— Он был предприимчивым джентльменом, — выжидающе согласился Эдди.
— Еще бы! Илайджа Декадон! Он протащил в Штаты побольше выпивки, чем любой другой из живых или мертвых — да упокой Господь его душу!
Эдди задумчиво посмотрел на Керки.
— Не пойму, к чему ты клонишь.
— Ну-у, — протянул Керки, — просто интересно, как эти «голубые» и «зеленые» думают делиться.
— Хочешь доходы считать с того времени, как убили старика? Ничего не выйдет, Керки. Подводим красную черту и заводим новую книгу. Устраивает?
Керки кивнул.
— Ладно, не будем мелочиться.
На этом деловые переговоры были завершены, оставались только технические детали. И вскоре один маленький человечек — а был он очень уважаемым печатником со своей подпольной типографией — отставил в сторону емкости с зеленой краской, а второй представитель гильдии печатников — емкости с голубой краской, и с той поры они пользовались только красной. И содержание писем было пересмотрено с учетом лучших находок обеих сторон. И быть бы приятному и согласному товариществу, если бы не один возмущающий фактор — мисс Лесли Рейнджер.
В то утро Лесли вернулась домой в приподнятом настроении. У нее состоялся разговор с почтенным главой небольшого финансового заведения под названием «Дорри», и девушке пообещал место секретарши с немыслимо огромным жалованьем — семьсот фунтов в год.
Дома Лесли увидела на полу письмо, которое подсунули под дверь. Удивившись про себя, как можно было не заметить почтового ящика, она распечатала письмо. Оно было от мистера Теннера, текст был кратким:
«Зайдите, пожалуйста, ко мне сегодня около половины двенадцатого. Мне кажется, у меня для вас есть хорошая работа».
От мысли, что место у нее уже есть, Лесли стало легко на душе. Мистер Теннер нравился ей, но в то же время она чувствовала исходящую от него опасность. В том, что произошло в доме старого Декадона, подозревали его. И Лесли понимала, что не без оснований. Однако к ней он всегда был весьма расположен, вел себя деликатно и уважительно. Ни разу не позволил себе посмеяться или чем-то обидеть девушку. Пообещав пятьдесят тысяч, он и впрямь не шутил, это было до немыслимого великодушно.
Лесли много думала об этих деньгах. С одной стороны, она понимала, что должна отказаться от такой огромной награды за услугу, которую на самом деле не оказала. С другой стороны, чисто по-человечески от перспективы обладать таким богатством у нее захватывало дух. Лесли некоторое время сомневалась, стоило ли ей ехать на Беркли-сквер. В конце концов решила не обижать этого великодушного джентльмена.
Не успела она позвонить, как дверь открыли. Мужчина в ливрее, который с улыбкой приветствовал гостью, был ей незнаком, однако ее сразу же узнал.
— Мистер Теннер примет вас немедленно, мисс Рейнджер.
Лесли прошла за лакеем по знакомому вестибюлю в свой бывший кабинет. Эдди, похоже, сделал из него свою святая святых.
— Проходите, мисс Рейнджер. — Он подвинул ей стул. — Садитесь… Ну, я готов выслушать все ваши новости.
— Я рада, что вы позволили сказать мне первой — ведь я уже нашла место. В «Дорри» — это одна из самых старых фирм в Сити.
Эдди улыбнулся.
— Старая, но загнивающая. Я знаю «Дорри». Когда-то они процветали — имели отделения по всей Индии. Впрочем, кто-то мне говорил, их рефинансируют. Вполне возможно, с этой работой вам повезет. — Он остановил на девушке странный взгляд. — То, что я собираюсь вам предложить, мисс Рейнджер, вашей работе не помешает.
Эдди Теннер стоял у стола, его пальцы беззвучно барабанили по краю крышки.
— Вам не приходила в голову мысль о замужестве?
Лесли никак не ожидала подобного вопроса и не нашла, что ответить.
— Глупый вопрос? Но спросил я, чтобы узнать, не согласитесь ли вы выйти за меня замуж. Со мной вы могли бы иметь все, что пожелали бы.
Лесли, наконец, обрела дар речи.
— Вы… вы делаете мне предложение, мистер Теннер?
— Можете называть меня Эдди, если хотите. Это ни к чему вас не обяжет и будет звучать более приятельски. Терри Уэстон тоже при вашей первой встрече предложил вам, кажется, называть его Терри. Или не называть, не помню.
Лесли была уверена, что никому об этом не говорила.
— Откуда я узнал, неважно. — Он улыбнулся ее изумлению. — Читаю мысли. Вы мне нравитесь, а это нечто получше, чем пылкая, но скоропреходящая страсть. Я могу обеспечить вам грандиозную жизнь.
Лесли покачала головой.
— Нет? — Эдди не обиделся, даже не огорчился. — Жаль. — Он широко улыбнулся. — Вот это место я и хотел вам предложить.
