Манштейн покачал головой:
— Боюсь, вероятность этого равна нулю. Я тоже надеялся, но я не просто провел магические тесты, я использовал физические методы, применяемые в судебной экспертизе. Никаких сомнений в подлинности человеческого компонента нет.
Я сглотнул. Его слова означали, что очаровательная Лупе Кордеро невольно стала каннибалом. Я подумал, что кому-нибудь придется рассказать ей об этом. Бедное дитя, все, чего она хотела — это сохранять в желудке свой завтрак. Как будто у нее и без того мало неприятностей.
Я просмотрел столбик магических составляющих на пергаменте. В основном они были вполне безвредны и даже полезны — Манштейн обнаружил молитвы Пресвятой Деве, Ее Сыну (тут я вспомнил, как назвали младшего сына Лупе), нескольким ацтекским богам и парочке мелких демонов, помогающих (как было сказано в аккуратно написанном тексте) при родах. Но между ними затесалось еще одно имя, показавшееся мне драконом в окружении фей.
— Уицилопочтли, — прочитал я вслух.
— Да, — многозначительно сказал Михаэль. И почему только культ этого ацтекского бога войны не оказался на грани исчезновения? Никто, даже те люди, которые устраивают демонстрации в защиту средиземноморских вампиров, не пролил бы ни слезинки, покинь он Иную Реальность и отправься туда, куда уходят умершие боги. Уицилопочтли всегда оказывал на наш мир самое зловредное влияние, он питал свою силу сердцами, исторгнутыми из груди приносимых в жертву людей. Какой безумец вообразил, что должен призвать этого страшного бога, чтобы усилить действие настойки, призванной помогать жизни, а не истреблять ее?
Но я знал имя этого безумца: Куатемок Эрнандес. Должно быть, я произнес его вслух, потому что светлая бровь Михаэля Манштейна приподнялась примерно на одну восьмую дюйма.
— Курандеро, изготовивший зелье, — пояснил я.
— Вот как… — Бровь Михаэль опустилась.
— Ты уже поставил в известность полицию? — спросил я.
— Я решил, что ты должен узнать первым.
— Спасибо, — сказал я и добавил: — Даже дважды спасибо. Не думаю, что после таких новостей я смогу обедать, так что вторая благодарность — от моей талии.
— Хе, хе, — сказал он, только и всего. Боюсь, Манштейн так туго зашнурован, что это скрипел его корсет.
— Мы окажем полиции содействие в поимке этого курандеро. Не могу припомнить, когда еще что-нибудь настолько зловредное попадало в окружающую среду. Одному только Богу известно, сколько еще таких баночек хранится в кабинете этого шарлатана. Хорошо, если мы найдем у Эрнандеса записи обо всех женщинах, купивших это пойло. Придется поместить информацию в газетах и включить во все церковные проповеди.
— Но, возможно, Эрнандес и не несет полной ответственности за случившееся, — заметил Манштейн.
— Это то есть как это «не несет»? — возмутился я.
— Тесты, которые я провел, указывают на то, что слабое благотворное влияние было добавлено в раствор гораздо позже, чем заклинание, призывающее Уицилопочтли, — ответил он. — Курандеро мог и не знать о нём.
— Если Эрнандес не знал, что оно там, тогда он несет ответственность за безответственность, — огрызнулся я. — Ему ни в коем случае нельзя было заниматься шарлатанством и продавать эту гадость ни в чем не повинным иммигранткам.
— Что ж, не могу с тобой не согласиться, — сказал Михаэль. — Ты сам позвонишь констеблю или это сделать мне?
— Сам, — решил я после минутного размышления. — Полечу с полицией — хочу присутствовать при аресте и лично убедиться в том, что все проклятое зелье изъято, опечатано и уничтожено. — Хотел бы я, чтобы царю Соломону было известно об Уицилопочтли: это очень упростило бы процедуру опечатывания. И все же, как бы хорошо ни помогала звезда Давида против джиннов, ифритов и прочих восточных обитателей Иной Реальности, она наверняка спасовала бы перед Силами Нового Света, разве что кроме тех, что пересажены в христианскую почву. А Уицилопочтли, как ясно показали анализы Манштейна, до сих пор обладает мощным и независимым потенциалом.
Потом мне пришла в голову еще одна очевидная мысль: ужасное зелье Эрнандеса скорее всего отправится на Девонширскую свалку токсичных заклинаний. Невесело усмехнувшись, я вернулся к себе в кабинет и взялся за телефон.
Первого полицейского, с которым я поговорил, звали Хоакин Гарсия.
— Madre de Dios! — вскричал он, когда я рассказал, что нам удалось обнаружить.
