Ознакомительная версия.
Амалия быстро пробежала глазами строки.
– Тут нет ни слова о номере втором, – заметила она.
– Посмотри на фото сгоревшего «Лорьяна».
На обгоревшей стене и в самом деле было четко выведено, судя по всему, мелом: «№ 2».
– Однако! – вырвалось у Амалии. – А во время пожара больше никто не пострадал?
– В заметке сказано, что погиб только Парни.
– Но какая связь может быть между владельцем парижского мюзик-холла, судя по всему, человеком обеспеченным, и хозяином скромного кафе в Ницце?
– Хотя бы та, что у них обоих были свои заведения. Только, по правде говоря, я не уверена, что нашла то, что тебе нужно. Мало ли кто мог сделать эту надпись… и потом, это было не в Ницце, а в Париже, и Парни погиб в огне, а не был убит.
– А номер один тебе не попадался?
– Нет. Но ты же знаешь, обычно номера ставят, когда предметов больше одного. Я хочу сказать, когда все только начиналось…
– Ты права. – Амалия задумалась. – Дай-ка мне сегодняшние газеты, в которых говорится о владельце кафе «Плющ».
«Курьер Ниццы» превзошел сам себя: статья об убийстве Жозефа Рошара сопровождалась аж тремя фотографиями, на которых были запечатлены место преступления, хмурый инспектор Лемье в шляпе, который держал в руке блокнот и волчьими глазами смотрел в объектив, и кафе погибшего.
– Адрес «Плюща» тут есть, – сказала Амалия. – Кроме того, в заметке упоминается, что у убитого осталась вдова, некая Савини Рошар.
Она поднялась с места.
– Ты хочешь с ней поговорить? – спросила Ксения, которая все схватывала с полуслова. – Об Оноре Парни?
– Я хочу понять, какая связь между этими двумя преступлениями, если она вообще есть.
– Значит, инспектор не внушает тебе доверия?
– Сейчас в полиции очень много молодых, – сказала Амалия, – из-за того, что многие из старшего поколения погибли на фронте. И если хочешь знать мое мнение, то да, для инспектора он слишком молод. А если наши недруги попытаются использовать этот случай и начнут давить на него, он может не устоять. В наших же интересах понять подоплеку этого убийства, и как можно скорее.
– Я могу отвезти тебя, если хочешь, – предложила Ксения.
Она никому не признавалась в этом, но ей становилось не по себе, когда мать уезжала куда-то одна. Казавшаяся такой хрупкой и изящной, Амалия была для своей семьи, в сущности, утесом, за который они все цеплялись – в этом страшном мире, полном бед, утрат и горечи изгнания. И Ксения со страхом думала, что мать уже немолода, хоть и прекрасно выглядит для своих лет, что она может сломаться, может погибнуть, и что будет с ними всеми тогда?
– Нет, – ответила Амалия на слова дочери. – Тут недалеко, я быстро съезжу и вернусь.
Она улыбнулась Ксении, взяла со стола перчатки и вышла, а та, не удержавшись, встала с места и подошла к окну, из которого просматривался почти весь сад. Она видела, как мать вышла из дома. Полковник Добровольческой армии, который жил на вилле, поправляясь после ранения, почтительно поклонился хозяйке. Амалия улыбнулась и сказала ему что-то ободряющее. Несколько беженцев, объявившихся на вилле недавно, сидели на скамье возле ограды, увитой цветущими сиреневыми глициниями. И Амалия, хоть и спешила, все же нашла для вновь прибывших несколько теплых слов.
На дорожке показалась монашка с молитвенником в руках – одна из тех монашек, с которыми Ксения несколько недель назад договорилась, что они будут помогать ухаживать за ранеными. Амалия уже шла к гаражу, но, увидев монашку, свернула в ее сторону. Ксении отчего-то показалось, что монашка немного смутилась. Она обменялась с Амалией несколькими фразами, и та удалилась. Но от Ксении не ускользнуло, что мать разговаривала с девушкой чуть дольше, чем с офицером и остальными беженцами.
Амалия села в машину и выехала за ворота. «Вот так встреча», – мелькнуло у нее в голове, но тут наперерез автомобилю кинулся невысокий малый в кепке, с торчащими из-под козырька вихрами и с фотоаппаратом в руках. Машина едва не сбила его – не сбила, собственно, только потому, что Амалия, опомнившись, затормозила.
– Вы в своем уме? – сердито крикнула она, высовываясь в окно.
– Габриэль Форе, «Курьер Ниццы»! Вас не затруднит уделить мне пару минут?
Он попытался сделать фото, однако рука в перчатке тотчас же закрыла объектив камеры, нахально уставившейся на Амалию.
– Затруднит, – стальным голосом ответила та.
