Ознакомительная версия.
– То? – только и спросила Катя.
– Думаю, то самое, – негромко ответил Турецкий. – А теперь слушайте меня внимательно. Ни вы, ни Петя не должны знать, что я был у вас. Тем более заходил, осматривал и что-то искал. Никакого сарая, никаких досок от старых ульев вы не знаете. Эти, – он кивнул в сторону двери, – не пощадят никого, чтобы завладеть листками. Вам понятно?
– Понятно, – Катя кивнула и сама испуганно оглянулась на дверь.
– Я разберусь, что это такое, но уже заранее думаю, что здесь, – он легонько хлопнул по папке, – свобода вашего драгоценного мужа. И она зависит сейчас, Катюша, только от вас. И от Петечки. Ни слова! Никому! А мне, может быть, придется ненадолго отлучиться. Но вам и этого не надо знать. Выйдите, осмотритесь, если нет никого, покачайте головой, и я уйду. Может быть, Зину увидите, – никаких сообщений. Вы категорически ничего не знаете. Да, и в сарай мы с Петей тоже не лазали, пусть не хвастается перед мальчишками.
– Я скажу, – уже отрешенно как-то ответила Катя и вышла, а потом подошла к двери и отрицательно помотала головой.
Турецкий ушел, унося папочку с бумагами у себя на груди, под застегнутой на все пуговицы рубашкой, а сумку он небрежно бросил в угол, где был кучкой сметен мусор.
– Петька сможет потом, попозже, ее взять себе, если понравится. А пока пусть тут поваляется…
Запершись в доме Дуси, Александр Борисович присел к столу и раскрыл папку. Через полчаса он понял, что один генерал очень дорого заплатил бы, чтобы завладеть такими документами. В папке были собраны материалы личного расследования майора Грибанова. Здесь были недлинные протоколы допросов задержанных им торговцев наркотиками. Были цифры, указывающие на объемы перевозок и продаж «зелья», а также приблизительная стоимость каждой перевозки, гонорары курьеров и суммы вырученных от продажи денег. Баснословные цифры…
Но самое главное заключалось не в этом. В торговле и транспортировке были задействованы, как стало ясно, сотрудники милиции. Среди них – замотаевские «правоохранители», сотрудники астраханской милиции и даже ГУВД. Не называлась фамилия генерала Привалова, но даже из краткого анализа было видно, что все эти операции проводились под его эгидой. И доказательств тоже больших не требовалось.
Теперь стало понятно, почему эти выкладки Грибанова исчезли. Никто, кроме самого майора, не смог бы сказать, кому лично он передал свои наработки и от кого ждал ответной реакции. Ее бы и не было в любом случае: наверняка бумаги немедленно легли на стол генерала, и тот понял, что дальнейшее промедление для него смерти подобно. Вот и последовала команда убрать участкового. А способ киллерам подсказала якобы громкая ссора майора с пчеловодом. Ясно стало и почему они как бы ссорились. Они не хотели никому показывать, что оба теперь связаны одной веревочкой. Уж «обидчика» Калужкина никто бы не заподозрил в симпатиях, а тем более в помощи милиционеру. Сыграли и… доигрались. Им и в головы не мог бы прийти подобный финал…
Особый интерес среди прочитанных бумаг представляли выписки шариковой авторучкой, касавшиеся чеченцев и их службы в доме Дадаевых. Грибанов высказал предположение, что убийство Энвера организовал кто-то «верхний», из Астрахани, а исполнителями были сами чеченцы. Причина убийства заключалась, видимо, в том, что братья Дадаевы вели себя слишком независимо и имели собственные каналы перевозки и продажи наркотического сырья. В частности, задействована здесь была и Дарья Двужильная, мотавшаяся по приволжским городам. Были в списке курьеров и другие фамилии, которые ничего не говорили Турецкому, но тому, кто знал обстановку в станице Ивановской и ее окрестностях, они наверняка приоткрыли бы некоторые тайны криминального бизнеса здесь.
Одним словом, разбираться в этом кроссворде нужно было теперь специалисту. Однако, как понимал Александр Борисович, таковых в ближних станицах, не говоря о самой Астрахани, не было.
Более того, подумалось ему вдруг, очевидно, влияние генерала распространялось и на службу собственной безопасности ГУВД. Приходится констатировать, что на помощь Грязнову Привалов прислал майора УСБ. А позже, когда над тем нависла угроза, он же немедленно поддержал своего посланца спецназом, который якобы арестовал и вывез из станицы Полозкова. И теперь сам собой напрашивался вывод о том, что и это «независимое» от высокого начальства Управление на самом деле крепко зависит.
