— Она не могла простить Лазарю, что тот тайком ушел в катакомбы и оставил ее на произвол судьбы в оккупированном городе. Лазарь Симонович стал как бы основным виновником ее жизненной трагедии.
— Но ведь Химич воспитал ее сына…
— Да, это так. Однако и сам он признает свою вину перед Ольгой Модестовной.
— Она перед смертью, кажется, уговаривала Максима Вольфовича съездить в Одессу. Там, вроде бы, осталось что-то, связанное с отцом.
— Об этом Лазарь Симонович или не знает, или утаивает. Многое я от него слышал, но об этом — ни гу-гу.
— Виноградов действительно второго июля улетел в Лондон?
— Не знаю, когда Максим Вольфович вылетел из Москвы за границу, но из Новосибирска в Москву улетел второго числа утренним рейсом.
— Что он за человек?
— Полная противоположность Асултанову. Умен, интеллигентен, трезв, умеет держать слово. Очень пунктуален.
— С женщинами как?..
— Разборчив. Точнее сказать, женщины для него не представляют интереса. Да и заниматься ими Максиму Вольфовичу некогда. Он больше за границей находится, чем дома.
— Химич не рассказывал тебе, как отдал пятьсот рублей гадалке?
— Гадалке?.. Какой?..
— «Ясновидящей». В дачном поселке Родниково появилась некая Оксана…
Шахматов посмотрел на молчаливо сидящего Евсеева:
— Валерий Андреевич, это же наверняка Черноплясова… Вот, оказывается, куда подруга Ксивы спряталась, в Родниково.
— Конечно, она, — согласился Евсеев. — Видимо, вернулась с гастролей по Сибири и Дальнему Востоку ученица Кашпировского.
— Она на самом деле училась у популярного психотерапевта? — спросил Бирюков.
Евсеев усмехнулся:
— Мошенница она экстра-класса. Закончила театральное училище. Начинала эстрадной певицей. Пару раз даже по телевидению в музыкальных программах прокрутилась, но из-за крупногабаритной фигуры большого успеха не имела. Потом, насмотревшись многосерийных телешоу Кашпировского и Чумака, сделала вывод, что не глупее их, и разработала свою программу мирного отъема денег у доверчивых людей. В зависимости от потребности клиентов может выступать в роли психотерапевта, экстрасенса, ясновидящей, прорицательницы. Словом, от скуки на все руки. Два года назад, когда Ксива вышел из колонии, познакомилась с ним и стала сожительствовать. Тот нарисовал подруге таких лауреатских дипломов, о которых ее телевизионные учителя и мечтать не могут.
— Хоть что-то она угадывает? — спросил Бирюков.
— Угадывала, пока Ксива был жив, — Евсеев опять усмехнулся. — В уголовной среде у Ксивы были колоссальнейшие связи. Авторитетом среди уголовников он пользовался очень большим, следовательно, и знал очень много. С его подачи Оксана «угадывала» и место, где находились украденные вещи, и тщательно упрятанные трупы, и лучше фоторобота изображала словесные портреты преступников. Разумеется, за хорошее вознаграждение от потерпевших или их родственников.
Бирюков посмотрел на Шахматова:
— Не из-за этого ли свели с Ксивой счеты?
— Такую версию мы отрабатывали, но ни у одного из подозреваемых, у кого было за что с ним поквитаться, не оказалось пистолета «Вальтер».
— О Виноградовой, по-моему, Оксана что-то знает, если взялась «гадать» Лазарю Симоновичу.
— Может знать, — согласился Шахматов. — Когда София Лазаревна таинственно исчезла, Ксива жил у Черноплясовой. А уж коли он подделывал письмо и телеграмму, то наверняка знал того, кому это было нужно. Вероятно, замышлялся какой-то бизнес. Допустим, хотели выкачать у состоятельного Максима Вольфовича солидную сумму. Но убийство Ксивы разрушило авантюрный план.
— Я сегодня утром отправил к этой гадалке Славу Голубева.
— Слава может проиграть поединок с Оксаной. Баба она наглая, да еще и актриса не бесталанная.
— У нас здесь тоже есть талантливая артистка, — Бирюков повернулся к Евсееву. — Валерий Андреевич, по вашему ведомству не числится в каких-нибудь махинациях заведующая складом промышленных товаров нашего райпо Галактионова Юлия Николаевна?
— Нет.
— Понимаете, недавно ей привезли из Новосибирска уцененную до пустяка жилую стенку «Цойленрода» и… злополучную японскую коробку. Точно такую, в какой пытались захоронить Спартака Казаринова.
