будто для этого надо из пушки стрелять! Да волк тебя за километр услышит, только кашляни. А напугаешь всякими тазами, он и перемахнет через флажки. У того же Семена случалось. Егор мог бы и не вмешиваться в его распоряжения, пусть бы грохотали, а потом остались бы ни с чем, да злила глупость, и он сказал, что, если хотят разделаться с волками, так пусть слушают его, и наказал загонщикам гнать, как велит. И теперь они старались.
И другое представил Егор: как, услышав постукивания, сначала насторожились, а потом стронулись с места волки и пошли след в след за волчицей. А куда идти-то? Сзади загонщики, справа и слева флажки, а впереди охотники ждут не дождутся. Конечно, до выстрелов волчица попробует найти какую-нибудь лазейку, а как начнется пальба, волки кинутся врассыпную.
Тут уж каждый за себя будет, и Егор напряженно поглядывал по сторонам, стараясь угадать, в какой конец оклада подадутся волки. И когда справа бабахнул первый выстрел, он понял: началось!
Там же, справа, снова выстрелили, и тотчас закричал, заголосил раненый волк. Но бухнуло в третий раз, и крик оборвался. А выстрелы зачастили, как по цепочке приближаясь к тому месту, где стоял Егор. Стая шла справа, вдоль линии стрелков, которые, уже было ясно, не промахнулись, но уцелевшие волки должны были вот-вот появиться и здесь, на левой стороне оклада.
Егор посмотрел на ближайшего к нему охотника. Тот, выставив вперед левую ногу, держал двустволку перед собой, готовый выстрелить в любую секунду. Но, как и Егор, он ждал, что зверь появится справа, и смотрел только туда, а волк выскочил из кустов левее его, ближе к Егору. Весь как пружина, он на мгновение остановился, повернув голову туда, где трещали выстрелы, и Егор чуть не выбежал из-за елки: он узнал волчицу. Густой зимний мех изменил ее, но никакой мех не мог скрыть раскосость ее глаз и выражение взгляда, в котором, казалось, сквозила усмешка.
«Беги, глупая, чего стала!» — хотелось крикнуть Егору. Эта секундная задержка могла стоить волчице жизни. Егор увидел, кал, резко вскинув к плечу ружье, повернулся за деревом охотник, ловя волчицу на мушку. Миг, краткий миг решал все. И тогда, думая только о том, что надо спугнуть волчицу и тем спасти ее, Егор хлопнул в ладоши. Но этот хлопок заглушил грохот выстрела. Волчица с визгом покатилась по снегу, но тут же вскочила и кинулась в кусты. Вдогонку ударил еще один выстрел, уже бесполезный. Но первая пуля попала в цель: на том месте, где только что каталась волчица, снег был покрыт красными пятнами.
Охота, внезапно начавшись, так же внезапно и кончилась.
Выстрелы утихли, послышались людские голоса, и тут же Егор увидел идущего к нему Семена.
— Ну, Егор, все! Шестерых уложили! Ты-то в кого тут бахал? — спросил Семен охотника, который все еще стоял на своем месте.
— Так, кажись, в саму, — неуверенно ответил тот.
— В кого, в саму?
Охотник опасливо посмотрел на Егора.
— Ну в эту самую, в волчиху.
— Так где ж она?
— Ушла, кажись, Ранетая. Вон кровь-то.
— Эх ты, тёпа! Ранил-то хоть куда?
— А я знаю? В башку целил.
Все втроем они подошли к кустам, куда после выстрела метнулась волчица. Везде была кровь — на снегу, на ветках, и Егор сразу понял, что волчица ранена тяжело.
— Ладно, — сказал Семен, — опосля разберемся, сначала тех в кучу стащим.
Егор не стал помогать охотникам. Стоял безучастно в стороне и смотрел, как со всех сторон волокут за хвосты убитых волков. И только когда всех положили в ряд, подошел. И жалость стиснула сердце при виде мертвых зверей. Матерый сразу бросался в глаза своим ростом, молодые были поменьше, и хотя Егор не видел их с раннего лета, ему казалось, что он узнаёт их. Вот этот вывалился в тот раз из конуры, когда он привел к волчатам дочку. А этот любил вцепиться зубками в сапог и, урча, грызть его. А вон тот был самый маленький, но самый настырных!.. Все тут, в одном ряду, и он видит их раны. И это кто-то из них кричал, когда в него попала пуля…
Егор почти с ненавистью посмотрел на сгрудившихся охотников. Они курили и громко обсуждали подробности охоты, вспоминали, кто как стрелял, спорили и все, как один, доказывали, что, если бы не он, охота не была бы такой удачной. И даже охотник, стрелявший в волчицу, обретя перед своими уверенность, выставлял себя почти что героем и клялся, что волчица все равно далеко не уйдет, сдохнет.
— Да заткнись ты! — оборвал охотника Егор.
— А ты не командуй! — огрызнулся тот и хотел что-то добавить, но Егор так люто взглянул на него, что охотник отшатнулся. — Да ну тебя, черт бешеный!..
Покурив, стали готовиться свежевать волков, и тут встал вопрос о волчице. Кто-то сказал, что надо бы пойти по следу и пристрелить ее, но, как выяснилось, идти никому не хотелось. Тем более что мазила-охотник опять побожился, что волчица так и так сдохнет. Ну и черт бы с ней, и нечего зря таскаться.
Егор слушал эти рассуждения усмехаясь. Если бы даже и постановили добить волчицу, он никому бы не дал этого сделать, ибо сразу решил, что пойдет по следу сам. И когда никаких желающих не нашлось, Егор отозвал в сторону председателя.
— Будь другом, Степаныч, зайди к моим, скажи, что, может, запозднюсь сегодня.
Председатель прищурился:
— Никак за волчицей собрался?
— А что ж, бросать ее, что ли?
— Не дури, Егор. Время-то, знаешь, сколько? Через час стемняться начнет. Да и откуда мы знаем, как она ранена. Может, задело только, уведет черт-те куда.
— Не, Степаныч, влепил он ей сильно, сам видел. Далеко не уйдет, это точно.
— Тогда хоть ружье возьми на всякий случай.
— Обойдусь. Топор из саней захвачу. Ты только не забудь к моим зайти.
Как Егор и думал, флажки волчицу не задержали. Гонимая болью и страхом, она перескочила через них и метров полтораста шла на махах, но дальше силы у нее кончились. Дальше вел неровный, вихляющий след — волчицу шатало. Но она упорно уходила все дальше и дальше, пачкая кровью сухой, рассыпчатый снег. А вскорости Егор наткнулся на пролежину в снегу. Тут волчица в первый раз легла и лежала, видно, долго — снег в пролежине был весь пропитан кровью.