— Мне ужасно жаль, — заикаясь, начала Лесли. — Это великая честь…
Эдди покачал головой.
— Это не честь, поверьте мне. Я был женат три раза. — У Лесли захватило дух от этого холодного признания, — и могу сказать, что выйти за меня для любой женщины никакая не честь. — Заложив руки в карманы, он прошелся по кабинету. — Я понимаю, что если бы вы сказали «да», то только из-за денег, а не потому, что любите меня. Когда женщина меня любит, я знаю. Такое случалось лишь однажды. Через три недели после свадьбы ее признали душевнобольной — страдала иллюзиями. И я был одной из них! После развода поправилась, снова вышла замуж. Сейчас у нее трое детей, она президент Женской противоалкогольной лиги; алименты много лет получает из денег, которые я заработал на спиртных напитках, и знает это.
Лесли изумленно уставилась на него.
— Вы были — как это называется — бутлегером?
Эдди кивнул.
— И старик Илайджа тоже — и еще каким! — Эдди рассмеялся, Лесли впервые услышала его смех, в котором звучало что-то похожее на искренность. — Такая у него судьба… Мне очень жаль.
— Мистер Декадон был бутлегером?
Теннер кивнул.
— Илайджа доставил в Штаты побольше спиртных напитков, чем любой другой подданный Его Величества. Он прибрал к рукам первые два тайных питейных заведения, которые были в Чикаго и принадлежали до этого благочестивому О'Баннону. Затем он потратил миллион баксов, чтобы Рваная Щека почил в вечном сне. Вы этого знать не могли. Все он делал отсюда, из Лондона. За всю жизнь в Чикаго старик наведывался раза три. Его наместником в Городе Ветров был я, и даже сказать не могу, сколько раз мой дорогой дядюшка Илайджа пытался надуть меня. Вот почему я останавливался здесь, когда приезжал в Лондон. Вот почему он брал на себя хлопоты по устройству гнездышка для меня под самой крышей.
— Кто его убил? — неожиданно спросила Лесли, глядя Теннеру прямо в глаза.
— Он сам себя убил, — холодно бросил Эдди. — Не проливайте слез об Илайдже, он того не заслуживает.
Лесли не решалась задать вопрос, который был готов сорваться с ее губ. Затем, собравшись с духом, она спросила:
— Вы не… вам нет необходимости заниматься… бутлегерством сейчас?
Эдди развеселился.
— Нет, разумеется. У меня в планах сейчас другое — стать эсквайром, английским помещиком, натурализоваться, купить поместье и просто осесть.
— Вы не смогли бы осесть, — покачала девушка головой.
Он с восхищением взглянул на Лесли.
— Жаль, что мы не можем договориться, но я уважаю вас за это. На мой взгляд, вы дура, но все равно уважаю… Провожать вас не буду — по причинам, которые не могу объяснить. Такси вам поймает Альберто — он посмелей, чем я.
Что он хотел этим сказать, Лесли не поняла.
Встретившись позже с Уэстоном — он приехал с инженером обследовать обломки аэроплана, — Лесли ни словом не обмолвилась ни о предложении Эдди, ни о своем посещении Беркли-сквер. Терри порадовали другие ее новости.
— Вас приняли в «Дорри»? Знаю, слышал — хорошая старая фирма, и жалованье отличное. Вам повезло, Лесли! Как вы нашли их?
— Это они нашли меня, наверно, через бюро. Получила телеграмму с просьбой зайти. Тихое такое заведение, на Остин-фриарс. Крошечный банк и эмиссионный дом. Приступаю завтра.
…В девять часов утра Лесли приступила к знакомству со своим новым местом работы. Фирму основало семейство Дорри. Их история уходила корнями в прошлое на два столетия. Они были банкирами, агентами по экспорту, чайными плантаторами и снимали пробу почти с каждого коммерческого пирога, который замешивался и испекался на Востоке. Обитая дубом контора была завешена портретами великих Дорри прошлого.
Когда Лесли показали ее рабочее место, она подумала, что произошла ошибка.
— Разве здесь место для секретаря?
— Нет, все верно, мисс Рейнджер, — ответил старший клерк. — Мистер Дорри распорядился, чтобы вам отвели именно этот кабинет.
— Он здесь?
— Нет. Сказать по правде, он давно здесь не бывал. Живет в Кенте. Дела у нас идут не так блестяще, как раньше… Когда я был мальчиком, «Дорри» считали одним из самых крепких домов в Сити…
Найдя в Лесли благодарного слушателя, старик долго еще предавался воспоминаниям. А в конце признался, что ему семьдесят, и когда Лесли великодушно слукавила, что на столько он не выглядит, растрогался. Почти всему персоналу было за пятьдесят, кроме трех или четырех стенографисток, попутно исполняющих и обязанности бухгалтеров.
