– Ольга Ильинична, я понимаю, что вы взбудоражены и не совсем готовы к тому, чтобы выполнять чьи-то просьбы, но все-таки прошу, выслушайте меня.
– Еще чего! Хватит с меня, наслушалась досыта. Язык уже болит от ругани!
– Я понимаю, что вам пришлось несладко и предлагаю машину, лучший номер гостиницы и билет на ближайший рейс до Москвы.
– А взамен?
– Вы возьмете этот диск и прослушаете тогда, когда будете в хорошем настроении. А еще лучше, в плохом.
– И вы туда же? И чего это провинциалки все, как одна, на сцену хотят? Деточка, выбросьте это из головы! Поверьте моему опыту! У вас нет ни малейшего шанса!
– В номере есть кондиционер, чистая ванная, набор шампуней, а горничная починит ваш жакет.
– Кто пустит меня в гостиницу и продаст билет без паспорта? Соображаете, что говорите, голубушка? – огрызнулась она уже мягче.
Я достала из-за спины сумочку и протянула ей:
– Сумма в кошельке может не совпадать, зато документы на месте. Так как насчет гостиницы?
Женщина взглянула на меня заинтересованно:
– А вы умеете убеждать. Ладно, давайте ваш диск и данные. Но я ничего не обещаю и слушать в ближайшее время ничего не буду! Могу вообще потерять его или на антресоль забросить.
– И все равно, позвольте мне вам помочь. Я чувствую себя виноватой перед вами за весь город.
– Ладно, помогайте, – уступила она, – только билетов и гостиниц мне не надо. Думаете, я действительно примчалась сюда из Москвы ради этого крысеныша Лики? Много чести! Просто я родом из вашего городка, приехала в гости к сестре, а тут это приглашение. Дай, думаю, помогу землячке, если она того заслуживает. Не заслужила. Но деньги, которые ее папаша обещал мне за эту командировку, я все равно с него сдеру! А пока отвезите-ка меня к сестре. Надеюсь, вы за рулем?
Сегодня я с чистой совестью спала до обеда. Операция прошла безукоризненно, а ситуация с Ольгой Ильиничной порадовала меня несказанно: вот что значит талантливая режиссура! Импровизация вышла ярче и убедительнее, чем спланированная акция. Честно говоря, я и забыла о том, что Шлейко пригласил акулу шоу-бизнеса, спасибо Лике, благодаря ее склочному характеру этот кирпичик тоже нашел свою нишу.
В принципе, можно было бы уже сейчас публично объявить Лику злодейкой и открыть глаза матери Ольги на истинных виновников беды, произошедшей с ее дочерью. Почему я решила пока этого не делать? Ведь в таком случае многие проблемы были бы решены. Но я еще не наказала эту семейку в той мере, в какой она этого заслуживала, а Катерина Ивановна никогда не смогла бы изображать неведение. Не смогла и не захотела бы. Эта женщина так кичилась своей прямолинейностью, что не замечала, как ее бескомпромиссность отравляет жизнь дочери. Стоило мне рассказать Катерине Ивановне все сейчас, и Лика тут же узнала бы, какая она дрянь, а также то, что за ней целенаправленно охотятся. С отцом Лики Катерина Ивановна не общалась, шансов пересечься у них было мало, к тому же я надеялась, что после операции женщина будет занята не скандалами, а усиленным уходом за дочерью.
Тем же вечером я встретилась с Люсей и Васей, они отдали мне деньги, а я выплатила им их часть гонорара.
– Ребята, а может, все-таки я поговорю с социальными работниками? Найду вам хороший приют, будете жить вместе, а со временем и настоящее жилье получится устроить.
– Ни за что! – отчеканила Люся. – Ты что, не знаешь, что в этих приютах и домах престарелых творится? Блуд и разврат! Почти все бабушки сексуально озабоченные, а дедушек нормальных мало. Нет, мы с Васей здесь, на кладбище, вдвоем. Я же конкуренции не выдержу, драться буду, еще зашибу кого.
Деньги я перечислила на счет больницы, указав, что большая часть суммы должна пойти на оплату операции Ольги Камышиной, остаток – для наиболее нуждающегося из пациентов. Справедливое и грамотное распределение средств: Шлейко чуть не погубили Ольгу, им ее и спасать. То, что Олег еще не успел внести сумму, необходимую для операции, меня не смутило: он готов был это сделать и сделал бы, если бы не арест. А Ольге, судя по записям в дневнике, будет некомфортно чувствовать себя обязанной своему жениху. Если ей так спокойнее, значит, пусть будет так, а неизвестный благодетель пускай останется неизвестным.
