Ознакомительная версия.
Вернулась она быстро. В руках держала почтовую открытку.
— Вот, — она протянула ее мне.
Я взял открытку. Летящие аисты или журавли, я не очень разбираюсь в орнитологии. Три аиста или три журавля — справа, три аиста или три журавля — слева. И ничего больше.
— Все открытки одинаковые? — спросил я.
— Да, абсолютно одинаковые.
Я поверил.
— Хотите кофе?
Мы отказались.
* * *
В гостинице рассматривали открытку. Открытка как открытка. Три птицы справа, три птицы слева.
— Ты обратил внимание, птицы справа — не точная копия птиц слева? — спросила Мальвина. Вот где пригодилось ее умение справляться с картинками «Найди семь ошибок».
— Нет. Но что это меняет? Может быть, это разные породы журавлей. Или аистов. Или цапель.
— Когда домой в Бразилию? — спросила Мальвина.
— Завтра, — ответил я.
— А аисты?
— Думаю, господин Лоренцо улетел куда-то вместе с ними. Но утешает, что мы были на правильном пути, хотя немного не успели.
— Опоздали на три месяца.
И потом глубокомысленно изрекла:
— Опоздание на один день ничем не отличается от опоздания на два года.
— Ты как всегда права, — согласился я, и мы отправились в ресторан, где я сразу заказал двойную порцию «Чивас Регал».
Через день мы уже сидели в своей квартире в Сан Бартоломеу.
Встретили нас как старожилов. Приветствовали на улице, спрашивали про Европу.
— Нет, вы непременно придете к нам и расскажете, — требовал синьор Рамирес Порталью.
— Как жаль, что вы не были в Италии! — вздыхала его супруга Росалиа.
Синьор Алберту Перейра раскатывал на новом темно-синем «мерседесе-500». А падре Джованни весело улыбался:
— Правильно сделали, что поехали в Европу. Вам нужно было прийти в себя после этой чертовщины на кладбище!
Но самое удивительное — дела нашего салона шли просто блестяще. За мое отсутствие управляющий Эрнесту Мигел продал семь машин, отремонтировал двенадцать. При этом продавал он автомобили не только в Сан Бартоломеу, но и в соседние городишки. Перед самым нашим приездом он получил предложение от центрального офиса «БМВ» в Рио быть представителем этой фирмы в нашем городе.
Познакомившись с финансовым отчетом, я понял, что продажа машин и ремонт — занятие более перспективное, чем поиск сокровищ.
Посетили мы и нашего адвоката синьору Исидору. Как всегда серьезная, она со словами «если разрешите» ознакомила меня с какими-то нормативными документами по-португальски, после чтения каждого из которых разводила руками:
— Вас это в принципе не касается.
Как-то очень быстро жизнь наша вошла в привычное русло. Машины, гости, деловые встречи. Когда живешь в маленьком городе и принадлежишь к элите, то свободного времени бывает очень немного. Но птицы, изображенные на открытке, не давали нам покоя. По вечерам мы вертели открытку и рассуждали.
— Так аисты или журавли? — спрашивала Мальвина.
— Скорее всего, журавли.
— Почему?
— Аисты — это из фольклора Западной Европы. А журавли — любимая птица русских писателей, поэтов.
— «Летят журавли», — подсказала Мальвина.
— Верно. Надо подумать, что из этого фильма могло бы послужить отгадкой. Ты видела этот фильм?
— Давно.
— И я давно. Но помню хорошо. Давай вернемся к нему позже, посмотрим песни.
— «Мне кажется порою, что солдаты…» — снова подсказала Мальвина.
— Верно, песня на текст Гамзатова.
«…Мне кажется порою, что солдаты
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей…»
— Ничего подходящего, — вздохнула Мальвина.
Я согласился.
— Человек, подбрасывающий нам загадки, из другого поколения, чем те, которые знают песню Гамзатова. Скорее всего, этот человек должен знать другую песню о журавлях.
«…О, как больно душе, как мне хочется плакать!
Перестаньте рыдать надо мной, журавли!..»
— Знаешь такую песню?
— Смутно.
Я рассказал историю, связанную с этой песней. Дело было лет двадцать пять назад, на целине в комсомольском отряде. Тогда я буквально спас одну свою знакомую.
