Милицейский начальник постарался ее понять и стал успокаивать, а когда она успокоилась и перестала реветь, спросил, есть ли у него родственники, и если есть, то где живут, как с ними связаться…
Господи! Совсем ведь забыла! Вот что значит голова-то старая!.. Ларке ж надо сообщить немедленно или мужу ее Вадиму. Начальник все записал на листке бумаги и сказал, что сейчас позвонит сам. Но вскоре вернулся на кухню и сказал, что домашний телефон не отвечает. Нет ли других? Где Вадим работает, где Лариса Георгиевна? Но она-то откуда знать могла? Особых бесед с хозяином вести не доводилось, ее дело простое; а как там они живут, на что, не ее дело.
Тогда он попросил ее пройти вместе с ним по комнатам и сказать, что, по ее мнению, могло пропасть из дома после того, как она прибиралась тут в последний раз. Кстати, когда это было? — поинтересовался начальник. Ах, в среду, позавчера, значит? И с тех пор она в квартиру не заходила? А муж ее, который эти все замки делал, тоже не заходил? А откуда это известно? Кстати, где он сейчас?
— Да спит он, — рассердилась почему-то Полина Петровна. Вот и доигрался муженек, теперь его затаскают, уж будьте уверены! Белый день на дворе, а он глаза-то свои бесстыжие залил с утра пораньше и дрыхнет, ни стыда ни совести…
Милиционер оказался быстрым, враз одного из своих за Егором отправил. А тем временем приехали санитары и внесли в квартиру носилки. Старший тут же позвал ее в кабинет хозяина, где возле тела покойного стояли носилки.
— Помогите им, — сказал начальник Полине Петровне. — Его раздеть надо. И одежду тоже отправить на экспертизу.
Совсем, видать, дурной был этот милиционер. Кто ж пожилой женщине, которая и так-то еле сдерживается, чтобы снова не зареветь, предлагает подобное! Однако привычка подчиняться всю жизнь взяла свое, и домработница, стараясь не смотреть на щуплое желто-серое тело, покрытое пятнами и дурно уже пахнущее, с трудом стянула со старика халат, затем нижнее белье, которое санитары попросту предложили ей разрезать ножницами. Дождавшись, когда тело оголилось, они дружно взяли старика за плечи и под коленки и, уложив на носилки, закрыли сверху простыней. Так и уехал хозяин в свой последний путь, провожаемый лишь слезами многолетней своей домработницы.
Потом другой начальник долго допрашивал на кухне ее мужа Егора, который, когда его только ввели в квартиру, с таким укором посмотрел на жену: мол, не удержала своего проклятого бабьего языка, просил же… вот бабы!
А сама Полина Петровна ходила по комнатам вслед за строгим главным начальником и, разглядывая пустые квадраты рам на стенах, висевшие между картинами — и таких пустых сейчас здесь было немало, — вспоминала, видела их позавчера или нет. К великому неудовольствию начальника, ничего ценного так и не смогла вспомнить Полина Петровна. Нет, не ее это дело, тут надо Пару звать, которая в этом деле разбиралась, или ее супруга Вадима, который тоже чего-то по этой части делал. А она что ж, домработница — она и есть домашняя, стало быть, работница. На ней пыль да обед. Ну постирать еще чего…
На кухне слышались все чаще громкие и злые голоса. Никак, видать, не хотел Егор поладить с милиционером, который там его допрашивал. Кончилось все тем, что вышел тот милицейский начальник и заявил во всеуслышание: ввиду того что подозреваемый не желает помочь следствию, а также не может доказать свое алиби, его необходимо задержать и отправить в КПЗ. Ну тут уж Полина Петровна вовсе перепугалась. Егора-то за что? Какое такое алиби? Ей объяснили, что ее Егор должен доказать, что не мог совершить убийства вчера в этой квартире. А доказать он это может одним: надо вспомнить, где провел весь день, и иметь живых свидетелей, которые подтвердят его показания.
— Господи! — всполошилась Полина Петровна. — Что ж это за алиби такое, если мужика ни за что прямо в камеру, к бандитам! Он же весь день вчера при мне был! С утра на базар ездили, вон продукты на кухне, что ей было сказано, то и купили. А Егор сумки нес, тяжело ведь одной-то! А после он до самого вечера соседу железную дверь ставил, это кто хошь подтвердит, все видели Да и зачем ему сюда-то ходить? Если когда старик сам приглашал — раму для картины подправить или еще чего, а сам он сюда ни-ни!
Растерявшийся маленько от ее напора начальник сразу послал одного из своих — проверить, правду ли тетка говорит Но лично не мог сдержать раздражения.
— А чего ж он тогда сам не хочет говорить? Сто раз спрашивал, каждый раз отвечает по-разному!