– Полно вам, сударыня! Всем уже известно, что это вы нашли тело бедняги Рошара… Это правда, что возле него лежал какой-то таинственный листок?
– Простите, полиция настоятельно просила меня ничего не сообщать прессе.
Положим, это было неправдой, но выглядело вполне правдоподобно и, главное, служило отличным предлогом, чтобы не общаться с прессой. Однако коротышка оказался на редкость настойчив.
– Кто просил? Инспектор Лемье? Да ладно вам, сударыня!
Габриэль Форе, судя по всему, принадлежал к тому неприятному типу журналистов, которые становятся все развязнее по мере того, как беседа с ними становится все длиннее.
– Ариведерчи, сударь. – Теперь голос Амалии был не только стальным, но и вобрал в себя весь лед с обоих полюсов.
– Сударыня!
Но Амалия уже уезжала. Однако в зеркальце заднего вида она заметила, как Габриэль, не тратя времени даром, кинулся к видавшему виду велосипеду, сел на него и что есть духу припустил за ускользающей машиной.
И тут ожил неприятный, гнусавый, занудный голос здравого смысла, помноженного на знание жизни и отсутствие каких бы то ни было иллюзий.
«Если бы ты вчера проехала мимо, – пробубнил этот голос в мозгу Амалии, – ничего этого не случилось бы…»
«А если бы Рошар был еще жив? – тотчас же возразила она себе. – Как я могла проехать мимо, как?»
Она въехала в центр Ниццы и уже через несколько минут остановилась возле кафе «Плющ», в котором в это время было куда больше народу, чем обычно.
– Я хотела бы побеседовать с мадам Рошар, – сказала Амалия официанту, который весь в поту метался между столиками.
– Ее здесь нет.
– А где она?
– У себя, в квартире над кафе. Но она никого не принимает.
– У меня есть сведения о ее муже, которые могут ее заинтересовать.
Официант затравленно покосился на Амалию и, поразмыслив, кликнул какую-то Сюзанну, которая оказалась молодой, неопрятной, кое-как причесанной женщиной в грязноватом фартуке.
– Сюзанна, мадам говорит, что ей надо к мадам Рошар… Это по поводу мсье Жозефа.
– Ступайте за мной, – бросила Сюзанна, хмуро оглядев Амалию.
На лестнице, которая вела в квартиру хозяев, сидел кот и вылизывал лапку. Завидев постороннюю, он весь подобрался и настороженно уставился на нее.
Пока Сюзанна докладывала о ней мадам Рошар, Амалия осматривалась в гостиной, в которую ее привели. Старая мебель, добротная, но ничего особенного, большое зеркало в красивой раме, на стенах – карточки мужчины и женщины в разные периоды их жизни, поодиночке и вдвоем. На одной из фотографий между ними сидел мальчуган и улыбался в объектив всеми ямочками своего широкого, скуластого лица.
– Что вам угодно?
Амалия повернулась и увидела перед собой немолодую седоватую женщину в темно-коричневом платье. Очевидно, у мадам Рошар не было припасено одежды на случай траура, и она надела эту.
– Ступай, Сюзанна, – тотчас же прибавила она.
И по ее властному тону Амалия сразу же поняла, что если кто и был главным в доме, то, скорее всего, не Жозеф, а его жена.
– Я баронесса Корф, – сказала Амалия, когда дверь за Сюзанной затворилась. – Возможно, вам уже говорили, что это я нашла вашего мужа.
Глаза мадам Рошар были совершенно сухи, и при упоминании убитого в них ничего не дрогнуло. И еще Амалия подумала, что ей не нравится их лихорадочный блеск.
Впрочем, баронесса Корф никогда не полагалась на первое впечатление.
– Это ужасно, – сказала мадам Рошар тусклым голосом. – Просто ужасно…
Она вздохнула. Дверь позади Амалии приотворилась, и в щель просочился тот самый кот, который сидел на лестнице. Мадам Рошар покосилась на него так, словно надеялась, что он сможет избавить ее от общества баронессы, и с некоторым опозданием предложила гостье сесть.
– У вас нет никаких соображений, кто мог это сделать?
Вдова не пожала, а как-то беспомощно передернула плечами.
– Если бы были… Я бы сразу же сообщила полиции.
В ее тоне Амалии почудился оттенок вызова.
– У вашего мужа были враги?
– Какие враги могут быть у хозяина кафе?
– Может быть, он вез в тот день большую сумму денег?
– Нет. Ничего такого не было.
– И при нем не было никаких ценностей?
– Никаких. Я думаю, может быть, это какие-нибудь бандиты…
– Вам сказали, что возле его тела лежал листок, на котором было написано: «№ 3»?
– Да… Этот молодой инспектор… как его… Лонье… упоминал что-то такое.
– И у вас нет никаких соображений по этому поводу?
Ознакомительная версия.
