Ознакомительная версия.
Нина подняла голову, все вспомнила, увидев Германа, и, схватив его за руку, прижалась к нему еще сильнее. Теперь она не боялась показать своих чувств, того, что она сильно напугана… И Герман верил, что она боялась не только за свою свободу, но и за них двоих.
– Гера, я боюсь… Я не знаю, кто может так звонить…
– Лежи и не поднимайся. Если к тебе, я не открою… Я спрошу, не открывая. Мы сегодня же уедем. Без вещей, просто соберемся, возьмем только одни документы и уедем в Питер…
Звонила девчонка. На вид не опасная, но зареванная, с красным мокрым лицом и подрагивающими плечами… Все это он разглядел, когда уже открыл дверь. Не мог не открыть.
– Я д-должна поговорить с ней, – икая, сказала она. – П-пожалуйста… Мне оч-чень н-надо… Она знает…
Герман впустил девчонку, провел в кухню. Почти сразу же там появилась закутанная в его длинный халат Нина. Какой же он наивный, полагая, что можно вот так все бросить и уехать, не подготовив свой уход, не расплатившись за незавершенную работу… Она же не мошенница. Но кто эта девчонка: новая клиентка или старая?.. Это был очень важный вопрос для Германа. Искушение было слишком велико, и он впервые в своей жизни решился на подслушивание…
* * *
– Ты дочка Карины, так? Как тебя зовут, я не помню…
– Мила.
– Что случилось, Мила?
Приход этой девочки мог спутать все ее планы. Но теперь, когда она была не одна, когда Герман все знал, ей стало несравненно легче. Сейчас она сварит кофе, ничего, что эта Мила пришла, что бы она сейчас ни сказала, на все уже давно готов ответ: я ничего не знаю, что ты такое говоришь, девочка? Главное, не выдать волнения и успеть прийти в себя, хотя бы выпить крепкого кофе…
Она старалась не смотреть на девчонку, достала банку с кофе и, не отрывая взгляда от воды в турке, слушала, слушала… Она знала, что в спальне или в гостиной сидит и переживает за нее тот, кто был ей дороже всех остальных, – Герман.
– Я все знаю, знаю, понимаете? И то, что мама заказала папу и что он должен был умереть в этом городе, названия которого я никак не могу запомнить… Это в Болгарии… На море… Созополь, кажется…
– Мила, тебе сделать кофе с молоком или без? Сколько ложек сахару?
Главное, не просыпать сахар.
– Вы издеваетесь надо мной, да? Да вы посмотрите на меня и хотя бы спросите: а что она делает здесь, у меня, в столь поздний час? Что ей надо? И почему она пришла одна, без мамы?..
– Мила, понимаешь, я знакома с твоей мамой, это правда, мы познакомились с ней в парикмахерской… Ты тоже потом туда зашла, я отлично помню, у меня вообще хорошая зрительная память… И ты пришла ко мне, по всей видимости, потому, что вы с мамой поссорились, так бывает… Вот только непонятно, почему ты пришла именно ко мне. Неужели у тебя нет более близких людей…
– Да вы не слушаете меня!
Черные длинные кудри девушки разметались по плечам, из распахнутой дубленки выбивался черный мохнатый свитер, синие обтягивающие джинсы подчеркивали худые ляжки. Мила была некрасивым подростком – и не девочка, и не девушка. Но взгляд тяжелый, нехороший. Нина вдруг с ужасом начала понимать, что девочке стало откуда-то известно о том, что ее папу заказали, что он умер в Созополе не совсем своей смертью. Сейчас она будет говорить про Викторию… Надо все отрицать. Напоить эту истеричку кофе и проводить до дверей. Точнее, выпроводить вон… Сегодня Нина проснулась другим человеком, а завтра ее здесь, в Москве, уже не будет… Она вспомнила еще об одном незавершенном деле: Татьяна Плыс со своей дочуркой… Надо бы встретиться с этой Вероникой и убедить ее забыть Чаплина. Вот эту фамилию Нина запомнила сразу же, на всю жизнь… Незабываемая фамилия. Все нужно сделать как можно быстрее, до отъезда… И Герман ей поможет, поддержит…
– Вы все подстроили, чтобы он умер! – кричала Мила, потрясая своими маленькими костлявыми кулачками. – Ну, признайтесь, что это так!
– Мила, сядь и успокойся. Ты пришла ко мне, разбудила меня, да весь дом, и теперь кричишь тут, говоришь какие-то невероятные вещи… Про Болгарию, про кого-то, а кого, я так и не поняла…
Она поставила чашку с кофе перед Милой, села напротив нее и посмотрела прямо ей в глаза:
– Я слушаю. Говори спокойно и так, чтобы тебя можно было понять. Что случилось, Мила?