Немного расслабившись после удачно выполненного этапа работы, я вспомнила про Алину. Кажется, она скрывалась у меня от скалолазов. Почему тогда ее нигде не видно? Почему я больше не спотыкаюсь об альпинистское снаряжение, из кухни выветрился запах еды, а ночью никто не лезет ко мне в постель, чтобы срочно рассказать свой сон?
– Дедуль, ты Алину не видел?
– А ты не в курсе? – заинтересованно посмотрел он на меня. – Она же у нас в подвале живет.
– Как в подвале? – так и села я. – Что случилось, Ариш? Она с ума совсем сошла?
– Знаешь, я сначала тоже так подумал, а потом понял, что девочке просто очень скучно. Работала она бы, например, учительницей литературы: горы тетрадей, трудные подростки, скандальные родители. Было бы у нее время блажить? Не было бы! А теперь для нее это что-то вроде игры в войну: она утверждает, что ни один уважающий себя скалолаз не спустится под землю.
– У меня тоже когда-то была серая и скучная жизнь. Вспомни период работы на кирпичном заводе. Я же не бросалась покорять пустыню и бороздить океаны, сидела себе в кресле и читала классику.
– И чем это закончилось? Алина гораздо безопаснее для окружающих, чем ты, моя дорогая, – мягко улыбнулся он.
В чем-то дед был прав. Но и Алину следовало немедленно вытащить на свет божий. Я спустилась вниз. Собственно говоря, заявление «Алина сидит в подвале» не совсем соответствовало истине. Можно подумать, что бедную девушку сбросили в подпол, а люк замаскировали вязаным круглым половиком. На самом деле, подвальный этаж был вполне обитаемым. Кроме кладовок, котельной и погреба, внизу располагалась маленькая, но уютная сауна с бассейном и предшествующая ей комната отдыха, которую мы с дедом называли «турецкой» из-за обилия мягкой мебели и присутствия кальяна. Кондиционер, хорошее освещение, телевизор и холодильник делали подвал комфортным и обитаемым, а близость кладовки и погреба – стратегически важным объектом. Его-то и захватила моя подруга.
Алина прекрасно вписывалась в интерьер турецкой комнаты. Ей удивительно шел мой китайский халат из натурального шелка. Интерьер дополняли живописно разбросанные блестящие конфетные фантики и раскрытый дамский роман в ядовито-розовой обложке.
– Нет, ты видела? Ты видела? Как она может такое терпеть? Никакой женской гордости! – кипятилась она, комментируя происходящее на экране телевизора.
– Алина, меня посадят, – вздохнула я.
– Ты попалась? – оживилась она. – Не сдавайся! Ври, выкручивайся, говори, что это все неправда, обзывайся на свидетелей. Пока ты не признаешь вину, они не имеют права сажать тебя за решетку. А что ты натворила?
– Киднепинг.
– «Кид» – что?
– Непинг. Похищение людей. Пока ты сидишь у меня в подвале, я ощущаю себя сутенершей, подбирающей глупышек для отправки в бордели Ближнего Востока. Немедленно выбирайся на свет божий!
– Фигушки! Мне здесь хорошо. И скалолазы ни за что не достанут. Наверное, я все-таки не заразилась этой самой сценариевгорофилией, наверное, у меня нет патологической любви к горам. Ты не знаешь, как называется патологическая любовь к подвалам? Жаль. Пожалуй, стоит заняться спелеологией. Если договориться, что в пещерах не будет летучих мышей и бледных монстров.
Я поняла, что вытаскивать Алину из подвала придется силой, и прекратила свои бесплодные попытки. Можно было бы вообще оставить ее в покое, но за делами я могла забыть о ее существовании и ненароком закрыть в подвале. Так что держать лишнюю проблему в голове было бы для меня слишком большой роскошью. Ничего не поделаешь, даже если это и выглядит не совсем по-товарищески, придется прибегать к посторонней помощи. Я решила, что сейчас быстренько прокачусь в лагерь скалолазов, а потом – сразу к Олегу.
Володю я нашла возле обрыва, как и ожидала. Коротко обрисовала ему ситуацию, стараясь не выставлять подругу экзальтированной дурочкой, и попросила помощи.
– Это вы чем-то запугали девушку, вам и расхлебывать. Зачем надо было возвращать ее вещи таким экзотическим способом? Теперь она думает, что от вас никуда не скроешься, кроме подвала. Кстати, почему вы убедили ее, что боитесь всего, что находится под землей?
– Это не страх, это презрение. Не смотрите на меня так, Полина. Да, мы в чем-то дети, но среди уважаемых именитых людей таких детей великое множество. Помните, у Горького: «рожденный ползать летать не может»? Скалолазы всегда снисходительно относились к спелеологам, впрочем, как и спелеологи к скалолазам. Хотя по поводу Алины вы правы. Возьмите с собой Славу, он и мертвого развеселит и уговорит. И Алина на него всегда благосклонно посматривала.
