— Сама, значит, вернется, — задумчиво повторила Степанида. — Это хорошо… Наверное, хорошо…
Вернувшись домой после поездки в Поклеповку, я проверила, не случилось ли за время моего отсутствия каких-либо инцидентов в квартире, и, не обнаружив ничего, кроме, пожалуй, давно уже спящего в кресле ребенка, удалилась в кухню. Там я сварила кофе и некоторое время просидела в задумчивости, потягивая этот фантастический напиток. Я все пыталась понять, верно ли мое предположение насчет подмены или же нет. Ошибка или правильный вывод?
Окончательно ответить самой себе на этот вопрос без дополнительной информации я пока не могла. Мне просто позарез нужно было знать, каким было зрение второй из сестер: плохим или хорошим.
Если оно вдруг окажется плохим, то тогда Людмилу-Ольгу можно будет проверить и подловить именно на этом. Ведь не так просто сыграть слепоту, если у тебя ее на самом деле нет, уж я-то хорошо знаю. Если же зрение девушки окажется хорошим, что тоже не исключено, тогда…
«А что тогда?» — выудив слабинку в логике, моментально поинтересовался мой язвительный внутренний голосок. «А ничего, — равнодушно ответила ему я. — Это все равно еще не будет означать, что виденная мной Людмила — настоящая Ситенкова. Может, она купила этот набор кому-то в подарок. Такое ведь тоже возможно».
После моего объяснения внутренний голосок быстренько успокоился, а я, понимая, что прояснить ситуацию в настоящее время невозможно — не стану же я беспокоить ни в чем не повинных людей в три часа ночи, — решила отправиться спать. И не просто решила, но и отправилась. И, едва коснувшись головой подушки, погрузилась в сон.
Проснулась я поздно, несмотря на то, что еще с вечера установила будильник на семь часов, но он почему-то не прозвенел. Почему именно, я поняла довольно быстро, едва взглянув на него. Стрелка утреннего звонка, как я ее называю, стояла на девяти часах, до которых еще было тикать и тикать.
«Так, опять проделки Константина, — сразу же догадалась я. — Решил вновь отмазаться от посещения школы. Как бы не так, не выйдет».
Быстро встав, я накинула на себя халат и пошла задавать трепку мелкому пакостнику, местонахождение которого в квартире вычислить было совсем не сложно.
— Ну-с, как житье-бытье? — остановившись на пороге кухни, произнесла я.
Разгадывавший в тот момент японский кроссворд Константин от неожиданности резко дернулся и устремил на меня испуганный взгляд.
— Что, страшно? — подколола его я. — Правильно делаешь, что боишься, потому что я терпеть не могу, когда кто-то нарушает мои планы.
— Я тебя не понимаю, — снова уткнувшись носом в газету, отозвался мальчишка.
— Прекрасно ты все понимаешь. Зачем стрелку на будильнике перевел? — грозно спросила я.
— Ах, это… — равнодушно отозвался Костик. — Хотел тебе приятное сделать. Проснулся, смотрю — он, зараза, вот-вот зазвенеть должен. Ну, я и подумал: ты поздно вернулась, поспать подольше захочешь. Вот и перевел его.
— Ну ты и хитрая лиса, — не смогла не усмехнуться я в ответ. — Из всего выкрутиться умеешь. Только все равно тебе в школу пойти придется, так что давай одевайся.
Костик тяжело вздохнул и медленно поплелся в зал, понимая, что теперь-то уж ему не отвертеться. Я же поставила для себя джезву, а пока варился кофе, принесла из зала телефон, установила его рядом и принялась звонить на работу Ситенковой. Я посчитала, что уж кто-кто, а ее коллеги должны иметь представление о качестве зрения своей сотрудницы. Видели же, носит ли она очки, знают, жалуется ли на то, что плохо что-то видно.
Набрав номер фирмы, в которой работала Людмила, я очень быстро попала на тех, кто мне был нужен, — трубку сняла секретарша, и она соединила меня с отделом, который мне уже был знаком. Там к телефону, по всей видимости, подошла та самая толстушка, что оказалась наиболее общительной, и сразу спросила:
— Что желаете?
Я еще раз представилась, напомнила, что уже была у них, а лишь затем спросила:
— Скажите, насколько хорошим было зрение Людмилы Алексеевны Ситенковой?
— Зрение? А почему вы спрашиваете? — вопросом на вопрос ответила мне женщина.
Я слегка разозлилась от такого проявления тупости, но сумела справиться с собой и как ни в чем не бывало произнесла:
— Это необходимо для следствия. Так вы можете сказать, каково зрение Ситенковой?
