Ознакомительная версия.
— Конечно.
— Держите меня в курсе событий.
— Разумеется.
— Я серьёзно, — настаивал Скворцов-Писарев. — Если я буду больше знать подробностей, то, соответственно, буду иметь больше возможностей для анализа, и помощь от меня будет существенней.
— Я согласен.
Наконец предводитель ушёл, и Аверьянов, оставшись один, получил возможность осмыслить полученную информацию и спокойно просмотреть принесённые Скворцовым документы.
В кабинет к Аверьянову после очередной взбучки ввалился Хлебников. Его красное, налитое кровью лицо и воспалённые глаза выдавали крайнее возбуждение.
— Как всё прошло?
— Ты смеёшься?
— Куда там, — с нескрываемым разочарованием произнёс следователь. — Меня тоже отделали и в хвост и в гриву. Вот сижу, на кофейной гуще гадаю, что дальше делать, как из тупика выходить.
— Книга есть такая, так и называется: «Что делать?».
— Ты шутишь, значит, тебя не так песочили как меня.
— Просто плакать не умею.
— Я, значит, плачу?
— Капустян повесился у себя в камере, — сообщил оперативник. — Он вообще себя последнее время вёл странно, словно сумасшедший.
— Кто там дежурил, ты с ними говорил?
— Говорил.
— И что?
— Вначале всё было нормально, вёл себя Капустян хорошо, был даже весел. Жрал всё подряд. Аппетит хороший. Ничего такого. Потом как подменили. Ничего не ел. Забился в угол и сидел там всё время. Ни с кем не говорил.
— Не нужно было держать его в одиночке.
— Ты же сам сказал.
— Почему не доложили?
— Говорят, что только собирались, рапорт написали, но не успели.
— Когда у него всё началось, эта перемена поведения?
— Сашка Крохин, мне рассказал один интересный эпизод.
— Что?
— Этого Капустяна на прогулку выводили, или уже заводили, не разобрал, так вот он встретился в коридоре со Скворцовым, того выпускали. Так вот, Капустян шарахнулся от этого предводителя, как от ядовитой змеи.
— Ну и что?
— Больше ничего.
— Почему сразу не доложили? — возмутился Аверьянов. — Гадай теперь, что там произошло.
— Хватит гадать, — примирительным тоном предложил Хлебников. — Нужно тёщу твою брать.
— Ага, у тебя всегда одно и то же: брать, колоть. Пойми, Юра, это не те люди. Это не уличные алкаши, которых ты «на ура» берёшь. У них будут лучшие в стране адвокаты, плюс общественное мнение, пресса, и покровители. До того, как её взять, нужно иметь, что ей предъявить.
— У нашего мальчика тётя была, Маша, помнишь, собаку она ещё подарила. Это она, я просто чую.
— Стой! — вскрикнул Аверьянов. — Она мне говорила когда-то, что раньше у них собака, её тёзка была. Потом куда-то сплыла.
— А я что говорю.
— Возможно, ты прав.
— Так, что на живца?
— На живца.
Уже через час товарищи, вместе с Вовой Волынским, припарковались у высотного здания редакции.
Аверьянов позвонил и пригласил Марию Васильевну на деловой обед, ссылаясь на важность предстоящего разговора, который обязательно должен состояться в неформальной обстановке. Заинтригованная дама не смогла отказаться от приглашения и пообещала спуститься через десять-пятнадцать минут.
Эти минуты ожидания были самыми тягостными для друзей, как им казалось, стоящих у разгадки серии изощрённых преступлений.
Мальчик всё время сидел в машине на заднем сиденье, уплетая сладкую булку с лимонадом.
Хлебников с Аверьяновым топтались вокруг машины, пытаясь успокоить возбуждённые нервы.
Для встречи с предполагаемой тёщей, следователь приготовил изящный, красиво оформленный букет цветов.
Наконец появилась Мария Васильевна. Хлебников немного удалился от машины, а Аверьянов, вытянувшись, как оловянный солдатик, замер в ожидании.
— Здравствуй, Сашенька, — мило улыбаясь, приветствовала следователя Мария Васильевна.
— Добрый день, это вам, — протянул букет Аверьянов.
— Как мило, спасибо тебе, — ещё более улыбаясь, ответила редакторша. — Какой красивый букет. Я всегда знала, что вы галантный кавалер.
— Вы меня перехваливаете, — смутился следователь.
— Не стоит скромничать, это не украшает мужчину.
— Хорошо, не буду.
— Что же хотели мне сказать?
— Прежде всего, разрешите вас похитить, — Аверьянов угодливо распахнул боковую дверь своей машины.
— Куда вы хотите меня везти? — продолжая улыбаться, кокетливо спросила Мария Васильевна.
