Ознакомительная версия.
– Наверное, им виднее, – не стала спорить я и взглянула на часы. Белки, мыши, это, конечно, хорошо, но я здесь не для того, чтобы игрушки обсуждать. Нежные и доверительные отношения я, вроде бы, установила, пора и к делу переходить.
Маша мой взгляд поняла правильно.
– Я, как всегда, слишком много болтаю. Извините. Вы ведь не об игрушках собирались со мной разговаривать.
– В общем, да. Про игрушки, конечно, очень интересно было побеседовать, но главная тема у нас с вами немного другая.
– Конечно, я понимаю, – Маша слегка побледнела и нервно закусила губу. – И понимаю, что у вас есть основания подозревать меня. Но честное слово, я ни при чем! Да, мы с Володей поругались перед его отъездом, крупно поругались, поэтому, наверное, и диск с эскизами он мне не показал. Раньше всегда свои работы показывал, а этот диск… главное, Катьке показал! Можно подумать, она ему что-то умное может сказать!
– А вам он именно для этого показывал? Чтобы вы, что-то умное сказали?
– Не всегда. Чаще просто хвастался. Но бывало и так, что советовался. А тут… Главное, поссорились из-за ерунды, а он обиделся, на принцип пошел.
– Чуть подробнее, пожалуйста. Когда именно вы поссорились?
– Месяца полтора назад. Мы поругались, а через месяц он уехал.
– Из-за чего?
– Я же говорю, пустяки. Просто по биоритму не совпали. У меня было плохое настроение, голова болела и вообще… ну, вы понимаете. А у Володи хорошее. Он в тот день купил билеты, чтобы в Англию лететь – сначала на поезд, до Москвы, а оттуда уже на самолет. Показал мне их, прямо под нос сунул. И начал глупости всякие болтать. Мне и так плохо, а тут еще он, планы строит. Как в Англии себя покажет, какие деньги заработает, каким барином там жить будет. Конечно, я Вовке завидовала, что тут скрывать. Да не я же одна, ему все завидовали, все наши. Завидовали, но успеха желали, не чужой, все-таки, человек. Но когда он на мой стол уселся и начал рассуждать, что через пару лет фирму у отца выкупит и тогда покажет всем, как надо дело по европейскому порядку вести, я не выдержала. Обозвала его дураком и еще, по-всякому. Володя не обиделся сначала, он же понимал, почему я так разозлилась. И сказал, что когда станет директором, то первым же приказом меня уволит. За то, что я злая и еще за то, что одеваться хорошо не умею. Так и сказал: «Ты не можешь приличную игрушку придумать потому, что вкуса художественного нет. Ходишь, как пугало». Ну, тут я психанула. Сказала, что не ему бы, с его внешним видом и прической, про пугала рассуждать. В общем, слово за слово… разругались так, что я даже провожать его, не пошла. Все наши на вокзал ездили, а я нет.
– Неприятно получилось, – посочувствовала я. – Напрасно вы на вокзал не поехали. Там бы, перед отъездом, и помирились.
– А почему это я должна с ним мириться? – надулась Маша. – Может, еще прощения попросить, за то, что он мне гадостей наговорил? Почему он сам не подошел, не позвонил, хотя бы? Нет, если Петр Кириллович, правда, фирму Володе отдаст, то я сама уволюсь. Не буду с ним работать.
– О чем вы говорите, Маша? Володя в Англии, а Петр Кириллович, как мне кажется, не спешит от «Игрушечной страны» избавиться. Да и сам Володя – мало ли, что он наговорил сгоряча. Зачем плохое помнить?
– Я бы не помнила. Но вы же сами слышали, он Кате эскизы показал. И Зинаиде Григорьевне, наверное, тоже. А, ну и пусть. Не хочу об этом больше разговаривать.
– Хорошо, сменим тему. Тем более, что суть вашей ссоры я, кажется, поняла. Давайте поговорим об ограблении Петра Кирилловича. Где вы были с девяти утра до половины первого?
– Вы что? – Маша вздрогнула и с тревогой уставилась на меня. – Вы думаете. что это я? Но я же вам сказала, что я ни при чем!
– Спокойно Маша, спокойно, – в крохотном кабинетике, я без труда дотянулась до ее руки и слегка похлопала. – Это всего лишь начальные вопросы – стандартная процедура установления местоположения всех заинтересованных лиц в момент совершения преступления.
– Я не заинтересованное лицо. Я этого диска даже не видела. У Кати спрашивайте, где она была с девяти до половины первого. И у Зинаиды Григорьевны.
– У Зинаиды Григорьевны я уже спросила, и у Кати спрошу. И у Варвары, и у Олега Викторовича. Можете не сомневаться, этот вопрос будет задан всем.
– Вы говорите правду?
