- Ввожу Чарлза в курс дела, - сообщил Старик. - Поправьте меня, если я ошибусь в чем-то. Так вот, Леонидис прибыл в Лондон в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году и обзавелся маленьким ресторанчиком в Сохо. Предприятие оказалось выгодным, и вскоре Леонидис приобрел еще один ресторан. А через некоторое время он владел уже семью или восемью подобными заведениями - и все они приносили значительный доход.
- Леонидис всегда действовал безошибочно, - вставил главный инспектор Тавернер.
- У него было природное чутье на выгоду, - продолжал отец. - В конце концов он оказался владельцем почти всех лучших ресторанов Лондона. После чего занялся широкомасштабными поставками продовольствия.
- Он занимался и другими видами деятельности, - заметил Тавернер. Комиссионная торговля одеждой, дешевые ювелирные лавки и прочее. Конечно, - задумчиво добавил инспектор, - он всегда был в некотором роде прохиндеем.
- Жуликом? - уточнил я.
Тавернер покачал головой: - Нет. Может быть, жуликоватым отчасти - но не жуликом в полном смысле слова. Никогда не позволял себе ничего противозаконного. Леонидис из тех ушлых ребят, которые могут придумать тысячу способов обойти закон. Он умудрился нажиться даже на этой войне, несмотря на свой весьма преклонный возраст. Как всегда, он не совершал ничего противозаконного - но после каждой его деловой операции у властей возникала необходимость в принятии нового закона, если вы понимаете, о чем я говорю. Леонидис же тем временем уже занимался организацией следующего предприятия.
- В результате вырисовывается довольно несимпатичный тип, - заметил я.
- Как это ни странно, Леонидис был как раз очень даже симпатичным человеком. Личностью с большой буквы, понимаешь? И это сразу чувствовалось. Внешне - ничего привлекательного: безобразный коротышка, почти карлик. Но чем-то он привлекал людей, женщины всю жизнь влюблялись в него.
- Его брак произвел настоящий фурор, - сказал отец. - Он женился на дочери крупного землевладельца.
Я поднял брови: - Деньги? - Нет. Это был брак по любви. Она случайно познакомились с Леонидисом на свадьбе подруги - и влюбилась в него по уши. Ее родители категорически возражали против этого союза, но ничего не смогли поделать. Говорю вам, у него был какой-то шарм. Девушку очаровала его экзотичность и скрытый в нем колоссальный заряд энергии. Ей до смерти надоели люди ее круга.
- И это был счастливый брак?
- Даже очень, как ни странно. Конечно, в высшем свете их не приняли (в те дни деньги еще не стирали классовых различий), но это мало волновало молодоженов. Они прекрасно обошлись и без высшего света. Леонидис построил довольно несуразный особняк в Суинли-Дин, и супруги счастливо зажили там и произвели на свет восьмерых детей.
Старый Леонидис поступил очень умно, обосновавшись в Суинли-Дин. Тогда этот район только-только начинал входить в моду, второе и третье поля для игры в гольф открылись позднее. Тамошние старожилы страстно увлекались садоводством. Им пришлись по душе и молодая миссис Леонидис, и заинтересованные в знакомстве с мистером Леонидисом крупные лондонские финансисты - так что новоиспеченные супруги могли выбирать себе знакомых по своему вкусу. Полагаю, они жили совершенно счастливо, пока миссис Леонидис не умерла от пневмонии в девятьсот пятом году.
- Оставив мужа с восемью детьми?
- Один ребенок умер в грудном возрасте. Двое сыновей погибли в последней войне. Одна из дочерей вышла замуж и уехала в Австралию, где и умерла. Другая, незамужняя, погибла в автомобильной катастрофе. Последняя же умерла год-два назад. В живых остались двое: старший сын Роджер, который женат, но бездетен, и Филип, женатый на известной актрисе и имеющий троих детей: твою Софию, Юстаса и Джозефину.
- И все они живут в Суинли-Дин в... этом, как его? - особняке "Три фронтона"?
- Да. Дом Роджера разбомбило в самом начале войны. А Филип с семьей обосновался там с тридцать седьмого года. Еще там живет старая тетка Роджера и Филипа, мисс де Хэвилэнд, сестра первой миссис Леонидис. Мисс де Хэвилэнд всегда открыто ненавидела зятя, но после смерти сестры сочла себя обязанной принять приглашение мистера Леонидиса жить в его доме и воспитывать его детей.
- И ревностно исполняла свой долг, - сказал инспектор Тавернер. - Но эта женщина не из тех, кто легко меняет свое мнение о людях. Она всегда осуждала Леонидиса и его методы работы...
- Что ж, - заметил я, - интересная семейка. И кто же, вы полагаете, убил старика?