Предки констебля были ацтеками, и потому он достаточно хорошо знал, какой злой силой обладает Уицилопочтли. Я понимал это умом, а он чувствовал сердцем. Гарсия направил меня к своему начальнику, сублегату Хиггинсу, и, видимо, успел кое-что шепнуть ему, потому что Хиггинс тут же пообещал:
— Мы немедленно отправляемся за ордером, инспектор Фишер. Мы не упустим возможности прикрыть такую лавочку.
К счастью, сублегат не возражал против того, чтобы я отправился с ними; констебли иногда косо смотрят на таких добровольцев.
— Постарайтесь убедиться, что все ваши люди надежно защищены, — добавил я. — Если Эрнандес готовит такие зелья, кто знает, что у него припасено на подобный случай!
— Мы пошлем туда Отряд Магов Особого Назначения, — сказал Хиггинс. — Если уж они не справятся, то даже округ Сан-Колумб нам не поможет. Я позвоню вам, как только мы получим ордер. Спасибо за информацию.
— Не стоит благодарить. Я не меньше вашего заинтересован в том, чтобы этого парня поскорее арестовали.
Распрощавшись с Хиггинсом, я порылся в своих заметках и нашел имена и адреса трех других детей-апсихиков, родившихся неподалеку от Девонширской свалки в минувшем году. Потом сверился с телефонным справочником и отыскал номера двух из этих семей. Я позвонил по обоим номерам и, к счастью, оба раза дождался ответа. Я хотел узнать, не покупали ли обе матери каких-нибудь настоек Куатемока Эрнандеса.
Обе женщины, с которыми я разговаривал, ответили отрицательно. Поблагодарив их, я присовокупил эти данные к моим записям и некоторое время сидел и скреб затылок. Конечно, настойка этого курандеро могла вызвать апсихию у Хесуса Кордеро, но «могла вызвать» еще не значит «вызвала». Я мысленно надавал себе пинков за то, что не провел более тщательных исследований вокруг дома Кордеро, но пинки были не слишком сильными. Когда микробесы вашего детектора заклинаний начинают орать, как резаные, стоит обратить на это внимание.
Более или менее рутинные дела поглотили остаток моего рабочего дня. Когда Би в обеденный перерыв проходила мимо моего кабинета и увидела меня, она вскинула брови:
— Я думала, ты сегодня работаешь «в поле»!
Я и в самом деле надеялся побывать в «Точных инструментах Бахтияра», но никак не мог выкроить время.
— Возможно, меня не будет на работе завтра или послезавтра. — Я объяснил, что Манштейн обнаружил в настойке, которую я привез из дома Лупе Кордеро.
— Возмутительно! — воскликнула Би. — Ты прав, мы должны приложить все усилия, чтобы покончить с этим. Значительная часть населения Энджел-Сити — выходцы из Ацтекии, и нам здесь только Уицилопочтли еще не хватает.
— По сравнению с этим средиземноморские вампиры кажутся мелкой занозой, а?
— Какой же ты у нас умный, Дэвид. — И Би понеслась дальше по коридору.
Сильно сказано. Но если Уицилопочтли обоснуется в Энджел-Сити, то погибнут не фруктовые сады, а люди. Я подумал о сердцах, исторгнутых на тайных алтарях, некромантии, ритуальном каннибализме…
Подумал я и о прочих кровожадных Силах, которые хлынут в наш город. Человеческое жертвоприношение — невероятно могущественное орудие магии, и о нем сразу же становится известно в Иной Реальности. Оголодавшие Сущности устремятся по кровавому следу, чтобы заполучить свою долю. «Когда боги почуяли сладость жертвы, они слетелись, как мухи, на жертвоприношение». То, что Утнапишти сказал Гильгамешу пять тысячелетий назад, остается справедливым и по сей день.
Говорят, именно это и произошло в Германии. Но Вождь не пытался вышвырнуть эти Силы. О, нет. Он встречал их с распростертыми объятиями и потчевал их, смею сказать, сверх самых смелых их ожиданий.
Весь мир увидел, что из этого вышло. «Только не здесь, — подумал я. — Никогда».
* * *
Суды в Энджел-Сити открываются в половине десятого. На следующий день, ровно в девять тридцать семь утра (я специально спросил у своего демона), позвонил сублегат Хиггинс.
— Мы получили ордер, — сообщил он. События развивались стремительно, не иначе, полиция обратилась к самому Максимуму Руаллаху. А может, и нет, наверняка в округе Сан-Фердинанда есть свой судья. — Мы выезжаем в десять тридцать. Если не успеете к этому времени — опоздаете.
— Уже выезжаю!
Я бросил трубку и со всех ног ринулся к ковру — когда общаешься с такими людьми, не хочется давать им повод поглумиться.