Она смотрела на меня, наполовину испуганно, наполовину обиженно. Я поняла, что время нежной дружбы закончилось. Ласковое обращение только спровоцирует новый виток бестолкового выяснения отношений. Пора проявить жесткость, поэтому я добавила в голос металла:
– Хватит устраивать детский сад! Вас ни в чем не подозревают, вас всего лишь просят помочь следствию. Неужели так трудно дать простой и четкий ответ на конкретный вопрос?
– Не трудно, – у Маши хватило совести смутиться. – Если это у всех спрашивают, тогда конечно, тогда я отвечу. Но мне, собственно, и сказать нечего. К девяти я пришла на работу и до конца рабочего дня из офиса не выходила. До одиннадцати, вообще, сидела здесь, не поднимая головы.
– К вам в кабинет кто-нибудь заглядывал?
– Белла Константиновна. Она составляла списки на заказ канцтоваров. Обычно этим Катя занимается, но в то утро она была в банке.
– Ясно. Продолжайте.
В одиннадцать Зинаида Григорьевна, позвала пить кофе – мы всегда в одиннадцать кофе пьем. По правилам на это отводится десять минут: Белла Константиновна свою чашку выпила и ушла – она очень дисциплинированная, лишней минутки никогда на кухне не задержится. А мы остались. Понимаете, в тот день ни Петра Кирилловича, ни Олега Викторовича не было, так что, мы немножко заболтались. Если бы Варвара на месте сидела, мы бы не рискнули: она такая, все доложит, и что было, и чего не было. Но она тоже куда-то смылась, пока начальство в отлучке. В общем, мы с Зинаидой Григорьевной кофе попили, поболтали, смотрим, уже и обед скоро. И мы, так на кухне и просидели до часа. Потом пообедали, посуду помыли. Тут и народ начал подтягиваться – Катя из банка вернулась, Варвара на своем месте нарисовалась. А потом приехал Олег Викторович и сказал, что Петра Кирилловича ограбили. Тут вовсе не до работы стало, сами понимаете.
– Понимаю, – сухо согласилась я. – Мне другое странно, Маша. Я не могу понять, зачем вы мне голову морочили? Зачем весь этот цирк, будто вы боитесь, что вас заподозрят в причастности к ограблению? Вы же весь день были здесь, вас видели, так зачем комедию ломать?
– А откуда я знаю, что вы мне поверите? Скажете сейчас, что я сговорилась с Зинаидой Григорьевной и Беллой Константиновной и арестуете меня!
– Боже! Маша, нельзя же быть такой непроходимой… – я сумела сдержаться и не высказать всего, что думаю об этой барышне. Вздохнула тяжело и добавила: – Не буду я вас сейчас арестовывать. И потом, тоже не буду. У меня и права такого нет, я же не в милиции работаю, а в частном детективном агентстве. Так что, не забивайте себе голову ерундой и просто отвечайте на мои вопросы. Вы когда-нибудь были у Черниковых дома?
– Да, – послушно ответила она. – Один раз.
Вот, умеет ведь! Четко, ясно, коротко – именно так, как я просила.
– А зачем Петр Кириллович вас вызывал?
– Это не Петр Кириллович… – Маша снова смутилась. – Мы с Володей приходили. Я же говорила, раньше он мне всегда показывал свои эскизы. А в тот раз у него не было с собой диска, и Володя предложил съездить, посмотреть на компьютере. Именно тогда он делал крокодила и сомневался, хотел посоветоваться, по поводу цветового решения.
Я оглянулась на картинку с крокодилом. О чем, интересно там советоваться? Крокодил зеленый, пасть красная, зубы белые. Какие могут быть сомнения по поводу цвета?
– Какие тут могут быть сомнения? – повторила я, уже вслух. – Он что, предполагал, что крокодила можно сделать оранжевым или фиолетовым?
– Нет, конечно. Но у зеленого тоже есть масса вариантов и оттенков. Нужно было выбрать подходящий.
– Допустим. Значит, вы были в доме Черниковых один раз. А в спальню, где стоит сейф, вы заходили?
– В спальню? – щеки Маши порозовели. – Извините, Рита, вы неверно представляете себе наши с Володей отношения. Он позвал меня посмотреть крокодила, и я заходила только в кабинет, где стоит компьютер. Для того, чтобы осматривать квартиру и, тем более, спальню, не было ни повода, ни… в общем, с этой точки зрения, я Володю никогда не интересовала.
«А он тебя»? Я не задала этот вопрос вслух, потому, что знала ответ. На тех, кто безразличен, не обижаются так, что и через месяц голос дрожит от обиды. Вот, например, я – разве я обижаюсь на Кириллова? Времени у него нет, чтобы к нам заглянуть, или желания – я не знаю и знать не хочу. Наплевать мне на Витьку, я его и не вспоминаю вовсе. А Маша в Володю влюблена откровенно и по уши. Я посмотрела на девушку с симпатией и улыбнулась.
Ознакомительная версия.
