Ознакомительная версия.
Все это Курепов выяснил до того, как ехать к приятелю Димитриади. Он считал, что каждого из фигурантов необходимо знать как можно лучше, тогда и беседа принесет больше пользы.
Офис Сухожилина находился в бизнес-центре на «Пушкинской», на девятом этаже. Множество мужчин и женщин в деловой одежде сновали туда-сюда с папками и конвертами, без умолку звонили мобильные телефоны. У Егора создалось впечатление, что он в окружении людей, которые болтают сами с собой, – большинство служащих пользовались гарнитурой, чтобы руки оставались свободными. То и дело долетали слова «контракт», «соглашение», «процентные ставки».
– Немудрено, что у Сухожилина так много клиентов, – пробормотал Огибин. – Все эти люди – его потенциальные пациенты!
Перед кабинетом Сухожилина обнаружилась уютная приемная с симпатичной секретаршей-блондинкой, на лице которой застыла, словно приклеенная, счастливая улыбка. Улыбка превратилась в озабоченную гримаску, когда Огибин и Курепов предъявили свои удостоверения. Девушка сорвалась с места и исчезла за тяжелой, обтянутой красной кожей дверью кабинета. Через пару минут она вновь появилась, и улыбка снова украсила ее милое личико.
– Доктор вас примет, – пропела она. – Входите, пожалуйста.
Помещение, где Сухожилин принимал пациентов, оказалось просторным. Атмосфера успокаивала: окна за зелеными занавесями, на полу мягкие ковры, по всему периметру расставлены диваны. Непосредственно рабочая зона состояла из глубокого кресла, в котором, судя по всему, во время сеансов сидел сам Сухожилин, и кресла, куда укладывались клиенты психоаналитика. В стенной нише помещались жидкокристаллический телевизор и стереосистема, под ними сейф. Что он там хранит – деньги или аудиозаписи сеансов?
Антон Сухожилин, поднявшийся навстречу следователям, не походил на человека, который стал бы хранить пачки денег в собственном сейфе. Нет, такие люди обычно держат сбережения в банке, а сами пользуются пластиковыми картами, даже когда покупают какую-то мелочь в продуктовом магазине. Весь вид доктора говорил о его состоятельности, прямо-таки кричал об этом. Отличный костюм, наверняка сшитый на заказ, прекрасно сидел на плотной фигуре. Очки в позолоченной оправе придавали Сухожилину солидность и позволяли выглядеть старше.
Доктор без колебаний протянул руку майору. Пожимая ее, тот ощутил твердость сухой жесткой ладони.
– Итак, господа, чем могу служить? – спросил психоаналитик.
– Мы здесь по делу Юрия Димитриади, – сказал Курепов, по приглашению Сухожилина присаживаясь на диван. Он оказался даже слишком удобным, поэтому майор предпочел примоститься на краешке, чтобы не поддаться желанию расслабиться.
– Понимаю, – кивнул хозяин кабинета. – Юра у вас, насколько я понимаю?
– Да, но ненадолго. Если мы не выдвинем обвинение, придется отпустить его завтра же.
– Это хорошо.
«Спокоен как сфинкс», – отметил про себя майор.
– Вы ведь его лучший друг, верно? – продолжал он.
Доктор кивнул.
– Его и его покойной жены?
Снова кивок.
– Как вы отнеслись к смерти Елены?
– Так же, как отнеслись все друзья и родственники. Сначала я решил, что причиной ее смерти стала болезнь, с которой она так и не сумела справиться, несмотря на заверения врачей. Когда я услышал, что смерть была неестественной, удивлению моему не было предела.
Голос Сухожилина звучал ровно.
– А когда вы узнали о причастности Юрия Димитриади?
– В это я не верю и никогда не поверю.
– Потому что он ваш друг или потому, что этого не могло быть?
– И то, и другое. Юрий не способен на убийство даже злейшего врага, что уж говорить об Алене.
– Он делился с вами тем, что его тяготило в последнее время?
Впервые за время разговора майору показалось, что спокойствие Сухожилина напускное, и он едва сдерживается.
– Не могу сказать, – сухо ответил психоаналитик.
– Не можете, потому что не слышали ничего такого от Юрия Димитриади?
– Потому что Юрий Димитриади – мой пациент, а я не имею права разглашать подобного рода информацию.
– Вы хотите сказать, что Димитриади рассказывал вам о напряженных отношениях с женой, сидя в этом кресле?
– Не надо вкладывать в мои уста слова, которых я не произносил, – усмехнулся Сухожилин. – Вы не узнаете от меня, чем делился со мной Юрий.
– Даже если получу ордер? – поинтересовался майор.
– Когда получите, тогда и приходите.
В голосе психоаналитика звенел лед Антарктики.
