— Пусть будет так, но, разузнаете вы что-нибудь или нет, загляните сюда перед сном. Я все еще надеюсь, что письмо от Великого совета доставят к ночи, а его содержание, вероятно, потребует от нас немедленных действий.
Друзья поклонились и вышли.
Пока сии в ожидании паланкина стояли на улице, Чао Тай заметил:
— В поисках Мансура нам придется рассчитывать только на удачу. Нет смысла снова обыскивать его жилище — меня там все знают, а кроме того, мы не понимаем их окаянного языка. Да и вряд ли мерзавец прячется дома. Лучше подняться на борт арабских судов и глянуть там. А у тебя есть хоть какие-то догадки, где искать девушку?
— Ланьли скрывается не только от стражников, но и от тех, кто ищет ее, чтобы убить. А значит, постоялые дворы и сдающиеся внаем комнаты отпадают. Я думаю, она отыскала приют в каком ни будь заброшенном доме. А поскольку девушка упоминала, что знает квартал у рынка вдоль и поперек, неплохо начать оттуда. И мы наверняка облегчим себе работу, разузнав, где тут водятся сверчки, ибо такие места Ланьли изучила лучше всего.
— Хорошо, — согласился Чао Тай. — Пойдем сначала на рынок. — Он остановил проходивших мимо носильщиков, однако паланкин был занят. Тайвэй погладил коротко подрезанные усы. — Ты долго разговаривал с этой Ланьли, брат Тао, и, хотя равно ничего не смыслишь в женщинах, надеюсь, все-таки способен в общих чертах обрисовать, что это за девица?
— Она из тех, кто приносит одни неприятности, — сердито буркнул Тао Гань, — всем, включая себя. Ланьли — глупое дитя, слишком глупое, чтобы позволять ей болтаться без присмотра! Она верит, что все люди необыкновенно хороши, любого встречного принимает за воплощение доброты. Хочешь — верь, хочешь — нет, это истинная правда! Упаси меня Небо от эдаких праведниц! Ну, сам погляди, что она натворила сейчас — без всякого смысла и толку навлекла на себя смертельную опасность и вот-вот погибнет от рук убийц цензора! Видимо, эта дурочка воображает, будто цензору дали яд по ошибке вроде как верное средство от похмелья. Благое Небо! Шлет мне поющего маленького сверчка, вместо того чтобы прийти самой и обо всем рассказать. Нет, если мы найдем Ланьли, — ядовито добавил он, — я запру ее в темницу просто для того, чтобы она снова не попала в беду!
— Весьма убедительная речь, брат Тао, — фыркнул Чао Тай. — А вот и паланкин!
Они выбрались из паланкина подле узорчатых ворот, служивших западным входом на рынок. Толпа внутри еще не рассеялась, и все проходы ярко освещали масляные лампы и фонарики.
Чао Тай, глядя поверх голов, приметил шест с гроздью маленьких клетушек и замедлил шаг.
— Вон торговец сверчками, — сказал он Тао Ганю. — Давай спросим его, где тут поблизости лучшее место для их отлова.
— Думаешь, этот малый просто так, за здорово живешь, станет делиться с тайнами своего ремесла, да? Да он наврет тебе, что ловит сверчков высоко в горах, далеко-далеко вверх по течению реки, и только на третий день ущербной луны! Давай-ка лучше прогуляемся по рынку, выйдем через Южные ворота и поглядим на тот пустырь, где сносят старые дома. Именно там я и повстречал Ланьли.
Неподалеку от лавки торговца сверчками они услышали гневные проклятия, а вслед за ними отчаянные крики. Растолкав локтями зевак, друзья увидели, что торговец нещадно треплет за ухо мальчишку лет пятнадцати. Потом хозяин залепил бедняге звонкую затрещину и рявкнул:
— А теперь ступай и принеси те клетки, что позабыл, ленивый растяпа! — И он наградил парня вдогонку метким пивком.
— За ним! — шепнул Тао Гань.
В ближайшем проходе он догнал паренька, который шел спотыкаясь и потирая больное ухо.
— Твой хозяин — редкий мерзавец, — положив руку ему на плечо, сказал Тао. — На прошлой неделе он обсчитал меня на целую серебряную монету.
Мальчишка вытер мокрое от слез лицо.
— Мы с другом хотели бы поймать сегодня пару хороших бойцовых сверчков, — продолжал помощник судьи. — Какое место ты бы вам посоветовал, как знаток в этом деле?
— Ловля хороших бойцов — работа не для любителей, — с важным видом заявил парнишка. — Они ведь, сами понимаете, не сидят на месте. Еще два дня назад сверчки неплохо ловились у храма бога войны. Кое-кто до сих пор туда ходит. Но это без толку! Мы, люди опытные, это знаем. Лучше всего вам попытать удачу у Экзаменационного зала!
