— Так, по номеру телефона они вычислят вашу фамилию, прошерстят родственников, найдут тетю…
Я прервала логические построения Феофанова:
— Мой сотовый зарегистрирован на человека, который давно умер, тут им ничего не обломится.
— Но вы же говорили, что они все равно через несколько дней могут вас вычислить, — не отставал Феофанов. — Как же они это сделают?
— Всегда есть способ, — заметила я. — В зависимости от того, насколько ценен для них проект торгового центра и насколько обширны у них связи и технические возможности. Если они проверят по секретным архивам КГБ всех женщин, имеющих специальную подготовку, проверят их родственников, тогда вычислить меня теоретически возможно. Конечно, эта работа займет много времени. Только я не собираюсь это время им давать. Мы будем действовать на опережение.
— Надеюсь, что получится, — вздохнул Феофанов.
— Давайте поедим, — предложила я.
Феофанов одобрил мое предложение. Вместе мы приготовили омлет с колбасой. Я нарезала сыр, открыла две банки консервов горбуши.
В принесенном сторожем пакете обнаружились даже консервированные ананасы. За ужином мы недурно провели время, болтая на отвлеченные темы. Головорезы, убийцы, милицейские облавы были отложены до утра. Архитектор рассказал несколько историй из своего детства, здорово повеселивших меня.
В печи негромко постреливали поленья. За окнами выл осенний ветер. Я неспешно потягивала кофе, закурила сигарету.
— Слушайте, Евгения Максимовна, почему вы против нашего сближения? — Вопрос Феофанова разрушил идиллию. — Мы оба взрослые люди! Ну что плохого может случиться?
— Все. Вижу, пора укладываться спать, — сказала я не терпящим возражения голосом. — Прошу помнить, мы не на пикнике!
— Ну вот, сразу спать, — проворчал Феофанов. — Время пятнадцать минут двенадцатого. Я в такую рань не усну.
— Я могу помочь, — предложила я.
— Спасибо, не надо, — ответил Феофанов недовольно.
Я, как и вчера, постелила себе на диване, а архитектору на полу. Феофанов критически оглядел постель, но воздержался от комментариев. Выключив свет, я улеглась на диван и еще долгое время слышала, как перевозбудившийся от нашего общения Феофанов ворочается и вздыхает. Сама я в этот момент думала о том, что если Никита не пойдет на предложенную мной сделку, то придется дополнительно к расследованию разрабатывать меры по противодействию разыскным мероприятиям милиции. Там знают, что я меняю внешность, поэтому на грим теперь особо полагаться не приходится. Незаметно для себя я провалилась в сон.
Разбудили меня шаркающие шаги сторожа. В окна лился скупой холодный свет раннего утра. Феофанов, скрючившись на своей постели, завернутый в плед, громко сопел. Проследив глазами за сторожем, который искал на столе, скорее всего, остатки вчерашней выпивки, я спросила:
— Что, Венедикт Александрович, не спится?
Он, испугавшись, резко обернулся, затем, увидев, что я не сплю, проговорил хриплым голосом:
— Эй, Тоня, а что вчера было? Помню, подошел с тобой к кровати, и все… Дальше провал какой-то.
— Да сердечный приступ у тебя был, — ответила я, — думала, загнешься. Минут пять вообще не дышал. Я и массаж сердца, и искусственное дыхание делала.
— Мать твою! Как же это? — прошептал пораженный сторож. — У меня раньше сердце не болело.
— А что ты хочешь? Годы, выпивка, курево, — ответила я. — Кстати, позавчера ты тоже вырубился прямо за столом, задергался, пена изо рта пошла.
— Е-мое! — воскликнул сторож в панике. — Что же делать? Я ведь загнусь. Вот, твою мать!
— Советую меньше пить, бросить курить и избегать тяжелых физических нагрузок, — произнесла я, едва сдерживая улыбку. — Многие вот так, здоровые, а потом раз — и труп. Да, про секс вам тоже придется забыть.
— Потише нельзя? Я еще сплю, — пробормотал сонным голосом Феофанов, приоткрывая один глаз.
— Заткнись, заткнись, падла! — зашипел на него сторож, осознавший всю тяжесть своего положения. Будущее без водки, сигарет и женщин показалось ему настолько невыносимым, что он готов был растерзать архитектора. Феофанов не опустился до ответа. Перевернувшись на другой бок, он просто натянул на голову плед и вскоре засопел.
— Может, мне в больницу съездить? — нервно спросил сторож, разглядывая недопитую бутылку водки. — Таблетки какие-нибудь пропишут или мазь.
