– Слава богу, что никто не погиб.
– Это точно, – ответила Варя, вспомнив о том, куда она направляется. – И все благодаря одному человеку, к которому я и иду.
– Наслышана! Наслышана! – поджала губы Людочка Кузьмина, отпуская руку Вари.
Зайдя в палату к господину Хоботкову, Варя поняла, что он уже доставил много хлопот персоналу больницы. Евгений возлежал на какой-то высокой, явно не больничной перине в окружении разноцветных подушечек с кисточками, словно арабский шейх. Рядом с кроватью стоял сервировочный столик на колесах, ломящийся от еды. Больше всего Варю поразил огромный плазменный телевизор, который монтировали на стену.
– Закончили, шеф, – доложил один из рабочих в бейсболке с логотипом крупной фирмы, торгующей техникой.
– Валите отсюда! – зашелестел долларами Евгений, вытаскивая их из дорогого портмоне.
Затем он повернул свое большое красное лицо к Варе и гаркнул:
– Ну, принесла кофий? А… Это ты…
– Не кофий, а кофе, – поправила его Варя.
– Одно слово – училка! – прокомментировал он.
– Вы так нагло себя ведете… – почти с уважением протянула Варя.
– В смысле?
– Так, словно ничего не произошло, – пояснила она, переминаясь с ноги на ногу.
– А что-то произошло? – удивленно поднял кустистые светлые брови Евгений.
– А ничего! – всплеснула руками Варя. – Сначала вы напали на меня!
– Нет никаких повреждений и доказательств, – скептически оглядел ее худую фигуру Хоботков.
– Потом насильно удерживали у себя…
– Кто тебя освободил? – перебил он ее.
– Что?
– Кто развязал тебя? – уточнил Евгений.
– Вы…
– Ну, и о каком насильном задержании идет речь? – пожал плечами Евгений и поморщился.
– А если я сообщу об этом в милицию?
– Валяй! Что от вас, блондинок, еще можно ожидать умного? – зевнул Евгений и взялся за пульт. – Вот сволочи, плохо каналы настроили!
– А эти ваши речи о том, что вы готовы на все, лишь бы уничтожить интернат? Кстати, о пожаре вы тоже говорили…
– Ты сядь и расслабься, – махнул рукой Евгений.
– …Хотя звучит нелогично. Сначала поджечь, а потом самому же чуть не сгореть, – тихо проговорила Варя, присаживаясь на край постели.
– Вот именно! Ты же не дура!
– Недавно вы говорили, что дура… – напомнила Варвара.
– Я шутил… я вообще большой шутник! А сейчас я – герой, всего лишь герой… Слушай, напомни-ка, как тебя зовут?
– Варвара Ландышева.
– Так вот, Ландышева! Ты меня лучше не зли, мне сейчас очень больно, и я вообще жалею, что полез в этот чертов огонь. Прямо не знаю, что на меня нашло? Стоять бы дураку и радоваться, что все это сгорит к едрене-фене! Это ты на меня, Ландышева, так плохо повлияла. Вызвала приступ жалости и человечности. Вот прямо так и замкнуло меня на геройский поступок, когда привязывал твои худенькие ручки и ножки к стулу.
– Ну и балабол же вы! – удивилась Варя.
– Поговорить люблю, – согласился Евгений, останавливаясь на одном из каналов и размышляя вслух: – Еще CD-диски велю принести, порнушку вечером посмотрю.
«И все-таки он неисправим. Хочет выглядеть подонком, а ведь на самом деле неплохой человек. Если бы не он, дети сгорели бы в огне», – подумала Варвара.
– Приходи вечером, Ландышева, вместе посмотрим, – растянул толстые губы в улыбке Евгений.
– Я вот все думаю, как мне на вас реагировать? Ругаться? Оскорблять? Думаю, что нет, ведь вам только это и надо. Вам прямо доставляет удовольствие казаться монстром и доводить людей. Я вам такого удовольствия не доставлю, будьте уверены.
– Мисс Марпл у нас психолог?
– И психолог, и учитель…
– Понятно. Термоядерная смесь. Бедный Леня, попал так попал!
– Леня тут ни при чем. А ничего, что дырки в стене просверлили? Вы же здесь не один, и это больница.
– Я обо всем договорился! Кроме того, когда я отсюда выпишусь, телевизор я оставлю больнице. Думаешь, что кто-то будет против? Я даже догадываюсь, что он тотчас же перекочует к кому-то домой.
