– Что сообщили? – переспросил я.
– Самоубийство, – ответил он. – Пол Айнхорн застрелился. – Рембек повернулся к Керригану:
– Понял, как получилось? Пол убил Риту, потом сбежал. Но он знал, что мы его все равно достанем, поэтому и подложил бомбу в офис, поэтому и застрелился. – Он снова обернулся ко мне:
– Можете сами послушать, мистер Тобин, мой человек еще на проводе.
Я поглядел на Керригана и покачал головой:
– Меня это не убедило.
Рембек, нахмурившись, посмотрел на нас.
– В чем дело?
– Давайте я расскажу, – предложил мне Керриган.
– Выкладывайте.
– Спасибо, – поблагодарил он, кивнув мне головой. Как всегда спокойный, он обратился к Рембеку. – Мистеру Тобину пришло в голову, что я и есть тот человек. Мы как раз говорили о том, что я первый в списке подозреваемых, но он еще полностью не уверен, не убежден на все сто процентов.
Рембек, глядя на нас обоих, все сильнее и сильнее морщил лоб. Меня он спросил:
– Он верно говорит?
– Да.
Керриган продолжал:
– А после смерти Пола он убедился окончательно. – Керриган повернул голову и бросил беглый взгляд на меня:
– Так ведь, мистер Тобин?
– Зависит от того, как умер Айнхорн, – возразил я. Рембек развел руками:
– Что все это значит? Я же только что сообщил вам, что он застрелился.
– Возможно, – сказал я.
Керригана мои подозрения, по-видимому, ничуть не оскорбили.
Он невозмутимо объяснил Рембеку:
– Мистер Тобин представляет себе это так: Пол, возможно, и не убивал себя. Возможно, его застрелили и инсценировали самоубийство. А если это так, то это моих рук дело.
– Почему? – спросил Рембек, обращаясь к нам обоим.
– Пускай Керриган продолжает, у него это здорово получается, – отбился я.
Керриган даже не улыбнулся. Обернувшись ко мне, он снова заговорил:
– Не так уж трудно сделать выводы, мистер Тобин! Я же признал, что такая версия выглядит вполне правдоподобно.
– Ну-ка, расскажи мне, в чем дело? – потребовал Рембек. Керриган опять принялся пояснять:
– У меня проблемы с деньгами. Не очень серьезные, но хронические. И проблемы с женщинами из-за моей бывшей жены. Вот уже два мотива. Возможность убить Риту у меня тоже была, и мистер Тобин считает, что я вполне соответствую образу настоящего мужчины из ее записки.
– А к Полу это какое имеет отношение? – недоумевал Рембек.
– Мистеру Тобину это представляется следующим образом, – продолжал Керриган:
– Когда мы с ним тогда приехали к Полу, я отвел Пола в сторону и уговорил его удрать. Потом я с ним созвонился, договорился, что приеду к нему, приехал, застрелил и инсценировал самоубийство.
– Зачем?
– Чтобы свалить вину на него. Ты же сам явился сюда, Эрни, и сообщил, что все благополучно разъяснилось.
Во время разговора Рембек продолжал медленно отступать, пока не наткнулся на дверь. Теперь, стоя там, он мрачно взглянул на меня и спросил:
– Вам так все это видится? Он правильно рассказал?
– Да.
Он снова повернулся к Керригану.
– А ты что скажешь?
– Скажу, что я тут ни при чем.
– Давайте я послушаю про Айнхорна, – попросил я. – По этому телефону можно?
– Нажмите 72.
Я нажал кнопку, поднял трубку и произнес:
– Вы меня слушаете?
– Кто это? – спросил в ответ настороженный голос.
– Я хотел бы услышать про убийство Айнхорна, – вместо ответа, сказал я.
– Самоубийство.
– Подробности.
– Тело было найдено в отеле “Варрингтон”, по адресу Западная Сорок седьмая улица, дом 290, в номере 516. Он занял номер вчера ночью, в час десять, записавшись под именем Пола Стэндища. Без багажа. Сегодня днем около половины первого пришла горничная, чтобы произвести уборку. Она постучала в дверь и вдруг услышала выстрел, потом своим ключом...
– Секундочку, прервал я его. – Еще раз: в какой это произошло последовательности? Она постучала в дверь перед выстрелом?
– Да. Услышав ее стук, он застрелился. Она сразу же открыла дверь и...
– Она не пошла за управляющим?
– Разумеется, нет. Она вошла в номер, увидела, что он лежал на полу, и по телефону из номера позвонила дежурному клерку.
– За окном есть карниз?
– Нет. И в соседние номера тоже не попасть. Это самоубийство, вне всяких сомнений. Он держал пистолет у виска и нажал на спусковой крючок. На ране – следы от контакта с оружием, на пистолете – отпечатки его пальцев, а его рука прошла тест на парафин.