— Могу, — теперь уже перешла к тому, что я и хотела услышать, собеседница. — Зрение у нее прекрасное, она никогда не жаловалась, легко читала тексты, напечатанные весьма мелким шрифтом.
— Но, может, она носит линзы? — немного разочаровавшись, сделала последнюю попытку услышать желаемое я.
— Нет, — прозвучал достаточно твердый ответ. — У нас линзы многие носят, так их нам какая-то фирма привозит иной раз прямо в офис. Она бы в таком случае их тоже покупала, — пояснила моя собеседница.
— Что ж, спасибо, — поблагодарила я женщину за помощь и сразу же отключилась. Надежды мои не оправдались.
Отодвинув телефон в сторону, я выключила газ и, сев с чашкой свежего кофе в руках на прежнее место, принялась размышлять.
Набор для контактных линз… Что он может значить? Для чего Людмила держала его на своем столике, если со зрением у нее все в полном порядке? Я сделала маленький глоток кофе и скользнула взглядом по обоям. Бледно-голубые цветы плавно сливались на них с нежно-розовым фоном. На минуту задержав на них взгляд, я моментально все поняла. Линзы нужны не потому, что у какой-то из сестер плохое зрение, а потому, что у них разный цвет глаз. Иначе быть просто не может. Как же я раньше об этом не подумала?
Впрочем, фотокарточки обеих девушек были настолько некачественными, что заметить различие было не так-то просто. Если бы не Костик, я бы, наверное, еще не скоро заподозрила подмену и так бы и относилась к делу с некоторым равнодушием. Ведь пропажа — это еще не труп. Но теперь все вроде бы вставало на свои места. Людмила — это совсем не Людмила, а ее сводная сестра Ольга, которая ради наследства отца решилась убрать свою собственную сестру и занять ее место. Она все тщательно продумала и замаскировалась. Перекрасила волосы, став из натуральной блондинки брюнеткой, при помощи контактных линз подправила и цвет глаз, сделала соответствующую стрижку… И попробуй теперь кто докажи, что она не Ситенкова. Она все сделала как надо, позабыла лишь одно: замести следы своей прежней жизни, вот концы и полезли.
Я удовлетворенно усмехнулась, чувствуя, что развязка близка — вскоре все станет на свои места и последует соответствующее наказание наглой особы за все ее выкрутасы. Этот вопрос я довольно часто решаю сама, но тут дело слишком уж сложное, и мне не хотелось брать его на свою совесть. Стало быть, его нужно передать в милицию, а потом и на рассмотрение суда.
Но я вовсе не собиралась сделать это прямо сейчас. Я никогда не передавала Кирьянову дела, не доведенные мной до конца. Предстояла еще кое-какая работа, а именно — поиск тела убитой Ситенковой. Пока нет тела, нет и убийства. Без него обвинение Туркиной будет не полным, и у нее появится возможность воспользоваться деньгами папеньки, которые она уже успела прибрать к рукам, — выйти под залог. А потом стоит ей нанять хороших адвокатов — и… Такого я допускать никак не намеревалась.
Понимая, что мне во что бы то ни стало нужно найти если и не труп Ситенковой, то хотя бы какие-то доказательства совершения убийства, я переключилась на обдумывание того, каким образом это можно сделать.
По всему выходило, что дом Ситенковой следует обыскать. Тем более что сейчас это сделать намного проще — Туркина ведь отдыхает в Туапсе. Ну и пусть себе отдыхает дальше.
Приняв решение, я стала собираться. Отыскала старые, но очень удобные джинсы и черную водолазочку со свободным воротом. Облачилась во все это, волосы собрала в хвост и обкрутила его вокруг головы, укрепив в таком положении шпильками. С макияжем особо возиться не стала, посчитав, что подкрашенные слегка реснички и губы — более чем достаточно, чтобы выглядеть естественно. Потом я обулась в мягкие кроссовочки, побросала в свою безразмерную сумочку все, что может пригодиться при обыске, и, заперев квартиру, спустилась во двор.
В лучах утреннего солнца моя «девяточка» казалась невероятно пыльной, но сейчас заниматься ее марафетом мне было совершенно некогда, а потому пришлось оставить уход за ней на потом. Сев в машину, я быстренько завела ее и направилась в поселок Солнечный. Путь туда был довольно длинным, но укоротить его не имелось никакой возможности — поселку проложили лишь одну-единственную нормальную трассу, все же остальные дороги представляли собой прокатанные автомобилистами подъезды к собственным гаражам. Вероятно, по ним и можно было сократить путь, но я это сделать не решилась. К тому же спешить особенно мне было некуда, и я легко переносила все трудности пути, создаваемые мелкими пробками.
