— Но у твоей мачехи не было решительно никаких оснований претендовать на состояние, — вслух подумал лорд Александр над словами друга, — разве что завещатель особо оговорил долю, причитающуюся вдове твоего отца. Это так?
Лорд Кристофер заставил себя вникнуть в то, что услышал.
— Нет, — ответил он, — все состояние завещано одному наследнику.
— Значит, Кит, ты станешь сказочно богатым, и пусть это огромное состояние пойдет тебе во благо.
Лорд Александр повернулся — толпа громкими криками встретила палача.
— «Буду обуздывать уста мои, — голос преподобного Коттона звучал все громче, по мере того как он поднимался на помост следом за первым осужденным, — доколе нечестивый предо мною».
Корде споткнулся о последнюю ступеньку и повалился на лорда Александра, который поддержал его со словами:
— Держитесь, друг мой.
Толпа подалась вперед, едва не опрокинув низенькую деревянную ограду. Люди маршала Сити, построенные сразу за оградой, взяли на изготовку палки и пики.
Шум оглушил лорда Александра. Вот как забавляется Англия, подумал он, толпе дают отведать вкус крови в расчете на то, что она не потребует новой. Корде плакал у всех на глазах. Толпа любила, чтобы осужденные смело шли на смерть, и слезы юноши вызвали у нее только презрение.
Затем толпа разразилась издевательским хохотом: Корде осел на помост. Боттинг взял у него с плеча веревку, чтобы нацепить «ушко» на крюк в балке, и в этот миг у юноши подкосились ноги. К нему подбежал надзиратель, но Корде не мог стоять. Он трясся и рыдал во весь голос.
— Нужен стул, — проворчал Боттинг.
Один из гостей поднялся, его стул отнесли на крышку люка. Толпа захлопала — до нее дошло, что зрелище обещает быть необычным. Боттинг и надзиратель усадили Шарля Корде, палач привязал его к стулу. Затем Боттинг взобрался по лестнице, закрепил веревку, спустился и грубо надел юноше петлю на шею.
— Жалкий, плаксивый ублюдок, — прошептал он, рывком затянув петлю, — умри как мужчина.
Он вытащил из кармана белый хлопчатобумажный мешок и натянул Корде на голову.
Все это ужаснуло лорда Александра, и он не сразу осознал, что на южном конце Олд-Бейли что-то происходит.
— Ежели вы на казнь, так можете не торопиться, — крикнул какой-то возница. — Голубчиков уже вздернули!
Все колокола Сити пробили восемь — и те, что спешили, и те, что отставали. Но с колокольни храма Гроба Господня по-прежнему несся похоронный звон, и Сандмен вопреки всему надеялся, что Корде еще жив. Он выбрался из толчеи и погнал лошадь в гору к собору Святого Павла.
Поднявшись до половины холма, он Свернул на Олд-Бейли, и первый десяток ярдов та, слава богу, оказалась безлюдной, но, как только он миновал широкий двор Ньюгейтской тюрьмы, путь внезапно преградила плотная толпа, заполонившая улицу от края до края. Он различал перекладину виселицы и под ней — людей на помосте черного эшафота, заметил, что один из них, похоже, сидит, что было в высшей степени необычно. Он направил коня на толпу, привстал в седле и во все горло закричал:
— Расступись! Расступись!
Толпа, разозлившись, не поддавалась его напору, и он пожалел, что ему нечем хлестнуть по головам, но тут с ним поравнялись констебли и принялись расчищать путь дубинками.
Затем толпа выдохнула единой грудью, и Сандмен увидел, что на подмостках эшафота остался один священник.
Что означало: крышка люка упала.
— Это Райдер!
Лорд Александр, к неудовольствию сидевших сзади, вскочил и показал в сторону Ладгейт-Хилл.
Толпа наконец почуяла, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Все обернулись и увидели всадников, которые прокладывали себе дорогу. Несколько зевак закричали:
— Пропустите их!
— Сядьте, милорд, — попросил шериф, но лорд Александр не обратил на него никакого внимания.
Боттинг дернул канат, крышка люка с глухим звуком упала, и осужденные провалились в яму под эшафотом. Венейблс хрипел и дергался, Корде молотил ногами по стулу.
— Шериф! Шериф! — Сандмен был уже недалеко от эшафота. — Шериф!
— У тебя предписание отсрочить казнь? — крикнул лорд Александр. — Предписание?
— Да!
— Кит! Помоги! — Лорд Александр заковылял к люку, где висел, судорожно дергаясь и задыхаясь, Корде. — Помоги его вытащить!
— Не трогайте! — заорал шериф, когда лорд Александр потянулся к веревке.
— Не трогайте, милорд, — настойчиво повторил преподобный Коттон, — вам это не подобает.