— Дак пьяный же человек! — кинулась на защиту своего алкаша Полина Петровна — Он болтает просто, а так человек безобидный И руки у него золотые..
— Золотые… — пробурчал начальник. — Вот посажу, и язык сразу золотым станет Все нервы извел, подлец этакий… А теперь пусть жене своей спасибо скажет, не она, загнал бы его. Ну что там, Тишкин? — спросил вернувшегося милиционера
— Все так, — засмеялся тот — Сосед подтвердил. Он же, оказывается, ему сам сегодня и поднес. За хорошую работу Вот они и набрались
— Ладно, — махнул рукой начальник, — отпускайте его, пусть идет проспится А с вами, — он обернулся к Полине Петровне, — нам придется задержаться Что вы можете сказать про этот стол?
Полина Петровна пожала плечами и оглядела хозяйский письменный стол, на полированной поверхности которого лежали предметы, вынутые из карманов халата, — носовой платок, связка ключей и белый крестик на цепочке, который хозяин всегда носил на шее
— Стол — он стол и есть Хозяин не велел в него лазать, я и не лазала. А что?
— Да вот то-то и оно, что не стол это вовсе, а, похоже, сейф. И ни один ключ, который тут имеется, в связке, к нему не подходит. В чем дело?
— А и не откроете! — подал голос от двери уходивший Егор.
— Это почему же? — резко обернулся к нему начальник.
— А вот потому. Моя это работа. Вы б со мной по-человечески, попросили бы со всем уважением, я бы и помог. А так — не буду. Прав не имеете заставлять.
— Я вот тебя сейчас все-таки посажу!
— Так алиби, сам говорил, начальник… Нет у тебя таких прав.
— Егор! — почти завопила Полина Петровна, потому что поняла: сейчас начальник озвереет от хамства пьяного Егора, и тогда уже никакой закон ему не указ — засадит. А после разбирайтесь сколько хотите, кто прав, кто виноват. — Прекрати свои выходки и помоги людям! Они здесь тоже не по своей воле! Хозяина убили, а ты выламываешься, вместо того чтоб помочь!
— Это другой разговор, — внезапно согласился Егор. — Когда со мной по-хорошему, чего, спрашивается, я-то буду возражать? Не буду Какие у вас ключи-то? Ну верно, эти все от двери А от стола — другие. Вы их в футляре от часов, — он показал на валявшиеся на полу часы с разбитыми стеклами, — поглядите
Один из милиционеров, осторожно ступая по битому стеклу, обошел очерченный мелом силуэт на полу — как лежал здесь хозяин — и, заглянув внутрь деревянного корпуса, поднял голову:
— Все точно, тут они! — И достал два ключа, висящие на колечке.
Начальник тут же попросил понятых подойти поближе и открыл дверцу одной из тумб стола. Достал оттуда здоровенный рулон, засунутый в целлофановый пакет. Когда рулон развернули, оказалось, что это были картины, снятые с подрамников.
Точно такой же рулон был извлечен и из второй тумбы. Начальник не знал теперь, что делать Сам он, как походя заметил, ни уха ни рыла не смыслил в живописи, а тут явно какие-то художественные дела творятся. И поэтому он сказал, что сейчас будет звонить в МУР, в отдел, занимающийся кражами и хищениями антиквариата и художественно-исторических ценностей, а потом к себе в прокуратуру. В МУРе есть специалисты этого дела, вот пусть они головы и ломают А ему хватит своих убийств. А ему своих дел хватает
Что он и сделал. Но дежурный быстро остудил его голову. Он сказал, чтобы ждал, потому что трубку сейчас возьмет Романова, начальник МУРа.
Услышав грубоватый женский голос, милиционер малость присмирел.
Романова потребовала, чтобы дежурный прокурорский следователь Полунин, так он ей назвался, быстро и по существу проинформировал о происшествии, а когда он рассказал о проведенных мероприятиях, а также вскрытии стола-сейфа, приказала ничего не трогать, а ожидать ее вместе со специалистами из отдела и следователем из Генеральной прокуратуры. Вот тут только и понял наконец Полунин, что дело оказалось весьма серьезное, не станет «важняк» из Генпрокуратуры вместе с начальником МУРа, бросив все дела, выезжать на рядовое убийство.
Поэтому, чтобы не терять зря времени, а заодно и выглядеть в глазах своей команды человеком, допустившим хоть какой-нибудь профессиональный промах, Полунин приказал членам оперативно-следственной бригады еще раз внимательно все осмотреть, проверить правильность записей в протоколах и вообще быть готовым к дальнейшим действиям, когда появится начальство. А сегодня пятница, значит, пропали выходные, будь она проклята такая работа…