— Мысль хорошая, — кивнула я, а сама подумала, что сексуальных преследований со стороны Венедикта можно больше не опасаться. Он будет считать себя смертельно больным, побоится небось даже на сортире напрягаться лишний раз, не то что помыслить о любовных утехах.
Натянув ботинки, я выскочила на двор. Впереди ждала десятикилометровая пробежка и комплекс физических упражнений. Я старалась не пропускать утренней зарядки. Заменить ее могло только реальное боестолкновение с противником, а отменить вовсе — лишь тяжелое ранение или смерть. Венедикт Александрович, вышедший на крыльцо подышать свежим воздухом, был до крайности удивлен моим занятием. Я отрабатывала технику владения шестом из кунг-фу, вместо шеста используя лом.
— Ты что это делаешь? — спросил сторож хмуро. — С печки упала или в детстве на пол уронили?
— Ничего, — выдавила я из себя, стараясь не сбить дыхание, — так, ломом машу.
— Да, сейчас молодежь — все идиот на идиоте, — вынес вердикт сторож, разминая сигарету.
— Что, не решились бросить курить? — спросила я и вонзила лом в землю сантиметров на двадцать. — С больным сердцем вредно.
— Да хрен с ним. Сдохну так сдохну, — махнул рукой Венедикт. — От одной сигаретки, мне кажется, ничего не будет.
— Каждый сам хозяин своей судьбы, — бросила я, сняв с яблони спортивную куртку и направляясь к дому.
— Слушай, девочка, колись, деньги уже забрала? — вкрадчиво спросил сторож, придерживая меня за руку на крыльце. — Я же вижу. Новая одежда, куртка, спортивные штаны.
— Я сперла эти вещи, понятно? — огрызнулась я. — Деньги на месте. Но соваться к ним еще опасно. Идем лучше пожрем чего-нибудь.
После завтрака сторож поехал проверить владения, а я стала накладывать макияж, имитируя подростковый панк-роковский стиль. Подвела глаза, щедро намазала тенями веки, положила румяна на скулы, яркая помада. С помощью резинок сделала себе три безобразных хвостика, навешала на себя всяких фенек, прикрепила имитацию пирсинга на нос и нижнюю губу, надела серьги в виде крестов. На этот случай у меня имелся студенческий билет учащейся четвертого курса Тарасовского государственного университета кафедры социологии. Отмытую драную косуху я немного подлатала, надела к ней выстиранные драные джинсы. Получился эдакий стиль дранж — то, что надо. Жаль, не было хиповатой торбочки или ранца. За неимением лучшего я взяла спортивную сумку.
— Мерзко, — дал оценку моим стараниям Феофанов.
— Спасибо. Этого я и добивалась. — Я сделала ему реверанс, затем достала сотовый и позвонила Никите, чтобы узнать, что он решил.
— Это опять я! Узнал? — сказала я в трубку, когда он ответил.
— Узнал, — мрачно ответил Никита. — Я все сделал, как ты хотела. Договорился с нашими, чтобы сняли Витьку с розыска. Пообещал, что он сам придет. Все-таки родственник.
— Отлично, — похвалила я его. — И я свою часть сделки выполню и не открою миру твои злодеяния.
— Какие злодеяния! — в праведном гневе воскликнул Никита. — Один раз отобрал у наркоторговцев деньги и применил их на благое дело…
— Ты что, нищим раздал или детсад построил? — с иронией спросила я. — Набил себе карманы и изображает мать Терезу.
— Не буду попусту чесать язык на эту тему, — прорычал Никита, — но запомни, чтобы ни Витька, ни кто другой не пытался приблизиться к Анжеле. Не послушаетесь — страшно пожалеете. Я лично пристрелю каждого.
— Повторюсь, к Анжеле нет никаких претензий, — спокойно сказала я. — Феофанов не собирается ее запугивать либо причинять физический вред.
— Смотрите у меня! — буркнул Никита сердито.
— Насчет тех бандитов, что задержали в Карасеве, — сказала я, — рекомендую спросить, на какую фирму они работали. Могут всплыть интересные факты, связанные с махинациями в строительстве.
— Я этим делом не занимаюсь, — сварливо напомнил Никита, — если есть информация, заходи к нам, тебя внимательно выслушают.
— Спасибо за предложение, — сказала я, но договорить не успела. В трубке послышались гудки.
— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Феофанов.
— Так, ничего. Если Никита не врет, то милиция вас преследовать не будет, временно. Будут ждать, что вы сдадитесь.
— Я не сдамся, — покачал головой Феофанов, — для меня тюрьма — верная смерть. Я тут думал и решил, что лучше будет бежать за границу. В смысле, если с диском не получится.