Тавернер покачал головой.
- Еще слишком рано говорить что-либо определенное.
- Да бросьте, Тавернер, - сказал я. - Бьюсь об заклад, вы знаете, кто это сделал. Мы же не в суде, дружище.
- Не в суде, - мрачно согласился Тавернер. - И вполне возможно, никогда там и не окажемся с этим делом.
- То есть, возможно, никакого убийства и не было?
- О, старика убили, это точно. Отравили. Но ты ж понимаешь, что такое - дело об отравлении. Очень сложно раздобыть доказательства. Очень сложно. Все улики могут указывать на одного человека, а...
- Именно об этом я и веду речь. У вас уже составилось какое-то определенное мнение о ситуации, ведь правда?
- В этом деле все слишком очевидно. Ситуация вроде бы абсолютно ясна... Но все-таки я не уверен. Сложный вопрос.
Я взглянул на Старика.
- В деле об убийстве, - медленно проговорил он, - правильным выводом обычно является вывод очевидный. Видишь ли, старый Леонидис женился вторично десять лет назад.
- В возрасте семидесяти семи лет?
- Да, и женился на двадцатичетырехлетней женщине.
Я присвистнул.
- И что это была за женщина?
- Официантка, работавшая в одном из его ресторанчиков. Весьма приличная молодая особа, привлекательная в своем роде, но несколько вялая и апатичная.
- Она-то и есть та самая очевидность?
- Подумай сам, - сказал Тавернер. - Сейчас ей всего тридцать четыре года - а это опасный возраст. В доме же служит один молодой человек, учитель внуков Леонидиса. На войну его не взяли: то ли сердце не в порядке, то ли еще что-то. Этих двоих водой не разольешь.
Я задумчиво смотрел на Тавернера. Конечно, здесь вырисовывается хорошо знакомая картина. Вторая миссис Леонидис, по словам отца, весьма приличная дама. Во имя соблюдения приличий совершалось очень много убийств.
- И что же это было? - спросил я. - Мышьяк?
- Нет. Мы еще не получили медицинского заключения, но доктор считает - это эзерин.
- Несколько необычно, не правда ли? Вероятно, покупателя препарата будет легко проследить?
- Только не в этом случае. Видишь ли, эзерин принадлежал самому старику. Глазные капли.
У Леонидиса был диабет, - сказал отец. - Ему регулярно делали инъекции инсулина. Инсулин выпускается в маленьких пузырьках с резиновыми пробками. Пробка протыкается иглой для подкожных впрыскиваний, и лекарство втягивается в шприц.
Я попытался продолжить сам:
- А в бутылочке оказался не инсулин, а эзерин?
- Совершенно верно.
- И кто же делал старику инъекцию?
- Его жена.
Теперь я понял, что имела в виду София, говоря о "надлежащем" человеке.
- Семья Леонидисов находится в хороших отношениях со второй миссис Леонидис?
- Нет. Они едва разговаривают с ней.
Ситуация все больше прояснялась. Но было совершенно очевидно: Тавернер не ликовал по этому поводу.
- А что вас, собственно, смущает? - поинтересовался я.
- Если старика убила миссис Леонидис, Чарлз, то ведь потом она легко могла заменить пузырек с эзерином на нормальный пузырек с инсулином. Действительно, если убийца она, то разрази меня гром, никак не пойму, почему она этого не сделала!
- Да, это было бы вполне логично. И много инсулина у старика в аптечке?
- О, куча пузырьков - и пустых, и полных. И если бы миссис Леонидис подменила пузырек, ставлю десять против одного, доктор ничего и не заподозрил бы. О посмертных признаках отравления эзерином медицине мало что известно. Но тут доктор проверил склянку с инсулином (на случай, если вдруг концентрация лекарства окажется слишком сильной) и, конечно, обнаружил, что это вовсе н е инсулин.
- Итак, получается, - задумчиво проговорил я, - что миссис Леонидис либо очень глупа... либо, вполне возможно, очень умна.
- Ты имеешь в виду...
- Миссис Леонидис может делать ставку на то, что вы решите - никто не может быть глуп настолько, насколько кажется она в данной ситуации. Есть еще варианты? Какие-нибудь другие подозреваемые?
- Это мог сделать практически любой из домашних, - спокойно сказал отец. - В доме всегда большой запас инсулина - по меньшей мере на две недели. Можно было легко налить эзерин в какой-нибудь пузырек из-под инсулина - и знать, что в свое время его используют должным образом.
- И любой в доме имел более-менее свободный доступ к лекарствам? Да. Лекарства хранились в аптечке в ванной комнате старика. Любой в доме мог спокойно зайти туда.