Я не желал сдаваться.
– Где был пистолет? – спросил я. – У него в руке?
– На полу рядом с телом, куда он его уронил.
– Погодите секундочку, – попросил я. – Дайте подумать.
– Думайте, сколько хотите, – ответил он.
Рембек и Керриган пристально смотрели на меня. Рембек – мрачно, Керриган – настороженно. Я закрыл глаза, чтобы укрыться от их взглядов, и задумался.
Я вынужден был признаться, это очень походило на самоубийство. Айнхорн в последний раз сбежал от своих родственников. Он, должно быть, не сомневался, что они заберут его к себе домой во Флориду, и, возможно, навсегда. Поэтому он раздобыл пистолет – в Нью-Йорке купить оружие не труднее, чем лезвия для бритья – и сидел у себя в номере, размышляя о самоубийстве. Может быть, ему приходила в голову мысль вместо себя или заодно с собой застрелить отца и дядюшек, но, услышав стук в дверь, он решил, что его настигли преследователи, приставил пистолет к виску и нажал на спуск. Я открыл глаза и произнес в трубку:
– Кто вы?
– Так мы не договаривались, – ответил голос.
– Откуда мне знать, что на вашу информацию можно положиться?
– Я вам сообщил факты.
– Вы служите в полиции?
– Так мы не договаривались, – повторил голос и повесил трубку.
Отведя руку с трубкой от уха, я спросил Рембека:
– В какой степени можно рассчитывать на этого человека?
– Он получил информацию из первых рук. Его словам можете верить на сто процентов.
– Значит, самоубийство, – заключил я и повесил трубку. Я заметил мелькнувшую на лице Керригана тень облегчения, быстро сменившуюся его обычным выражением невозмутимого спокойствия.
– Это снимает с Роджера обвинение? – предположил Рембек.
– Обвинение снимает, – подтвердил я, – но из списка его мы пока не вычеркиваем.
Рембек обрадовался, что убийцу настигло возмездие, но вернуться в прежнее состояние ему было трудно. Не глядя на Керригана, он хмуро бросил:
– Ладно. Если понадоблюсь, я здесь.
– А как насчет полицейских досье на моих подозреваемых?
– Ах, – вздохнул он, – я совсем забыл с этим происшествием. Верхний ящик стеллажа, в конверте.
– Хорошо. Спасибо.
Когда он ушел, Керриган спросил меня:
– Я теперь свободен?
– Да. Адвокат Рембека тут?
– Который? Кэнфилд?
– Да. Если он тут, я хотел бы.., нет, погодите-ка. У Рембека что, есть еще адвокаты?
– Разумеется. У него их два. Кэнфилд – юридический консультант корпорации, а не личный адвокат Эрни.
– Жаль, что я этого раньше не знал, – сказал я. – Ладно, и кто же его личный адвокат?
– Сэм Голдберг. Он был в первом списке. Но у него есть алиби.
– Он тоже здесь?
– Не знаю. Возможно.
– Я хотел бы с ним поговорить, – сообщил я.
– Пойду погляжу, – с этими словами Керриган вышел.
Пока я ждал, я проглядел досье моих шестерых подозреваемых. Там было что почитать.
За Керриганом, как он и говорил мне во время нашей первой беседы, по гражданской части ничего не числилось. Однако в армии он был под трибуналом и сидел в тюрьме по обвинению в оскорблении офицера. Подробности не сообщались.
Мэттью Сиэя в середине пятидесятых годов неоднократно задерживала полиция: три раза за хранение наркотиков, один раз за участие в совращении несовершеннолетних, один раз за избиение матроса в каком-то ист-сайдском баре, один раз за автомобильную кражу и два раза за хранение и продажу порнографии. Последний раз его арестовали семь лет назад, но в тюрьме он ни разу не сидел, хотя несколько раз его приговаривали условно.
Луис Хоган, как он и сообщил мне раньше, был совершенно чист.
Джозеф Лайдон дважды подвергался аресту, но в заключении ни разу не был. Первый раз его арестовали за нарушение закона Салливана – нелегальное ношение оружия, а второй – по обвинению в оскорблении личности, имевшем место в результате драки с квартиросъемщиком в одном из его зданий.
У Фрэнка Доннера был самый длинный “послужной список”, но в тюрьме он сидел только дважды; один раз в начале тридцатых годов за разбойное нападение с применением огнестрельного оружия и один раз – в конце сороковых за шантаж и подделку документов. По остальным обвинениям, начиная со взяточничества и вымогательства и кончая поджогом и грабежом, его либо отпускали за недостатком улик, либо давали срок условно. За последние двенадцать лет его не арестовывали.
Уильям Пьетроджетти дважды арестовывался и дважды отсидел в тюрьме: первый раз в 1947 году за мошенничество с сокрытием налогов, а второй – в 1952-м за махинации с краденой собственностью.
