Журавлев прижал портфель к стойке и упер в него колени, а локти положил на зеркальную поверхность.
— Интересуетесь машинами? Вычитываете характеристики «вольво»? Мне ближе БМВ.
Чистяков оторвался от газеты и поднял глаза. Секунда-две — и все оценил. Одноместный номер второй категории с душем, но без туалета. Возраст до сорока, челюсти свои, стрижка за полтинник раз в три месяца, костюм с вещевого рынка, пять лет варварской носки, единственный.
— Вам номер?
— Трехместный люкс с балконом, лоджией и окнами на море.
— Коробочка забита до отказа. Сезон.
— А за бешеные деньги?
— У нас коммерческое предприятие. При предоплате в сто процентов все возможно. Но дорого.
— А портфельчик я могу оставить на хранение?
— У нас — как в банке. Стопроцентная гарантия. Тридцать долларов в сутки.
— В сейфе?
— Сами можете убедиться.
— Уже хорошо. А словам сегодня никто не верит. Я очень дорожу своим багажом.
— Нет проблем. Можете взглянуть.
Чистяков кивнул на занавеску. Незаметно левой рукой он нажал на кнопку звонка под стойкой, и в кабинете Петра Потапенко раздался дребезжащий сигнал. Потапенко на месте не было — он наблюдал за новым постояльцем с лестницы, и клиент ему тоже показался подозрительным. Слишком помят и грязен. Да и портфельчик никак не вязался с его видом.
Потапенко видел, как Чистяков открыл перед ним занавеску. Когда они скрылись в камере хранения, местный детектив спустился вниз.
Лика устала попусту терять время и ерзать на сиденье. Дик совсем перестал считать ее За человека, превратил в личного шофера, а она хочет участвовать в работе, а не крутить баранку. Ей показалось, что ему может грозить опасность. Что там творится — никто не знает. Полчаса прошло, надо идти.
Она вышла из машины и направилась к центральному входу.
Журавлев чихнул от пыли. В комнатушке не было ни окон, ни вентиляции. Несколько огромных сейфов, поделенных на ячейки. Старые замки можно монетой открыть.
Чистяков отпер одну ячейку. Стальная дыра внушала доверие, а вот охранник — ничего, кроме отвращения. Жучара, это точно.
— Не хуже, чем в швейцарском банке. Вам выдается жетон на сданные вещи и гарантия дирекций о сохранности.
Журавлев облокотился на один из сейфов и поставил на него свой кейс.
— Не тот ящик открыл, приятель. Мне нужен другой, где лежит близнец этого портфельчика. Хочу поменять их местами.
Чистяков все понял. Он узнал вишневую кожу и золоченые наборные замки. Интуиция его не обманула, бандиты придут за своим добром. И как он сразу не раскусил этого типа, да еще сам завел его сюда и попал в собственную ловушку. Поторопился радоваться. Сутки прошли — и они уже тут как тут.
Скрыть свое волнение он не мог. Отпираться не имело смысла. Он себя выдал с головой.
— Не трясись, Чистяков. Не так страшен черт, как его малюют. Мы сумеем найти общий язык.
Журавлев допустил ошибку: слишком рано ощутил свое превосходство. Портье понял, что перед ним обычный шантажист.
— Не с того начал, приятель, — нервно усмехнулся Чистяков. — Вряд ли ты получишь то, на что рассчитывал.
— Я — дырку от бублика, а ты — срок да зону. Лет пять тебя устроит?
Продолжение следовало, но уже не так весело. В спину пришельца уперся ствол пистолета.
— Торгуешься, Журавлев? За тебя награда объявлена, а сколько ты схлопочешь, я даже гадать не стану.
Такого исхода он ожидал. Допрыгался на раскаленной паутине. Обидно, что дело не довел до конца.
— Стой и не дергайся. Я при исполнении. Прострелю печенку и медаль получу, а ты в ящик сыграешь.
Нет, это не мент. Слишком болтлив.
— Стреляй, чего ждешь?
— Не вздумай, Петро! — завизжал Чистяков. — Все дело нам завалишь.
Потапенко положил свою огромную лапищу на плечо Журавлева.
— Духонин очень обрадуется такой встрече. Не в том месте решил ручки погреть. На обратный билет до Москвы денег не хватает?
«Идиот!» — подумал Журавлев. Резко развернулся и треснул парня коленом в пах, в ту же секунду выбил локтем пистолет из рук детектива, а левой рукой врезал по шее, почти у самого уха. Финт удался на славу. Потапенко взвыл, согнулся, выронил оружие и отлетел в сторону, врезавшись головой в сейф.
— Решил стрелять — так стреляй, а не языком болтай.
Вадим поднял с полу пистолет. Чистяков забился в угол и присел на корточки.
— Человек к вам с деловым предложением пришел, а вы его в штыки встречаете. Нехорошо, мальчики. Очень нехорошо.
— Ну и ловок ты, бестия, — проворчал Потапенко, держась одной рукой за голову, второй ниже пояса.