– А вы тоже психолог?
– А как же! Чем больше живу, тем больше становлюсь пессимистом.
– Ваши деньги вас распустили, вы себя почувствовали хозяином жизни.
– Точно, Ландышева! И чего я полез в огонь? Кстати, я-то выздоровлю, а вот интернат-то ваш сгорел. Очень хорошо! Теперь землицу-то продашь, начальница? Ведь вам отстраиваться надо будет. Вот и делайте это где-нибудь в другом месте. Хочешь черешни?
Варвара взяла горсть черешни и принялась есть ягоды, сплевывая косточки в кулак.
– А вы сами-то в каком бизнесе так разжирели?
– Торгую недвижимостью и землей.
– Понятно… самым дорогим… Я вот думаю, где нас разместят сейчас… временно?
– Уже разместили, – надулся Евгений.
– Что?
– У меня на даче, то есть в загородном доме, где ты была, правда, так и не успела ничего осмотреть, – ответил Хоботков.
– Как это разместили? – оторопела Варя.
– С моего согласия, конечно… Дом у меня огромный, опять-таки интернат рядом был… Повариха моя раньше работала в лучшем московском ресторане, охрана понадежнее, чем у вас была, ну и, конечно, передушить всех мне будет удобнее у себя и закопать в саду.
– Спасибо! – кинулась к нему на грудь Варвара.
Еще бы. Человек не только вытащил детей из огня, спасая им жизни, но и приютил в своем доме. Ребятам не пришлось ночевать на улице, куда-то далеко ехать, и они сразу попали в хорошие условия.
Именно в такой трогательной позе их и застали вошедшие в палату Леонид Тихонов и Артем Иванович Корейко, следователь, знакомый Варваре. Почему-то оба они смутились. Леонид, казалось, совсем потерял дар речи, а следователь, прокашлявшись, сказал:
– Здравствуйте, Ландышева, рад встрече с вами, хотел поговорить.
– О чем? – жутко испугалась она, словно застигнутый врасплох воришка, отстраняясь от Евгения.
– Вы были на месте пожара, вы со сторожем и господином Хоботковым вытаскивали детей из огня, вас доставили в больницу вместе с пострадавшими, – перечислял Артем Иванович.
– Говорите, говорите, очень приятно вас слушать, – откликнулась Варвара, которой очень не нравилось выражение лица Леонида.
– Вот я и хочу спросить: ничего не видели подозрительного? – спросил следователь, пропуская в палату рабочих в спецовках. Они несли с собой картины в позолоченных рамах. Рабочие тут же принялись сверлить стену и вешать на нее картины.
– Красота! – оценил Евгений. – То ли дело! Как в музее! А то голые больничные стены…
– Копии? – почему-то спросила Варвара.
– Обижаешь! Конечно, оригиналы! Я люблю окружать себя красивыми вещами, дорогими и настоящими. Да, Ландышева?
– Что-то вы не похожи на человека, получившего ожоги третьей степени, – усомнился следователь, когда рабочие вышли.
– Сейчас такая медицина, такие обезболивающие лекарства, товарищ начальник… Век бы лежал в больнице, как в санатории, – хохотнул Хоботков.
– А вот дырки в стене вы делаете зря, – отметил следователь.
– Надо будет, и евроремонт потом сделаю, – пообещал бизнесмен, миролюбиво смотря на них.
– Вы совершили, что называется, гражданский поступок, столько детей из огня вынесли, – сказал следователь.
– Да я могу и без премии обойтись, – разрешил Евгений.
– И все же… вернемся к тому вопросу, что я задавал, – сосредоточился следователь. – Ничего вы не видели и не слышали? Вы первые оказались на месте преступления.
Варвару, конечно, распирало. Уж она могла сейчас поведать о Евгении все, что знала. И о его угрозах поджога, и о том, что ему нужна земля под интернатом, и о своем похищении, но почему-то она молчала.
– Я увидел пожар из окна своего дома и побежал, – ответил Евгений, обращаясь к Леониду. – Что с тобой, парень? Когда мы встречались в последний раз, я не заметил, что ты глухонемой.
– Я пришел к тебе… узнать, как дела? Я привез бухгалтерию, – наконец-то «разморозился» Леонид, смотря на Варю и не обращая внимания на Евгения.
– Да, конечно, – покраснела она, – у нас тут такое случилось ночью…