Похоже, все тут, если судить по откровениям Привалова, подчинялось ему и прокурору Микитову, – стало быть, друзьям-подельникам, у которых, как ни странно, «малым призом», а может, и своего рода заложницей, оказалась дочь «честного человека», следователя Василия Егоркина. Вряд ли она догадывалась о своей роли. Но, впрочем, ее вспышка, так «огорчившая» Алексея Кирилловича, могла быть и своеобразной реакцией на те постоянные домогательства, которые она испытывала со стороны обоих генералов – милицейского и прокурорского. Вполне и такое могло «иметь место», но в любом случае, если хоть капля информации просочится к этим «высоким губернским генералам», Людмиле это не пройдет даром…
Ах, Славка, да что ж ты не звонишь-то? Так нужна сейчас информация о разговоре с Василием Игнатьевичем!..
Время почему-то текло поразительно медленно. Другой бы радовался, а Турецкого буквально колотило от нетерпения. В голове понемногу складывался новый план, который следовало в обязательном порядке обсудить с Грязновым. План этот можно было бы назвать даже наглым, потому что никому из здешних «вершителей судеб» не пришел бы в голову подобный оборот событий. Однако в самом этом деле был определенный риск. Собой Александр Борисович, может, и рискнул бы, но друзьями – никогда. И потом он уже понял, что нуждается в толковой профессиональной помощи своих коллег. Хотя бы одного из них, такого, который не любит «светиться» без необходимости.
Ну вот, рассказывал Славка о майоре милиции Климушкине из Астраханского УСБ. Всем, видно, хорош был оперативник: умный, деятельный, не гнушающийся обострения ситуаций, – казалось бы, то, что надо. Тем более прислан был в качестве доверенного лица от самого Алексея Кирилловича. Куда уж ближе, как говорится! Но Привалов в ответ на просьбу Турецкого подсказать, где найти Владимира, чтобы уточнить у него некоторые детали прошлого дела, отказал категорически, хотя и облек свой отказ в такие неопределенные формы, которые вряд ли бы добавили авторитета самому генералу. Это он-де «не знает», где и в какой операции задействован майор? И когда тот вернется, ему тоже неизвестно. И вообще, консультация майора гостю из Москвы не нужна. Не нужна и – все, понимай, как хочешь. Только не нужна она не Турецкому, а бравому генералу. Значит, и здесь нет у Алексея Кирилловича полного доверия к своим же кадрам.
Короче говоря, когда появится надобность крепко разворошить это осиное гнездо, то делать это придется только так, чтобы самому не стать жертвой осиного роя, обезумевшего от ненависти к своему «возбудителю». Стало быть, надо заранее грамотно приготовить способ самозащиты. То есть вооружиться дихлофосом, чтобы вовремя распылить и окутать разъяренных убийц клубами усыпляющих их облаков. Как показывает повседневная практика, осы дохнут. А вот о применении аналогий надо еще думать. И для этого нужен Славка. А он молчит…
Глава седьмая
Поворот темы
Утром следующего дня Катерина Нефедова заглянула в медпункт и, дождавшись, когда медсестра осталась одна, тихо, почти на ухо, сказала ей, что вчера, поздно вечером, когда снимала с веревки высохшее белье, заметила во дворе у покойной Дарьи двух незнакомцев, один был невысокий, почти невидный, а второй – высокий, он запомнился. На кого-то он был похож, а вот на кого? Почему-то долго думала, и ей вдруг показалось, что если тому привязать бороду, он стал бы похож на того чеченца, которого разыскивали после убийства Дарьи. Ну, вроде бы подозреваемого. Об этом много говорили в станице. Но они, кроме одного, арестованного, кажется, сбежали. И долго ведь не появлялись. Разные слухи были. Будто кто-то на островах их видел. И еще что они стрельбу там учинили и даже убили каких-то местных милиционеров – из калмыков.
А с этим она вряд ли могла ошибиться. Не раз видела и запомнила его наглую ухмылку, с которой он смотрел на станичных женщин – тех, кто помоложе. Правда, голоса его не слышала, а то признала бы без труда – запоминающийся голос, словно хриплый рык собаки у тех же Дадаевых.
А потом, уже ночью, она заметила, как в доме Дарьи долго горел свет и на занавешенных окнах мелькали тени. Как будто в доме находилось несколько человек. Близко подходить к тому дому Катерина, естественно, не решилась, но недолго понаблюдать смогла. Отчего-то очень тревожно вдруг стало у нее на душе. Правда, и из дома так никто и не вышел, но тени были.
Зачем она рассказывала это Зине? А чтоб та передала Турецкому. Сама Катя не хотела ходить к москвичу, и так уже нехорошие бабские сплетни слышала и в магазине, и у медпункта, будто ходит она в дом Евдокии не за тем, чтоб о судьбе своего мужа побеспокоиться. Виновен, мол, невиновен, это еще у судейских вилами на воде писано, а бабе одинокой и совсем даже не старой известно, чего от нового мужика надо.
Ознакомительная версия.
