- Как не быть... Вон Би Бо Бо или Колька Болтай Ногами... Шляются тут по переулкам часто... Пойдут, как прикажем...
Горбун вдруг совсем оживился, как прослышал про Наташку, про подкупленного сторожа. Он даже захихикал отчего-то.
- Ну-ну, - нахмурился Хива. - Чего тебя разобрало, Горбун. Смотри только, чтобы все шито-крыто. Как возьмут мешки, пусть к тебе везут. Спрятать есть где?
- В сарае дровами забросаем. Не разглядишь.
- А через пару дней пойдешь к Синягину, чтобы забрал муку. Понял?
- Как не понять.
- Ну, и ладно тогда... Коль засыплются, пусть помалкивают.
Хива потер шею, глянул на Горбуна. Он знал этот взгляд. Он встречал его на воле, на воровских "малинах", в камерах тюрьмы, на допросах, когда их сводили один на один.
- Разве же тебя выдашь, Хива, - усмехнулся Горбун, - кому жить неохота.
- Хрусталя я встречал, - продолжал так же строго тот, - а Ушкову передай обо мне. Мало ли - новичок. Пусть знает. Ребяток этих твоих тоже предупреди, чтобы не распускали языки... Мол, наняли, а кто - не знаем... И точка...
Он плеснул себе еще немного в кружку, допил, не торопясь уже, и пожаловался:
- И что такое, Горбун, как поволнуюсь, так ноет в животе, спасу нет.
Он похлопал себя по коленкам, вздохнул, а Горбун сказал:
- От годов это, Егор. Тоже стареешь. И налетчиков время теребит, выходит.
- Еще и как, - улыбнулся Хива. Он встал, протянул руку. Сжал ладонь Горбуна с какой-то непонятной силой, как бы пожатием этим говоря: смотри, вот какая еще у меня сила в теле, хотя пусть и ноет в животе. Потом глянул Горбуну в глаза и пошел к двери. Оставшись один, Горбун пересчитал деньги, сунул их в карман ватника, подумал: "И половины ребяткам хватит за такое простое дело".
Он пропустил пару глотков крепкого вонючего вина собственной выделки, повеселел снова и замурлыкал ту самую, что в прошлый раз пели у него гостившие на квартире Хрусталь с Ушковым.
23
После обеда агенты, как обычно, принимали посетителей, свидетелей, вызванных повестками. Тяжелый лохматый мужчина бубнил над составляющим протокол Васей Зубковым:
- Одни штрафы с этой "конфеткой", гражданин начальник...
Женщина, в дорогом пальто, накрашенная, разглядывала фотографии, разложенные перед ней Барабановым, и качала головой:
- Нет... Тот в желтом дождевике был.
- Дождевик можно снять, - хмуро говорил Барабанов. - А лицо, лицо какое у него было?
Женщина вздыхала и прятала руки в кофточку.
- Такой перстень, такой перстень.
Какай-то крестьянин, вызванный по делу хищения в кооперативе, говорил Саше Карасеву:
- А он мне: ты, Хромов, тоже в сыщики записался.
Мягко и заискивающе текла речь толстого гражданина с портфелем, поставленным на колени:
- Уверяю, что я в Севпатоку по делу приехал, про кокаин никогда не слыхивал. И как он в номере очутился у меня, понять не могу.
Ворвался вдруг в "дознанщицкую" Нил Кулагин. В распахнутой шубе, в сбитой на затылок шапке, сияющий. Он пробился между столами, уселся напротив Кости, разговаривавшего по телефону с начальником уездного уголовного стола по делу Миловидова. С чего это такой Кулагин? Повесив трубку, Костя спросил:
- Или именины у тебя, Кулагин?
Тогда Кулагин пригнулся, в ухо зашептал:
- Из "Хуторка". Выяснил я, как велел ты. Потолковал с посудомойкой. А она мне: бывает такой с трубкой и бородкой. Не иначе как Трубышев...
- Ну и что - бывает? У Трубышева, Нил, тоже две ноги, как и у тебя. Куда хочет, туда идет.
- Допросить, может, и Трубышева, и трактирщика, - опять зашептал, тараща глаза, Кулагин. - Чего тянуть... Они, я думаю, та самая подпольная биржа. Больше некому.
- А морщины порока есть на лице у Трубышева? - засмеявшись, спросил Костя. - Я их что-то не видел. Был на фабрике, разговаривал с ним, как с тобой вот, нос к носу. Лицо у него чистое, морщинки разве что только у глаз. На лбу есть одна или две, и то если хмурится. Что же, возьмем, а он под твою калькуляцию не подходит. Извиняться будем.
Кулагин обиженно пожал плечами. Не ожидал он такого спокойствия от инспектора. Думал, наверное, что инспектор сейчас же бросится за ордером на арест. А на каком основании?