— Это секрет, доверьтесь мне.
— Я вам полностью доверяю.
Редакторша элегантно села в машину. В эту же минуту рядом с автомашиной очутился Хлебников. Он бесцеремонно засунул голову в салон автомобиля, и, уставившись на пассажирку, спросил.
— Что, она?
— Что это значит? — немного испугавшись, растерянно спросила редакторша. — Вы кто такой?
— Здравствуйте, тётя Маша, — совершенно неожиданно для всех раздался звонкий голос Вовы Волынского.
Мария Васильевна обернулась и увидела сидящего у противоположной двери улыбающегося маленького мальчика с бутылкой лимонада в руках.
— Тётя Маша, это я Вова.
— Какой ещё Вова? — выпалила редакторша. — Выпустите меня, что это за цирк.
Мария Васильевна бросив на пол только что подаренный букет, попыталась выйти из машины. Это у неё не получилось. Стоявший на страже Хлебников, слабо знакомый с этикетом и хорошими манерами, втолкнул редакторшу в салон, после чего сам уселся с ней рядом и захлопнул дверь.
Аверьянов тоже оказался на водительском месте, и, не обращая внимания на негодующие вопли Марии Васильевна, начал движение.
— Куда вы меня везёте?
— В тюрьму, — весело ответил Хлебников.
— Как в тюрьму? — удивилась редакторша.
— А что, нужно прямо в лес?
— Зачем в лес?
— Правильно, незачем, значит, в тюрьму.
— Какое вы право имеете, это же настоящее похищение! — пытаясь сопротивляться, выкрикнула Мария Васильевна. — Я главный редактор!
— Ничего, у нас предводители дворянства сидели — и ничего, а тут, подумаешь, какой-то главный редактор, — восхищаясь своим остроумием, еле сдерживая смех, ответил Хлебников.
— Тётя Маша, а вы не знаете, где моя собака? — ухватившись за руку Марии Васильевны, тихим голосом спросил Вова. — А то я тут совершенно один. Мамы Нины нет, никого нет. Все меня бросили. Я что, никому не нужен?
Слова малыша подействовали на женщину успокаивающе. Она прекратила истерику, переключив внимание на мальчика.
— Ах ты, моя деточка, все тебя бросили, — прижав малыша к себе, запричитала Мария Васильевна.
— Не просто бросили, а предали, — уточнил Аверьянов.
— Это не вам судить Сашенька.
— Я вас не сужу, просто хочется услышать от вас хоть какое-нибудь объяснение.
— А что тут объяснять?
— По-вашему, нечего?
— Абсолютно.
— Вы же знали, что на мальчика совершено покушение, и молчали.
— Я не знаю, кто хотел смерти этому милому созданию.
Мария Васильевна посмотрела на Вову, и, подмигнув, улыбнулась ему. Мальчик тоже улыбался, смотря на тётю Машу наивными большими глазами.
— Вы не хотите помочь малышу?
— Хочу, но не знаю, чем.
— Для начала нужно ответить на некоторые вопросы.
— Какие вопросы?
— Как вы познакомились с семьёй Волынских?
— Это давняя и неинтересная история.
— Понятно, — разочарованно сказал Аверьянов. — Беседа не получится. Жаль, а я рассчитывал на вас. Вы же говорили, что поможете мне, если что. Обещали помощь, а как возникла в ней нужда, отказываете.
— Нет, Сашенька, не отказываюсь. Просто ещё не время разговоры вести. Давай поступим следующим образом. Вы сейчас отвезёте меня обратно на работу, у меня дел много, а вечером встретимся и поговорим обо всём откровенно.
— Эмигрировать собрались, — заявил Хлебников.
— Бежать мне незачем. Просто без адвоката я беседовать могу отказаться, зря потратим время.
— Это точно.
— Так что давайте поступим так, как предлагаю я.
— Хорошо.
Аверьянов резко развернул машину и поехал к редакции. Высадив Марию Васильевну, следователь дал указание Хлебникову взять под наблюдение редакцию, а сам решил отвезти мальчика в приют.
Выйдя из приюта, Аверьянов, получив сообщение от Кузнецова с просьбой о встрече, решил сразу отправиться в библиотеку.
— Что у вас Михаил Иванович? — увидев Кузнецова, забыв поздороваться, спросил следователь.
— Вижу, у тебя полная запарка.
— Действительно, времени нет. Такое чувство, словно меня хотят опередить, и я всегда опаздываю, — принялся объяснять Аверьянов. — Хотя, по правде, даже не знаю, в каком направлении двигаться.
— Надеюсь, я тебе немножко помогу.
— Было бы здорово.
— Тогда сразу к делу.
Ознакомительная версия.
