Ознакомительная версия.
Сначала ее голос звучал безразлично и устало, но потом окреп и обрел свою настоящую силу, по которой вполне можно было судить о темпераменте этой незаурядной женщины.
— Впрочем, в чем ее винить? — говорила она. — Просто ей очень хотелось иметь комнатную собачку, прижавшись к которой можно поплакать в трудную минуту, а в остальное время просто вытирать об нее ноги и посылать с какими угодно поручениями. Это нормально для нормальных людей. Они быстро привыкают к подобной преданности и уже не могут потом без нее обойтись. Вы, конечно, не поверите, но ведь и у меня было что-то вроде первой любви, может быть, и я могла бы быть счастлива. Если бы не Ирина.
— Это было давно?
— Очень давно. Мы с ней еще тогда вместе на заводе работали. И Шурик тоже. Совсем невзрачный был парень. Длинный, худой как глиста, нос огромный, губы как у негра, глаза навыкате, глупые-глупые… Он и внимание-то на меня обратил только потому, что нормальные девчонки и близко к нему не подходили. Я же просто за счастье приняла. Сестра моей матери тогда переводчиком работала, при посольстве каком-то. Так вот я Шурику массу полученных от нее кассет и разных книжек передарила. Хотя читать он не очень любил. Ему гораздо больше нравилось, когда я сама эти книги ему пересказывала. Так я всего Чейза пересказала и еще что-то. А потом взяла и перешла к пособию по сексу. Вот, мол, есть в загнивающих капиталистических странах и такие книжки. Это его очень заинтересовало, и жуть как захотелось попробовать, чтобы было все именно как там. Так я и стала женщиной…
Орнагын слабо улыбнулась, и Ларисе в этот момент стало донельзя жалко эту женщину.
— Глядишь, скоро и до свадьбы бы дело дошло, — продолжила горбунья. — Но вот Ирине, у которой я тогда уже в рабах ходила, это жутко не понравилось. Ну… — Орнагын сглотнула слюну и тяжело вздохнула. — В общем, влюбить Шурика в себя и переспать разок с ним ей не доставило никакого труда. И хоть роман их и длился всего одну ночь, втрескался этот дурак в нее по уши. Долго он ходил за ней, избегая всякими способами встречи со мной. А потом, когда понял, что его просто обманули, пошел по контракту воевать, да там и погиб, говорят, смертью храбрых.
— А вы так и остались с ней подругами? — удивилась Лариса.
— А что мне еще оставалось делать? — спросила Орнагын. — Если своей жизни нет, приходится жить чужой. Вот так я и прожила ее жизнью все эти годы. Ее мальчиками, потом мужьями, ссорами, разводами, влюбленностями и так далее. Ей просто необходимо было каждую минуту ощущать, что она лучше всех. А мне ведь даже говорить ничего не надо было, достаточно бросить один мимолетный взгляд, и уже все понятно. Вот так она всегда и самоутверждалась за мой счет.
— А потом?
— Потом появился Хряп. Не знаю, но что-то мне в нем напоминало Шурика. Сергей-то был не в пример его симпатичнее. Уровень развития интеллекта был примерно одинаков, а убедить его при хорошо поставленном деле можно было в чем угодно, прямо как ребенка. Вот тогда я и поняла, что теперь могу отомстить Ирине и за Шурика, и за долгие годы унижений.
— Значит, план со статуэткой был твоей идеей? — осторожно спросила Лариса.
— Не совсем, — усмехнулась Орнагын. — Я же понимала, что люди, подобные Хряпу, признают одну только власть — власть денег. Ради них им и мамы родной не жалко. Поэтому, когда он однажды по пьяни сказал, что есть у него на примете старичок один, который продает жутко дорогую статуэтку, и ничего не стоит грохнуть его, а статуэтку прикарманить себе, а потом смыться с ней к черту из Тарасова, я задумалась. Ему ведь тоже до смерти надоело быть шавкой у Доллара… А скоро предложила ему и свой план… Поймите, каждый борется за свое счастье как умеет. Мы же просто боролись за новую жизнь, в которой нам обоим не пришлось бы быть тенями кого-то. А для этого нужны были деньги.
— Пусть даже через трупы?
— Да, пусть даже так, — жестко сказала Орнагын. — Убийство уже не могло меня остановить. Все было тщательно спланировано. Я рассказала Ирине про существование черной статуэтки и ее забавную историю, которая вам, наверно, известна и без меня. Она заинтересовалась. Тем более у нее на руках была тогда крупная сумма наличных денег, которые она и хотела вложить в какое-нибудь произведение искусства. Вот она и решила, что эта статуэтка будет ей подарком на день рождения от самой себя. Хряп съездил к старику, договорился с ним. Тот сразу согласился приехать к Каменской накануне ее дня рождения.