— Практика, Петя. А ты только штаны протираешь. Ладно, давайте перейдем к делу. Не хотите делить тридцать штук зеленых, ради Бога. Я не настаиваю. Добренький. Вы с ними рано или поздно, но засветитесь, а вот документы, будьте добры, отдайте.
— Сколько?! — завопил Потапенко. — Тридцать тысяч?
Журавлев предполагал, что портье не лох, чтобы играть по-честному. Так оно и вышло.
— А этот облезлый кощей тебе пару сотен предложил? Все верно. Ты большего не стоишь. По сути, Чистяков рискует больше. Сокрытие улик во время убийства. Кража частного имущества. Использование служебного положения в корыстных целях. Если на вскидку, то червонец строгача, а тебе, Петро, года три как соучастнику. Вот и прикинь расценки.
Журавлев смолк. Перебор. Еще пара слов — и Чистяков будет размазан по стенке сейфа.
— Петя, ты чего его слушаешь? Он же специально хочет нас поссорить, — причитал Чистяков, протирая штаны на коленях. — Мы же друзья, Петя! Вызови ментов и сдай его.
Потапенко бегал взглядом с одного на другого.
— Не знаю, о чем ты говоришь, Журавлев. Я знаю одно: тебя ищет милиция. Ты — преступник, и твое место за решеткой.
— Возможно. Радует то, что мое одиночество долго не продлится и мы вновь окажемся в одной компании. Проза жизни. Прикинем, что мы имеем. Вы вызвали ментов. Если им повезет, то они меня сцапают. За что я вам спасибо не скажу, разумеется. Мне терять нечего, а вы потеряете всё. Омельченко приехал в отель с портфелем, где лежали казенные деньги и документы. Есть по меньшей мере три свидетеля. Омельченко снял номер, сдал портфель на хранение, отправился в бар и подцепил шлюху для отвода глаз. Из номера его и проститутку вынесли в черных мешках. Чистяков скрыл от милиции главную улику, соблазнившись на деньги. Тридцать тысяч — сумма привлекательная.
— Он врет, Петя! — суетился Чистяков. — Там были сущие гроши…
— Заткнись! — гаркнул Потапенко.
— Сумма указана в расписке, оставленной Омельченко секретарю. Или вы думаете, что телеведущий имеет такие деньги? Это же не столичный частный канал.
Этого Чистяков боялся больше всего. Казенные деньги всегда плохо пахнут.
— Ладно, господин Журавлев, — начал гнусавить портье. — Будем договариваться по-хорошему. Таких денег хватит на всех. По десять штук каждому — и проблема решена. И забыли… И разошлись… И все.
— Я не сомневаюсь, что в твоей курчавой башке еще осталось серое вещество. — Журавлев погладил портье по лысине. — Разумные компромиссы лучше, чем ничего. Доставай портфель. Там лежат важные бумаги, и их придется отправить адресату, иначе начнутся поиски и следствие.
— Черт! А шуму-то сколько! — фыркнул Потапенко.
— Шум устраивали вы, я пришел договариваться.
— Отдай ему бумаги, Валентин, и доставай бабки. Тебе больше нет доверия.
— Первая разумная мысль, — усмехнулся Журавлев.
— Бросьте, ребята. Бабки поделим — и разбежались. Черт с ними, с бумагами…
Ответ обескуражил сыщиков. Они переглянулись.
— Ну кто мог знать… — скривил физиономию Чистяков. — Какие-то бумажки… Кто же будет хранить улики при себе? От них надо избавляться.
— Где они?! — завопил Журавлев, схватил портье за лацканы и поднял над полом.
— Выбросил. Вчера вечером выбросил. Петро мне отдал жетон, и я понял, что все шито-крыто. Бумаги в контейнер выкинул.
— Куда?
— В мусорный бак на заднем дворе.
— Вот что, мужики, — твердым голосом заговорил Журавлев. — Тот, кто найдет эти бумаги, получит мою долю. Я не шучу. Не найдете — ни черта не получите. Документы начнут искать и в первую очередь придут сюда. Тогда все пропало.
Потапенко врезал Чистякову оплеуху. Странно, но голова осталась на месте.
— Недоумок. Пойдем, Журавлев.
Вадим вернул ему пистолет и прихватил с собой портфель, чтобы не оставлять вторую улику.
Лика сидела в одном из кресел вестибюля и ждала. Гостиница большая, а искать иголку в стоге сена бессмысленно. Она ругала сама себя на чем свет стоит. Как она могла отпустить Дика одного? Ночью из больницы он вернулся поцарапанный, с разорванным ботинком. Вечно он попадает в переплет! Покойная Светлана была права. Какой же она партнер, если допускает такое? Дик лишен инстинкта самосохранения и лезет в самое пекло. Где его теперь искать? Может, по крышам бегает или по подвалам ползает? Он не из тех, кто ходит по ковровым дорожкам. А вдруг убили?!