— Составные части этих стенок растеряли при перевозке по железной дороге. Поэтому пришлось уценять. Распределял же их после уценки по друзьям-товарищам бывший председатель вашего райпо Хлыстунов. Постараюсь узнать, кому он поручил отвезти стенку Галактионовой. — Евсеев глянул на часы и обратился к Шахматову: — Кажется, пора нам, Виктор Федорович, выходить на боевую позицию…
— Пойдем, Антон Игнатьевич, с нами, — сказал Шахматов Бирюкову. — Если сделка Асултанова с Полегшаевым состоится, без прокурора нам кашу не сварить.
Сергей Полегшаев назначил Асултанову встречу у афишного стенда, установленного слева от входа в районный Дом культуры, просторная асфальтированная площадка перед которым в дневное время обычно пустовала. Место для тайной сделки было удобным. Сразу за стендом густели изогнутые клены. Между ними — узкие тропинки. Свернув туда, можно легко скрыться в запутанном лабиринте кустов.
Прежде чем направиться к месту предстоящей операции, Шахматов и Евсеев стали подробно инструктировать приехавших с ними двух рослых оперативников из группы задержания, как лучше подстраховать друг друга в том случае, если Полегшаев, получив взятку, попытается сразу исчезнуть в кустах. Третий, моложавый, оперативник, которому вменялось в обязанность заснять момент передачи взятки на кинопленку, самоуверенно усмехнулся:
— Чего страховаться? Не чайники, сообразим по ходу дела.
— В отличие от чайников, профессионалы без страховки не ходят, — заметил ему другой, видимо, более опытный.
Когда Бирюков, Шахматов и Евсеев через служебный ход прошли в фойе Дома культуры с закрытыми на этот случай дверями главного входа, на площадке не было ни души. В центре ее на сером прямоугольном постаменте гипсовый в полный рост Ленин из-под козырька засиженной птицами кепки загадочно щурился в безоблачную даль.
Приглашенные в понятые директриса РДК и кассирша тревожно переглядывались между собой, боясь даже шепотом произнести хоть слово. По улице мимо шли редкие прохожие. Иногда пылили легковые автомашины и грузовики.
Неожиданно с улицы на площадку свернула новенькая черная «Волга». Обогнув памятник вождю, машина остановилась почти у самого входа в Дом культуры. Сидевший за рулем смуглый Асултанов неторопливо закурил и вроде бы с удивлением стал озираться.
Полегшаев не появлялся. Минут через пятнадцать ожидания, судя по торопливым затяжкам второй прикуренной сигареты, Магомет Саидович начал нервничать. Красная жигулевская «девятка» подкатила справа. Она тоже обогнула памятник, но остановилась ближе к афишному стенду, с таким расчетом, чтобы, не разворачиваясь, сразу можно было умчаться от Дома культуры. Модно одетый Сергей Полегшаев медленно вылез из машины и, не обращая на «Волгу» ни малейшего внимания, направился к двери РДК.
— Отойдемте от окна к стене, — обращаясь ко всем, быстро сказал Шахматов.
Дернув закрытую дверь, Полегшаев вроде бы с недоумением прислонился лицом к дверному стеклу, стараясь разглядеть сумрачное фойе. Никого здесь не увидев, развернулся и пошел к своей машине. Бирюков подумал, что сейчас он уедет и никакой сделки не состоится. Но, когда Сергей сел за руль, а из выхлопной трубы «девятки» вырвался дымок от заработавшего двигателя, Асултанов с черным чемоданчиком-дипломатом вылез из «Волги», щелчком отбросил к кустам недокуренную сигарету и уверенно пошел к красным «Жигулям». С его приближением Полегшаев открыл дверцу. Тотчас, словно при ловком фокусе, чемоданчик исчез из руки Асултанова.
«Уйдет прохвост!» — мелькнула у Бирюкова досадная мысль, однако перед «Жигулями» будто из-под земли возникли рослые парни группы задержания. Третий оперативник, выйдя из кустов, стал в открытую снимать кинокамерой стоявшего возле «Жигулей» Асултанова и растерянно озиравшегося Сергея Полегшаева.
Когда Бирюков, Шахматов и Евсеев с понятыми подошли к «Жигулям», Полегшаев с черным «дипломатом» на коленях сидел уже в наручниках. Один из оперативников протянул Шахматову макаровский пистолет:
— Обнаружен за поясом джинсов задержанного.
— Это мое табельное оружие, — зло сказал Полегшаев.
— А «дипломат» чей? — спросил Евсеев.
— Валерий Андреевич! — вроде только что увидев начальника Управления, вскрикнул Полегшаев. — Это провокация! В «дипломате» деньги за проданную автомашину!
— Сколько?
— Пятьдесят тысяч.
— За «девятку» по нынешним ценам маловато.
— Я не барыга!