— А саму Ирину убили вы?
— Конечно, это была месть, и я никому не могла ее доверить. Даже Хряпу, которому к тому же необходимо было алиби. Меня же вряд ли заподозрили бы. Да и внешних мотивов у меня не было. Все было подготовлено заранее и так, чтобы перед смертью Каменская еще и помучилась. Еще буквально за полчаса перед приходом первых гостей я со слезами в голосе призналась ей, что, вот, мол… не хотела я говорить, но больше не могу смотреть, как ее обманывает этот молокосос Алешка с этой шлюхой Зайцевой. Она сначала не хотела верить. Она ведь и правда была очень влюблена в этого сосунка.
— И как же она отреагировала?
— Сначала с ней была истерика, а потом она решила удостовериться собственными глазами. И я предложила ей план с телеграммой. Мол, сказать всем гостям, что ее вызывают в Самару, а Алену попросить остаться за хозяйку вечера. Самой же Ирине я предложила спрятаться в так называемой «нижней кровати» в спальне. Я вполне убедила ее, что тогда эта парочка не упустит случая, чтобы заняться любовью, и обязательно выберет для этого ее спальню как единственную в доме комнату, кроме моей, которая запирается на ключ.
— Так вот, оказывается, в чем тайна телеграммы! — вырвалось у Ларисы.
— Да не было никакой телеграммы, выдумка это была! Для отвода глаз… В общем, Ирина согласилась, хоть и нервничала весь вечер, и особенно странно и резко вела себя с ничего не понимающим Алешкой. Когда настал нужный момент, она сделала все как надо и сама легла в потайную кровать. Она даже не подозревала, что уже никогда не встанет с нее живой. Я защелкнула эту кровать на замок, откинула матрас на верхней кровати и через тонкую фанерную перегородку всадила ей нож прямо в сонную артерию. До этого я долго рассчитывала и тренировалась, чтобы нож попал именно туда. И расчет оказался правильным — она даже вскрикнуть не успела.
— А потом ты как ни в чем не бывало вернулась к гостям?
— Я чуть было не прокололась, — призналась Орнагын. — Я услышала приближающиеся к комнате чьи-то шаги и голоса, едва успела привести в порядок кровать и нырнуть в нишу за занавеской. В спальню сначала вошел Серебряков, а через некоторое время появилась и Зайцева. «Неужели эта парочка и впрямь займется любовью на постели с трупом?» — подумала я. Однако ничего подобного не было, они просто поговорили немного и ушли. Я вздохнула с облегчением и смогла наконец выйти из своего ненадежного укрытия и вернуться к гостям. А так как я на протяжении всего вечера моталась из гостиной на кухню и обратно, то моему отсутствию в тот момент никто просто не придал значения…
Исповедь была окончена. Лариса поднялась с дивана, открыла дверь в соседнюю комнату и дала знак Карташову. Он достал из кармана наручники и направился к Орнагын, которая сидела и смотрела в пол, опустив голову.
Традиционный праздничный ужин по случаю удачного завершения дела в ресторане «Чайка» на сей раз оплачивали благодарные граждане, спасенные Ларисой от ужасов жизни за решеткой, в лице молодых, но талантливых восходящих звездочек эстрады Алексея Серебрякова и Алены Зайцевой.
Алена же и настояла, чтобы торжество состоялось в «Чайке», так как именно там она обратилась за помощью к ее хозяйке и теперь была более чем довольна этим.
Однако когда Лариса, опоздав на десять минут, вплыла наконец в ресторанный зал, за заказанным ими столиком скучал один Олег Карташов.
— Приветствую моего любимого капитана, — весело поздоровалась с ним Лариса.
— Здравствуй, Ларочка, — в тон ей отозвался Карташов. — Только знаешь, кажется, скоро я уже не буду капитаном.
— Неужели собрался подавать в отставку? — ахнула Лариса.
Карташов уныло усмехнулся:
— Да уж, пора, совсем никудышный стал. Только и умею, что старлеев козлами в карты обставлять. Вот уйду на пенсию, женюсь на богатой невесте и буду капусту разводить, как грек какой-то, не помню его имени…
— Да какой из тебя грек! — усмехнулась Лариса. — Да и муж, наверно, такой же, если не хуже. Вот когда я выходила замуж, одна подруга мне сказала: «Знаешь, Лара, семья заменяет все! И надо прежде десять раз подумать, хочешь ли ты ради нее от всего отказаться».
— Ну, про твою семью я бы так не сказал, — заметил Карташов злорадно, но тут же понял, что сморозил что-то лишнее, и быстро указал рукой на дверь. — А вот и наша звездная парочка появилась. Вот чудеса! И опоздали-то всего на тридцать минут.
Ознакомительная версия.
