Я поднялась, отряхивая с сарафана пожухлые травинки, позаимствовала в брошенной «Ауди» сотовый и позвонила Андрею. Обрисовала ситуацию, дала номера и приметы удравших транспортных средств. Даст бог, задержат. Мир и тишина воцарились на кладбище. Легкий ветерок относил в сторону Волги редкостно вонючий дым от взорванной машины. Вместе с ней догорали никому уже не опасные документы. Молодые парни, глупо погибшие по прихоти своих хозяев или своей, замерли в неудобных позах между надгробий. Я обернулась к Виктору.
— Это неприятно, но нам надо проверить, жив ли кто. Может, надо за «Скорой» бежать.
Мы обошли ребят, щупая у каждого пульс на сонной артерии. Безрезультатно.
— Словно в Чечне, — вздохнул мой посерьезневший друг. — Главное, ни за что… Эх, дурни! — Он закурил трофейные сигареты, присев на скамеечку возле одной из могил. Я тоже закурила.
— Они знали, куда идут. Жажда легких денег потянула к братве, а не в инженеры или сантехники. Не научились зарабатывать честным трудом, в отличие от меня.
Я взяла с плиты пакет с баксами и отсчитала три тысячи долларов, обещанных шефом за скоростное расследование. Остальные положила обратно, придавив для верности кирпичом.
— Забрала бы побольше, — посоветовал практичный Штирлиц. — Все равно менты загребут. Часть к делу подошьют, часть к рукам прилипнет.
— Мне чужого не надо. Сколько заслужила, столько и забрала. Но, если хочешь, компенсируй энной суммой «зелененьких» моральный ущерб.
Виктор брезгливо поморщился.
— От них несет мертвечиной. И кровью. Сама подумай, зачем они мне? На чипсы с пивом мне зарплаты хватает.
Он улыбнулся, как в старые добрые времена, когда мы только познакомились. Тут меня будто током ударило. Я подпрыгнула, взмахнула руками и перестала дышать.
— Таня! Что случилось? — бросился ко мне перепуганный Виктор.
Видок у меня, должно быть, еще тот был. Глаза выпучены, рот открыт, волосы дыбом. Наконец я выдавила из себя:
— Все просто прекрасно, но где моя подруга?
Минут пять прошло в безмолвии. Он таращился на меня, я на него. Затем нам в голову пришли похожие мысли, и мы отвернулись. Клянусь, никогда за последние дни мне не было так горько. Я смахнула нечаянную слезу и посмотрела вдаль. О боже! Мы, наверно, никогда не узнаем, какая трагедия приключилась с Натальей. Вдруг раздался чей-то надсадный кашель, и из-за клубов дыма начала образовываться неуклюжая фигура с большой кошелкой в правой руке и плетеной корзинкой в левой. Из корзинки выглядывала разбойничья кошачья морда. Сделав еще несколько шагов, фигура окончательно материализовалась и уставилась на нас. Это была Наташка собственной персоной, живая и здоровая, похорошевшая, загоревшая и крайне удивленная. Она повела плечиком и проговорила:
— Вот так сюрприз! Вы что тут делаете? — Мы с Виктором онемели. Позабыли все подходящие к случаю слова, за исключением мата. — Поджигаете автомобили и выкапываете гробы? Весело! Пригласили бы меня в компанию.
Наташка взглянула на меня, и в ее глазах заплясали веселые чертики. Я остро почувствовала, что волосы мои сбились в колтун, лицо в саже, а сарафан помялся и давно лишился первоначального цвета. Она опустила поклажу и откинула бронзовой рукой с лица светло-золотистую прядь. Жест предназначался Штирлицу. Средство подействовало, Виктор ожил быстрее меня и расплылся в идиотской улыбке.
— Наташенька! Вы не представляете, как мы рады вас видеть!
Подружка залилась алым румянцем и подлетела поближе.
— Я тоже очень рада!
— Откуда идете?
— С дачи.
Я издала нечленораздельный звук и рванулась с целью придушить ее, а потом уже выяснять подробности. Передо мной выросла спина Штирлица. Он бережно взял Наташку под руку и усадил на лавку.
— Когда вы пропали, мы страшно беспокоились…
— Давайте перейдем на «ты»!
Поднабралась, паршивка, храбрости на свежем воздухе.
— Чудесно! Наташенька, не томи, поведай нам о своих приключениях после парохода.
— Тебе интересно? — подружка робко посмотрела на свою хрустальную мечту. На загорелом лице ее глаза синели, как два озера. И Штирлиц не отрывал от них взгляда.
— Безумно!
— Ночью во вторник, когда Танька уехала, я никак не могла успокоиться: жара, кот орет, и шорохи дурацкие по углам. Страшно до дрожи, и парнишка окровавленный видится, словно стоит рядом… Ну я про дачу соседскую вспомнила, ключи дали, просили клубнику поливать, пока они на Кипре. Я собралась за пятнадцать минут и уехала последним автобусом. Пока по кладбищу к Волге спускалась, чуть не умерла. Ужас!
— А зачем все из ящиков повыкидывала? — спросила я слабым голосом.
— Вы видели? Ой, так стыдно! Я крышки для банок искала, варенье варить.
Виктор захохотал так заразительно, что через минуту смеялась Наташка, а потом не выдержала и я, присоединилась к их радостному ржанию.
— Много наварила? — утирая слезы, прошептал Штирлиц.
— Ага! Приходите, угощу! Сейчас возвращаюсь, кругом трупы! Кошмар! — Наталья испуганно придвинулась к своей мечте. — Как домой идти?
Мечта не успела предложить свою защиту и покровительство. С истошным мявканьем из корзинки выполз котяра и ударился в бега. Подружка переполошилась и хотела мчаться за ним, но Виктор ее удержал.
— Вместе поищем.
— Меня прошу уволить от этого очередного идиотизма, — устало запротестовала я. Виктор внимательно на меня посмотрел.
— Татьяна, ты молодец, можешь за себя постоять. Я помогу Наташе и провожу ее домой. Мало ли что.
Моя удачливая подруга сияла, словно медный грошик. Они оба выглядели счастливыми сумасшедшими. Я загрустила и собиралась уже отпустить их на все четыре стороны, но вспомнила кое-что и полюбопытствовала:
— А что тебе сказал покойник? Там, на пароходе?
— Он меня потряс до глубины души. Умирая, не о себе подумал, а обо мне. Я наклонилась, а он шепчет: «Такая красивая девушка и одна».
Наташка чмокнула меня в щеку, Виктор пожал руку, и они потопали ловить невоспитанное животное. Презабавное зрелище. Я смотрела им вслед, прислушиваясь к приближающейся милицейской сирене. От едкого, разъедавшего глаза дыма наворачивались слезы. Утешала меня только одна мысль: с романами пора кончать, раз от них так глупеют.