— Вот спасибо! Подложи своему хозяину утром в башмак сороконожку. Это его здорово позабавит!
Когда они подошли к восточным воротам рынка, Тао Гань с сокрушенным видом заметил:
— Мне следовало самому догадаться об этом! Экзаменационный дворец расположен всего двумя улицами восточнее и занимает целый квартал. Там несколько сотен покоев, поскольку сюда, в Кантон, со всей провинции съезжаются соискатели, желающие сдать осенние экзамены на ученую степень. Но в это время года дворец пустует — так не самое ли это чудесное местечко для того, кто хочет спрятаться? А заодно поймать несколько крепких бойцовых сверчков…
— Но разве дворец не охраняется?
— Там есть смотритель, но он не очень-то беспокоится из-за пришлых. Ни один бродяга или нищий не посмеет искать там пристанище. Разве ты не знаешь, что в Экзаменационном дворце полным-полно духов?
— Благое Небо, ты прав! — воскликнул Чао Тай, припомнив, что каждый год во время публичных экзаменов на ученую степень, проводимых по всей Поднебесной, многие кандидаты из бедняков совершают самоубийства. День и ночь, не смыкая глаз, им приходится корпеть над книгами, чтобы сдать экзамен, нередко закладывая все свое имущество, а то и влезая в долги ради дальнейшего обучения. В случае успеха эти люди сразу получают государственный пост, и тогда всем лишениям — конец. Однако провал на экзамене означает в лучшем случае еще год каторжных трудов, а в худшем — полное разорение, если не позор долговой ямы. Поэтому соискатель, просидев в запертой комнатушке целый день и видя, что экзаменационные вопросы ему не по зубам, иногда с горя накладывает на себя руки. Чао Тай невольно вздрогнул и, подойдя к лотку, купил маленький фонарик. — Там будет не видно ни зги! — пробормотал он себе под нос.
Друзья покинули рынок через Восточные ворота и довольно быстро достигли Экзаменационного дворца.
Окружавшая его глухая стена тянулась во всю длину темной, пустынной улицы. Красная надвратная башенка за углом обозначала единственный вход. Двустворчатые ворота были заперты, но узкая боковая дверца приоткрыта. Проскользнув в нее, Чао Тай и Тао Гань увидели в окне дома смотрителя свет. Они торопливо прошли мимо и зашагали по мощеной дорожке, пересекавшей владения дворца с севера на юг.
Озаренная бледным светом луны дорожка, насколько хватало глаз, шла прямо. По обе ее стороны тянулся нескончаемый ряд одинаковых дверей. В каждой комнатушке помещался только письменный столик и стул. В день экзамена каждый соискатель запирался в одной из этих комнат со свертком еды. После тщательного обыскана предмет наличия крохотного словарика или других записей кандидату выдавался список экзаменационных вопросов, и дверь запирали. Открывали ее лишь с наступлением темноты, когда служитель собирал готовые работы. Осенью, вовремя экзаменов, тут кипела жизнь, но сейчас было тихо, как в могиле.
— И сколько же этих окаянных комнат мы должны осмотреть? — сварливо осведомился Чао Тай, которому было не по себе в столь зловещей обстановке.
— Пару сотен! — жизнерадостно откликнулся Тао Гань. — Только давай первым делом разведаем, как тут все устроено.
Друзья двигались по пустынным проходам, замечая номера комнат на дверях, и вскоре поняли, что эти ряды образуют квадрат вокруг мощеного двора. А посередине стоял двухъярусный дом — тот самый Экзаменационный дворец, где экзаменаторы собирались проверить и оценить выполненную соискателями работу.
Тао Гань, замедлив шаг, указал на него рукой.
— Там прятаться куда удобнее, чем в этих тесных клетушках, — заметил он. — Внутри сколько угодно столов, скамей, стульев и всего прочего!
Чао Тай не ответил. Он пристально вглядывался в выступавший из-за восточного угла дома край террасы второго яруса.
— Тсс! Я заметил там какое-то движение! — прошептал он.
Какое-то время друзья неотрывно следили за террасой с замысловатой решеткой, прорезанной единственным оконцем. На фоне звездного неба четко вырисовывался загнутый край крыши. Но ничто не нарушало неподвижности и безмолвия.
Помощники судьи быстро пересекли двор, поднялись по мраморной лестнице и встали у самой двери, чтобы край крыши укрыл их от обзора сверху. Тао Гань, обнаружив, что дверь не заперта, беззвучно отворил ее, и они ступили в кромешную темноту зала.
— Я зажгу фонарик, — шепнул Чао Тай. — Свет нас не выдаст — надо опасаться лишь ее острого слуха!