— В то время эта песня считалась эмигрантской, оскорбляющей Советский Союз. Посуди сама:
«...Вот уж близко летят и все громче рыдая,
Словно скорбную весть мне они принесли…
Из какого же вы неприветного края
Прилетели сюда на ночлег, журавли?..
Я ту знаю страну, где уж солнце без силы,
Где уж савана ждет, холодея, земля
И где в голых лесах воет ветер унылый,
То родимый мой край, то отчизна моя.
Сумрак, бедность, тоска, непогода и слякоть,
Вид угрюмый людей, вид печальный земли…
О, как больно душе, как мне хочется плакать!
Перестаньте рыдать надо мной, журавли!..»
Моя знакомая где-то у костра спела эту песню. Кто-то донес. Понимаешь: «бедность, тоска, угрюмые люди, солнце без силы» — просто оскорбление любимой родины. Такое наплели. А песню тогда знали все, пели. Поставили вопрос на комсомольском собрании. Я выступил и авторитетно заявил, что, мол, песня замечательная и она справедливо критикует царскую Россию. Когда кто-то из начальства стал возражать, я пояснил, что песня написана в 1871 году Алексеем Жемчужниковым, другом и сподвижником Некрасова, одним из создателей Козьмы Пруткова, написана в Германии и что автор, естественно, имеет в виду царскую Россию, потому как другой тогда еще не было. А вот приписывать слова «бедность, тоска, угрюмые люди, солнце без силы» Советской России — это как раз и означает распространять сознательную клевету на нашу любимую родину и с такими клеветниками следовало бы разобраться.
— Это очень интересно, — вздохнула Мальвина, — но нам никак не поможет в решении нашей загадки.
Мы много раз просматривали текст песни Жемчужникова. Ничего. Вспоминали, что могли, из фильма «Летят журавли» — ничего.
— Может быть, все-таки аисты? — говорила Мальвина.
— Или цапли, — отвечал я.
— Надо найти специалиста по орнитологии, — как-то изрек я.
— Можно попытаться. Синьорина Албертину, мой парикмахер, говорила, что есть в Сан Бартоломеу человек, который коллекционирует чучела птиц. Возможно, он нам посоветует, к кому обратиться. Завтра я к ней пойду. И не думай, что это повод для посещения салона.
На следующий день из окна своего офиса я увидал красный «мерседес-300», который еще до отъезда облюбовала Мальвина. По тому, как проворно она выскочила из машины, я понял: без новостей не останемся. Новости действительно были.
— Ты никогда не догадаешься, кто коллекционирует чучела!
И не дав мне ответить, пропела:
— Наш горячо любимый друг доктор Роберту Марронту. Ну, разве не совпадение!
— Совпадение.
И к этому совпадению я мог добавить еще одно:
— Этот самый любимый друг только что звонил мне и пригласил на ужин послезавтра в субботу двадцать второго мая в семь часов.
— Ну, конечно! — вспомнила Мальвина. — Помнишь, его жена говорила, что он любитель редких птиц.
— Птичек, — поправил я.
32. Специалист по орнитологии
Через два дня мы поднимались в квартиру уважаемого доктора.
Первым, кого мы увидели, был директор торговой палаты синьор Рамирес Порталью. Увидев Мальвину в ярко-красном платье, он всплеснул руками:
— Ради одного этого стоило летать во Францию!
Мальвина была польщена и не стала уточнять, что привезла это чудо из Москвы.
Гостей было много, почти со всеми я был знаком: счастливый владелец нового «мерседеса» синьор Алберту, директор банка, с супругой, жизнерадостный падре Джованни, директор лицея, он же вице-мэр, синьор Коста с супругой, директрисой библиотеки, два почтенных старца, с которыми меня уже знакомили пару раз. И, конечно, адвокат синьора Исидора с ее вечным:
— Если не возражаете, я вас завтра ознакомлю с некоторыми нормативными документами.
Главной темой разговора были победы бразильского гонщика Сенны. Меня спросили, что я думаю по поводу присоединения Англии к соглашению в Маастрихте. Я думал так же, как обозреватель популярной «У Глобу»». Потом разговор перешел на последние события в Венесуэле: возможный арест президента Переса, обвиняемого в коррупции. Дружно смеялись по поводу часовой задержки самолета с президентом Клинтоном из-за того, что ему делали прическу. Словом, обыкновенный разговор людей, регулярно смотрящих по телевизору последние новости.
Ознакомительная версия.