— Отстань, проклятый дурак! — рявкнул лорд Александр и оттолкнул Коттона. Потом вцепился в веревку и попробовал вытащить Корде на платформу, но сил у него не хватило, и он не сумел даже приподнять погибающего от удушья юношу.
Сандмен разметал последних перед эшафотом зевак и прижал лошадь к ограде. Он поднял предписание к краю эшафота, однако шериф не захотел подойти и взять бумагу.
— Это же предписание! — крикнул Сандмен.
— Кит, помоги! — обернулся лорд Александр к лорду Кристоферу. — Помоги, Кит!
Лорд Кристофер выкатил глаза за толстыми стеклами очков, прижал руки ко рту и не двинулся с места.
— Дьявол вас побери, что вы там вытворяете? — крикнул Джемми Боттинг из ямы и, чтобы не упустить свою законную жертву, взгромоздился на колени Корде. — Он вам не достанется! — завопил палач. — Он мой!
— Возьмите! — прокричал Сандмен шерифу, который по-прежнему отказывался нагнуться и принять предписание.
В этот миг к Сандмену протолкался мужчина в черном платье и черных же сапогах и произнес:
— Давайте сюда.
Он схватил бумагу, вскочил на ограду, в один длинный прыжок достиг эшафота и схватился за край помоста. Повиснув на руках, он ногами попытался нащупать опору, затем ухитрился вцепиться в край люка на месте упавшей крышки и, подтянувшись, выбрался на помост. Это был братец Салли. Те из толпы, кто не пропускал ни одной казни, его узнали и встретили радостными криками, благо всегда им восхищались. Еще бы — ведь это был сам Джек Гуд, Робин Гуд, человек, которого каждый лондонский судья и констебль мечтали отправить плясать на подмостках у Джемми Боттинга. Он сунул шерифу предписание и прорычал:
— Бери, в бога тебя и в душу!
Опешивший шериф наконец-то взял бумагу.
Затем Гуд поспешил к лорду Александру, схватился за веревку, однако Боттинг все еще висел на Корде и кричал:
— Он мой!
Гуд поднатужился, но вытянуть двойной вес Корде и Боттинга было не под силу даже ему.
— Эй, вы! — прикрикнул Сандмен на одного из копейщиков маршала Сити. — Давайте сюда висюльку! Живо!
Устрашенный резким приказом, тот поспешно вытащил короткий кривой меч, служивший скорее для украшения, нежели для дела. Сандмен выхватил у него клинок, но тут на него набросился другой человек маршала, подумавший, будто Сандмен собирается напасть на шерифа.
— Пошел к черту! — рявкнул на него Сандмен, а Берриган опустил ему на макушку крепкий кулак.
— Гуд! — крикнул Сандмен, привстав в седле. — Гуд!
Разбойник обернулся, и Сандмен бросил ему меч со словами:
— Режьте веревку, Гуд! Режьте веревку!
Гуд ловко поймал меч. Сопровождавшие Сандмена с Берриганом констебли оттеснили людей маршала. Лорд Кристофер Карн с ужасом глядел на Сандмена. Тот наконец заметил его светлость и обратился к ближайшему всаднику:
— Констебль, арестуйте вон того человека.
Сандмен указал на лорда Кристофера, тот повернулся, будто хотел бежать, но лестница из павильона вела только в тюрьму.
Тем временем Джек Гуд пилил веревку клинком.
— Нет! — вопил Боттинг. — Нет!
Однако веревка, хотя и была из лучшей бридпортской пеньки, лопнула, словно тростниковая бечева, а Корде и Боттинг тяжело рухнули вниз.
— Его нужно срезать, — сказал шериф, прочитав наконец предписание.
Толпа, как всегда непостоянная в своих чувствах, испустила радостный крик: жертва, которую она так презирала, надула палача. Мальчишка будет жить, выйдет на свободу.
Сандмен соскользнул с лошади и отдал поводья констеблю. Другие констебли задержали лорда Кристофера Карна. Услышав предсмертный хрип Венейблса, Сандмен отвернулся, тщетно пытаясь найти утешение в том, что хоть одну душу удалось вытащить из петли.
— Ну вот все и кончилось, — произнес, спешиваясь, Берриган.
— Кончилось, — сказал Сандмен. — Спасибо, сержант.
— Райдер! — крикнул с эшафота лорд Александр. — Райдер!
Сандмен обернулся.
— Райдер, сыграешь в субботу матч с одной «калиткой»?
Сандмен на миг опешил и уставился на друга, затем перевел взгляд на Гуда.
— Спасибо, — прокричал он, но его заглушил рев толпы. — Спасибо, — крикнул он еще раз и поклонился.
Гуд поклонился в ответ и показал палец.
— Всего один, а они вздернут добрую тысячу, прежде чем вам удастся вырвать другого.