– У мамы с папой были очень сложные отношения, да что там – они ненавидели друг друга… Хотя нет, не так… – Она сделала глоток горячего кофе и поморщилась, похлопала себя ладошкой по губам, словно остужая их. – Это мама ненавидела папу. Она хотела развестись с ним, но не успела… Папа зарабатывает хорошие деньги, это все знают… Послушайте, я знаю, что это вы, вы! Хотя и действовали через вашу помощницу, Викторию. Я же все знаю, мне мама рассказала…
– Что она тебе рассказала? – спросила Нина тихо, но так, что Мила съежилась на стуле.
– Мама «заказала» папу, чтобы у него не выдержало сердце… Все это должно было произойти в Созополе… И Виктория нам позвонила, сказала, что папа умер… Вы понимаете: папа умер! Моя мама стала собираться, заказала гроб… – Она вдруг перешла на шепот: – Она сидела уже на чемоданах, и я дома была, мы ждали такси, чтобы ехать в аэропорт, как вдруг распахивается дверь и входит… папа. Живой и здоровый… Вы хотели разыграть его… до смерти, до инфаркта… Но он каким-то образом об этом узнал и перехитрил вас, дур… И нас тоже…
Нина метнула в нее тяжелый взгляд. «Надя, это Надя…» – пронеслось в голове. Соперница, конкурентка, дерзкая, нахальная, отчаянная, встала на ее пути и помешала привести в исполнение последний приговор… Неплохо сработано.
Лицо Нины оставалось непроницаемым.
– Я не знаю, что ты такое несешь, мне уже порядком все это надоело, и я терплю тебя исключительно потому, что ты не в себе… У тебя бред…
– Ну да, конечно, у меня бред… Мы так ждали этого, мы устали от этого тирана, от его подачек, от того унижения, которое мы с мамой испытывали всякий раз, когда нам требовались деньги на самое необходимое…
В воздухе вдруг словно что-то перевернулось, и из убитого горем, умывающегося слезами и соплями несчастного подростка, оплакивающего смерть любимого отца, Мила превратилась в потенциальную убийцу, в заговорщицу, в соучастницу! Эта метаморфоза произошла на глазах и без того потрясенной ее приходом Нины, и поверить в это было невозможно. Мать была в сговоре с дочерью, это они вдвоем, редкий союз (обычно мать действует вместе со своим любовником), собрались убрать со своей дороги добытчика-отца…
– Вы устали от тирана, от кого именно?
Нина тянула время, делая вид, будто она ничего не понимает, с единственной целью: дать возможность этому исчадию ада выговориться и объяснить-таки истинную причину ее появления.
– Он убил маму… Прямо на моих глазах… Застрелил. Два часа тому назад…
Герман, подслушивающий под дверью, обмер. Даже он, подготовившийся, как ему казалось, ко всяким неожиданностям, был потрясен услышанным. Вот как карта легла… «Заказанный» муж каким-то невероятным образом узнал о готовящемся покушении (иначе и не назовешь действие, направленное женой на устранение мужа), порезвился в свое удовольствие, наблюдая за тем, как нанятые шуты пытаются довести его до инфаркта, сам инсценировал свою смерть, после чего совершенно неожиданно, как снег на голову, вернулся в Москву и, застав жену уже на чемоданах, готовящуюся вылететь за его телом за границу, не выдержал и сам взялся за оружие…
– Так. Стоп. – Нина побледнела. – С этого места поподробнее. Кто кого убил и за что?
– Как будто сами не знаете… – усмехнулась зло девчонка. – Отец убил мать за то, что она не без вашего участия, между прочим, готовила ему инфаркт… У него же слабое сердце… Ха-ха-ха! Это у него-то слабое сердце! Да он всех нас переживет! Повторяю: мой отец только что убил мать. Застрелил… Сначала они орали друг на друга, долго, несколько часов, моя мать сказала ему все, что она о нем думает, вот он и выстрелил… Теперь сидит на кухне, курит. Матери нет, отца посадят… Что мне теперь делать? Отец ненавидит меня за то, что я всегда поддерживала мать… Он не оставил мне денег…
– Что ты хочешь от меня? – ледяным тоном спросила Нина.
– И вы еще спрашиваете? Помощница ваша приказала долго жить… Она же умерла, насколько я знаю… Вот я и приехала к вам за деньгами! За нашими с мамой деньгами. Вы свою работу не выполнили… Двадцать тысяч долларов все-таки…
– Ты милицию еще не вызывала?
– Нет…
– Послушай, Мила, я сейчас же позвоню в милицию и скажу, что в вашей квартире совершено убийство, что ко мне приехала дочка убитой Карины Смирновой и все рассказала…
– Мне все равно… Главное – верните деньги, не то я заявлю на вас в милицию…
– Вот и заявляй, иди… – она понизила голос, и слова ее прозвучали твердо, страшно.
Нина поднялась и кивком головы приказала ей уйти. Она едва сдерживалась, чтобы не залепить пощечину этой избалованной девчонке, этой бесчувственной Миле, которой и дела нет до погибшей матери, для которой не существует ничего, кроме денег.
Ознакомительная версия.