Майор и лейтенант поднялись. Напоследок окинув взглядом просторный кабинет и остановив его на кушетке, Курепов внезапно спросил:
– Вы действительно заставляете своих пациентов сюда укладываться?
– Насилие над волей противоречит науке психоанализа, – холодно ответил Антон. – Большинство из нас являются последователями доктора Фрейда, а он полагал, что пациенты становятся более раскрепощенными в лежачем положении. Для пациентов, которые не хотят ложиться на кушетку, здесь полно сидячих мест.
Уже в коридоре Егор Огибин решил поинтересоваться у шефа:
– Может, все-таки следует добыть ордер?
– Нам вряд ли это удастся, – ответил майор. – Во-первых, необходимо доказать, что информация, которую может предоставить Сухожилин, поможет следствию, а это без железных улик против Димитриади малореально. Во-вторых, я вообще сомневаюсь, что наш доктор сказал правду.
– В смысле?
– В том смысле, что Юрий Димитриади скорее всего ему никакой не пациент. Если мы получим ордер, выяснится, что Сухожилин никогда его не лечил. И мне надают по шапке за то, что побеспокоил прокурора.
– А зачем Сухожилину врать?
– Чтобы потянуть время. Я же сказал ему, что Юрия завтра придется выпустить. Ордер заставил бы его как врача сказать правду. Никто не может заставить его говорить как частное лицо, Не знаю, какой этот Сухожилин врач, но друг, судя по всему, отличный!
– Спасибо, Гена, – сказала Анжела, когда адвокат отодвинул от себя пустую тарелку из-под супа-пюре. Его ожидал аппетитно пахнущий лосось под сметанным соусом с гарниром из брокколи и вареной моркови. Сама Анжела едва прикоснулась к своей порции. Впервые в жизни она не чувствовала голода даже в первоклассном ресторане по окончании тяжелого дня.
– Все получилось, как мы планировали, – удовлетворенно улыбнулся Геннадий Точилин. – Юрий предоставил следователю алиби, которое ты предложила. Надо сказать, он не сразу согласился.
– В самом деле? – удивилась Анжела. Она-то полагала, что человек под следствием с радостью ухватится за такую возможность.
– Не знаю, в чем причина его колебаний, – пожал плечами Геннадий. – По мне так это подарок судьбы, когда твой собственный начальник соглашается отмазать тебя от органов. Если, скажем, алиби предоставила бы женщина или близкий друг, то к нему и отношение другое, а тут… В общем, не важно, Димитриади согласился в конце концов, а это главное. И следователь поверил.
– Поверил? – недоверчиво переспросила Анжела. Ей майор Курепов не показался таким уж доверчивым.
– Э… – замялся адвокат, нанизывая на вилку кусок жирной рыбы, – по крайней мере, он сделал вид. Юрия отпустили, а ведь этого мы и добивались, верно?
– Как думаешь, все серьезно? – спросила Анжела озабоченно. Как она ни старалась, обычное самообладание сейчас давалось ей с трудом. Кроме того, она не считала нужным притворяться перед Геной – они слишком крепко повязаны, чтобы пускать друг другу пыль в глаза.
Точилин давно сделал себе имя среди богатых и знаменитых. Его адвокатские гонорары были самыми высокими в Питере, клиентура – элитарной, а запросы – поистине королевскими. Именно потому Анжела и выбрала этот ресторан – дорогой, изысканный, с услужливыми официантами и отдельными кабинетами для посетителей. В такой обстановке можно не беспокоиться, что кто-то подслушает приватный разговор. Сама она предпочитала заведения попроще, но ради Точилина пошла на жертву. На ее взгляд, чем дороже ресторан, тем хуже в нем кухня – слишком много внимания персонал уделяет сервировке и излишнему украшательству.
– Серьезно что? – осторожно переспросил Точилин, аккуратно вытирая влажной салфеткой пальцы. Вот и еще одно оправдание высочайшего ценника ресторана – влажные салфетки не бумажные, а тканевые, дорогие, с фирменным логотипом.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – поморщилась Анжела. – Обвинение в убийстве жены?
– Не обвинение, а подозрение, – уточнил адвокат. – Обычная практика: первыми в число подозреваемых попадают мужья, жены и взрослые дети и только потом сослуживцы, друзья и недруги и так далее. У Димитриади, слава богу, нет причин убивать жену.
– Ты действительно так считаешь?
– Если бы Юрий хотел избавиться от нее, то отправил бы на тот свет тогда, когда она умирала. Что могло заставить его сделать это в тот момент, когда Алена стала поправляться? Если бы он хотел, теперь-то уж мог бы с ней развестись и не чувствовать себя свиньей. Он же сделал все для супруги! Ее родители – люди уважаемые, но небогатые, и дорогостоящее лечение, насколько я в курсе, оплачивал Юрий. До тех пор, пока ты не отправила Алену в Швейцарию.
Ознакомительная версия.