- Доказательства где? - спросил строго Костя. - Ну, возьмешь, а что предъявишь? Ходит в трактир... И другие ходят. Подождем. В дело это все занесем. И узнал ты очень ценное, Нил. Но не спеши, как всегда. Говорил же я тебе про бабушку, которая спицами шевелит да шевелит. Ниточка бежит да бежит... Не суетись попусту... Я тебе вот что хочу сказать, - осуждающе покачал он головой, разглядывая снова агента. - Ходишь в распахнутой шубе, заломленной, как у приказчика, шапке. Ну, в темноте - ладно, у себя во дворе - тоже ладно. Но здесь, - кивнул он на посетителей, - ты должен быть в порядке. Да и не только к тебе это относится, - добавил он, посмотрев на Барабанова, на его расстегнутый ворот гимнастерки. - Есть и другие агенты, что ходят нараспашку. Шумим, стучим, хохочем во весь рот в губрозыске. Хлопаем друг друга по плечам, по задницам. В ремни играем в уборной. Табак курим в коридоре прямо, а не в курилке. А разговор: "Сашуха", "Васюха"... Подтягиваться надо... Вот скоро проведем специальную летучку по этому вопросу.
Он глянул в расстроенное лицо агента. Вместо похвалы - выговор. Улыбнулся, подмигнул ему:
- Новое тебе задание, Кулагин. Правда, к делу Миловидова не относящееся. Прислали нам два новых фотоаппарата типа "Бертильон". На станции они. Эксперт просил выделить кого-нибудь поплотнее. Ну, а кто у нас поплотнее, кроме тебя. Потому что там еще всякие принадлежности к ним. Сода, растворители. После пяти поедете вместе с экспертом.
Кулагин застегнул шубу, поправил шапку:
- Надо раскрывать, а мы с растворителями...
Увидев на лице инспектора улыбку, замолчал. Когда он вышел, Костя снова снял трубку телефона и попросил телефонистку соединить его со следователем Подсевкиным.
24
Колька Болтай Ногами сидел на бирже труда в зале, на полу, опершись спиной о квадратный деревянный столб, и ждал, когда выглянет в окошечко или выйдет в зал нанимающий и объявит о наборе безработных на расчистку разваленных домов или на железнодорожные пути, откидывать снег с рельсов и шпал. Пришел он сюда не потому вовсе, что велел ему инспектор дядя Костя. Шел мимо да и заглянул. А тут хоть и холодно, но весело. Парни сидят на подоконнике, поют песню, в которой одно слово нормальное, а два ругательных. Дразнят проходящих, задираются, того и гляди, около этого окна драка начнется. Какие-то мужчины, хорошо одетые, - кучкой возле окна. Еще одна толпа мужиков, пожалуй, из деревни, что-то про трактора бубнят. Где-то завод вроде как строится, и они метят туда. Метят, а толкутся здесь, как комары. Возле дверей, на полу, на самом сквозняке два старика. Некуда деться, может, вот и сидят. Котомки у ног, палки. Вытянули свои лапти. Через лапти перешагивает народ, ругает стариков. А они точно слепцы - смотрят друг на друга, молчат.
Так и сидеть бы, но вот живот давал знать. Тянул он голодную песню. Вроде бы на Мытный отправиться, пошнырять возле лотков с пирожками, возле конфетниц. А то и в подвал завалиться под ткацкими каморками. Там наверняка Би Бо Бо. У него всегда шамовка в карманах. Где-нибудь слямзил кусок колбасы или французскую булку. Поделился бы. Пойти разве? Но вспомнил злые глаза беспризорника и остался сидеть.
А тут вошел в зал биржи еще один безработный. В армячке, в валенках с загнутыми голенищами. Армячок перехвачен широким и крепким ремнем с бляхой. Лицо заиндевелое, с красным фонарем носа. Бороденка, как у старика, в инее белом. Заинтересовался им Колька Болтай Ногами. Ремнем больше. Хорошо бы его увести у мужика. Дали бы знатно за него на рынке на толкучем.
Мужичок тем временем подошел к столбу и воздел голову, принялся вслух и громко читать то, что написано:
- "В Мологу требуются: колбасники - пять, печники - трое, парикмахер - один".
- Не бухти, дядька, - попросил Колька Болтай Ногами, - уже набрали в Мологу и уехали даже. Жди теперь в очередь. Покурить нема у тебя?
Мужичок бросил котомку на пол, подсел рядом, пытливо разглядывая его, удивляясь, вероятно, наряду - этой зеленой короткой шинели, этому свитеру в дырах, галстуку, нацепленному на шею, картузу на голове, замотанному сверху грязным шарфом.
- Ты тоже на работу?
- Куда же еще, - фыркнул Колька Болтай Ногами. - Не за пивом же. Это тебе, дядя, не пивная "Бахус". Только я вот не регистрированный, - добавил он, вздохнув. - Регистрируют у кого документы есть. А у меня все документы - протоколы милицейские. Ночую в подвалах. На вокзалах жмемся, в ночлежке "Гоп" на топчанах. Вот на поденку жду...
- Это что такое? - заинтересовался дядька.
- А на один день посылают. На чистку путей. Потом талон дадут. По талону - в кассе деньги. Пошамаешь знатно.
Вот теперь дядька вытащил кисет с газетой, протянул Кольке Болтай Ногами.
- Выщипывай давай, - сказал он. - А меня возьмут, если напрошусь?
