их комнату. Не выспрашивайте с жадным любопытством про их личную жизнь. Правда, читайте их дневники и просматривайте страницу ВКонтакте. Это не про личное пространство, это про безопасность. Вот только разъяснительных бесед на основе прочитанного и увиденного вести не надо.
Это касается коллег по работе, соседей и знакомых. Не выспрашивайте про отношения с мужем, со свекровью, с детьми. Не осуждайте за двадцать седьмого кота, легкое помешательство на почве благотворительности или отказ давать деньги в долг.
И вообще — не лезьте в душу.
Как бы вы ни любили другого человека, он всегда будет только частью вашей жизни. К примеру, в моей жизни есть бабуля, мама, муж, сыновья, пока еще не знакомая со мной свекровь, другие родственники, друзья, коллеги, начальство, работа, хобби, книги, обязанности по дому. Но еще у меня есть я.
Я очень стараюсь всем уделять время и внимание. И себе в том числе. Это абсолютно необходимо для правильного функционирования внутренних органов и всего хилого организма в целом. Поэтому секрет хорошего отношения — соблюдение точной дозировки при определении своего присутствия в моем личном пространстве.
Глава седьмая
Двадцать один — жизнь как игра в «очко»
«Не нужно искать счастье, нужно быть его источником».
Екатерина Гусева
Выходить с больничного Лере очень не хотелось. Впервые в жизни, пожалуй. Даже из декрета она рвалась на работу, потому что молочный завод, на который пришла сразу после института, стал не просто частью ее жизни, а частичкой ее самой.
Ей было комфортно и приятно находиться среди людей, которых она знала много лет и которые ее любили. Ей нравился процесс производства, немного похожий на таинство, после которого из целого моря свежего молока на конвейере возникали аккуратные пачки масла, упакованные в блестящую фольгу, похожие на близнецов пакеты кефира и ряженки с веселыми коровами на картонном боку, ровные стаканчики йогуртов, пачки творога и сладкой сырковой массы, которую так любили Степка и Антошка.
Привычная обстановка радовала глаз чистотой и свежестью. Молочный завод всегда навевал на Леру мысли о постоянстве и устойчивости мира, потому что, независимо от времени года, погоды, числа на календаре, праздников и локальных конфликтов, производство не останавливалось никогда. Двигались ленты конвейеров, приезжали и уезжали машины с сырьем и готовой продукцией, шел через проходную людской поток.
И вот впервые Лера шла на работу в тягостном настроении, не понимая, чем оно вызвано. То ли предвкушением встречи с гнусным начальником (и откуда взялась на ее голову такая напасть!), то ли просто сожалением из-за расставания с семьей, с которой ей было так хорошо. У Олега сегодня был выходной, и физическое нежелание отрываться от него тоже было для нее внове. От Игоря она убегала на работу вприпрыжку, радуясь, что может оставить за проходной все семейные неурядицы, чтобы снова нацепить их на себя только к вечеру.
— Лерка, ну как мы теперь жить-то будем? — нормировщица Валентина, веселая и шебутная, с огромными конопушками на кругленьком личике, всплеснув руками, с отчаянием посмотрела на Леру.
— А что случилось? — отчаяние так не вязалось с привычным Валентининым образом, что Лера прыснула со смеху, хотя где-то внутри у нее появился холодок тревоги. К пустым переживаниям Валентина была не склонна.
— Ой, ты же не знаешь ничего! — Валя снова всплеснула руками. — У нас же завод на торги выставили.
— На какие торги? — не поняла Лера. — Что значит «выставили»?
— Да то и значит. Нас продать хотят.
— Кто хочет нас продать? Область? Зачем?
— Лера, ну какая область… Губернатора, говорят, валокордином отпаивали, когда он про нас узнал. Мы же мало того что градообразующее предприятие, так еще и половину области своей продукцией снабжаем. С чего бы он нас продавал, таких стабильных и процветающих? Но мы ж не областные, мы федеральные, ты что, забыла?
— Да я особо и не помнила, — пробормотала Лера. — Валь, ты мне можешь толком объяснить, что случилось-то?
Она с изумлением слушала рассказ о том, что на официальном сайте Российского аукционного дома появилась информация, что на продажу выставлен полный пакет акций их предприятия. Начальная цена лота составляла девятьсот миллионов рублей. А торги должны были произойти в середине июля.
— И кто собирается нас купить? — с ужасом спросила Лера, понимая, что налаженная жизнь крупнейшего завода, перерабатывающего более шестидесяти тысяч тонн молока в год, летит псу под хвост. Новые владельцы, кто бы они ни были, наверняка затеют смену кадрового состава и перешерстят линейку продукции, которая постоянно берет призы на всех крупных сельхозвыставках страны. И это в лучшем случае. В худшем же они просто закроют предприятие, являющееся конкурентом аналогичным заводам в соседних областях, оставив людей без работы.
— Говорят, москвичи, — страшным шепотом сообщила Валентина. — Ты ж понимаешь, что они нас обанкротят, чтобы в наши сети свою продукцию поставлять. Директор сказал, что это конкурентные войны.
— А что нам делать, он не сказал?
— Говорит, что областные власти письмо написали в Росимущество, чтобы отсрочить торги, и из Министерства не вылезает, пытается понять, откуда ноги растут. Как ни крути, объект-то социальный. Но я слышала, девчонки обсуждали, что Марьяна (так звали секретаршу директора) рассказывала, что у москвичей есть все наши цифры, кто-то им сливал информацию о наших делах. Представляешь, всю-всю. И закупку сырья, и контрагентов поставок, и баланс финансовый. В общем, они про нас знают все, а мы про них — ничего.
Встревоженная Лера пошла переодеваться на смену, размышляя о странных событиях, которые происходили вокруг. Продажа завода, на котором она отработала пятнадцать лет, грозила вылиться в серьезную неприятность лично для нее. Остаться без работы в нынешних финансовых обстоятельствах Лера никак не могла. А ее узкая специализация не располагала к легким поискам нового места трудоустройства.
«Вот точно говорят, что если в одном месте прибавится, то в другом обязательно убудет, — уныло думала Лера, наблюдая за технологическим процессом, который знала наизусть. — На работе было все хорошо, так меня Игорь со свету сживал. Сейчас Боженька мне Олега подарил, так, чего доброго, безработной стану. Ну, есть в жизни справедливость?»
Решение выставить на торги стабильно работающий завод было странным и нелогичным. Совсем недавно, буквально накануне Лериного замужества, к ним приезжал представитель Минсельхоза, ходил по предприятию, рассматривал награды и призы, изучал ассортимент продукции и вроде как остался доволен.
Ни о какой приватизации государственного завода тогда и речи не шло, и откуда «растут ноги» у этой идеи, Лера совсем не понимала. Ясно было одно — люди,
