Народ вяло передвигался по залам в поисках скудных вокзальных развлечений, помогающих хоть как-то скоротать время. Большинство глазели на витрины киосков с дешевым ширпотребом, ничего не покупая. Другие вяло листали книги на прилавке, за которым сидела девушка с воспаленными, красными от бессонницы глазами. Третьи проводили время с большей пользой для себя, разместившись у стоек многочисленных буфетных точек, разбросанных по всему вокзалу.
Возле одного из таких буфетов старик заметил щуплого паренька, восторженно глядевшего на витринную стойку. Паренька звали Шурик. Просто Шурик, без фамилии, как, впрочем, и многих других здешних обитателей. Сейчас он был занят непростой задачей выбора меню. Задача эта осложнялась для Шурика тем, что он не умел считать. Обычно он показывал продавщице свои деньги, а та говорила ему, что он может на них купить. Денег у Шурика всегда оказывалось мало, а на витрине выставлялась такая вкуснотища, что ему было очень непросто совместить свои желания с имеющимися ресурсами. Вот и сейчас выбор затягивался, потому что Шурику приходилось все время подходить к продавщице и спрашивать, а нельзя ли ему взять то, вон то и еще это. А если это нельзя, тогда вон то маленькое.
Шурику было семнадцать лет. И он был рыжим. Светло-рыжим, с конопушками, рассыпанными по всему лицу, и небесно-голубыми, почти прозрачными глазами. Его взгляд, обычно направленный внутрь себя, оживал, когда Шурик видел симпатичного ему человека, а такими для него были почти все, кого он встречал. Старику казалось, что внутри у Шурика находится лампочка. И эта лампочка загоралась, наполняя его своим светом. Иногда у старика даже возникало ощущение, что он чувствует волны тепла, исходившие от этого мальчика. За последние годы ему не раз встречались всевозможные экстрасенсы, целители и мессии. Старик был уверен, что Шурик - один из них. Только он был настоящим, в отличие от многих других.
И еще Шурик был слаборазвитым. Не дебилом, как любят выражаться некоторые, а именно отстающим в развитии. Он плохо читал, а считал, как уже говорилось, еще хуже. Но кто сказал, что хорошие люди - это только те, кто шибко умные?
Кто были его родители - неизвестно. Отец, возможно, присутствовал лишь при зачатии, а мать, как говорили некоторые, оставила его в Доме малютки сразу же после родов. Поэтому все, что помнил Шурик, - это областной интернат, откуда его по достижении соответствующего возраста выпихнули со справкой. С тех пор Шурик и жил под железнодорожным мостом сразу за вокзалом.
Шурик считался "помойным". Из тех, что работают по мусорным бакам. Это низшая категория вокзальной братвы, и остальные относились к ним с высокомерным пренебрежением. Шурику перепадало не меньше других, но старик никогда не видел его озлобленным или сердитым.
Сейчас он был одет во всегдашние, ужасно старые светлые джинсы и синюю ветровку с желтой улыбающейся рожицей "Приятного вам дня!" на спине. Эта рожица удивительно подходила Шурику, она отражала обычное состояние его души. Несмотря на специфику его занятий, одежда у Шурика всегда была чистой. Каждый день он стирал ее в речке, возле которой находилось его жилье. Для этих целей он всегда был в поисках мыла. Вокзальные "туалетные дамы" его знали и иногда оставляли ему крохотные обмылки. Один раз старик даже видел, как, конфузливо улыбаясь, Шурик покупал в киоске кусок невесть откуда взявшегося там хозяйственного мыла. Поступок немыслимый для представителей их круга. Выбрасывать деньги на мыло у "помойных" считалось глупостью. Но Шурик был очень чистоплотным.
Старик свернул к нему и, подойдя сзади, тронул набалдашником трости плечо.
- Здравствуйте, Шурик, - сказал он.
Тот обернулся, и его лицо осветилось. Глаза стали еще прозрачнее, хотя, казалось, дальше и так некуда. А конопушки выступили на лице подобно маленьким звездочкам. Право же, с Шуриком стоило общаться, только чтобы увидеть это.
- Здравствуйте, Профессор, - ответил он и улыбнулся.
- Помочь? - предложил старик.
Шурик кивнул, продолжая улыбаться. От его улыбки у старика тоже поднялось настроение, и он почувствовал, что невольно улыбается ему в ответ.
- Вы бы чего хотели?
Шурик неуверенно пожал плечами:
- Покушать. - И повернулся к стеклу, за которым была выставлена всевозможная еда.
По его глазам Профессор понял, что Шурику хотелось здесь буквально всего. Это понятно, ведь голод - постоянный спутник людей, перебивающихся копеечными доходами. А Шурик, ко всему, еще был любителем сладкого.
- Очень хорошо. Сейчас посмотрим. - Старик направился к окошку. - Зиночка, - сказал он, наклонившись к девушке за прилавком.
- Да, Войцех Казимирович, - приветливо отозвалась та.
- Сколько у него денег? - Профессор понизил голос, чтобы стоящему за его спиной Шурику, поглощенному рассматриванием витрины, было не особенно слышно.
- Шесть двадцать, - так же тихо ответила Зиночка.
- Что там у нас выходит?
- Чашка бульона, хлеб и чай.
- Зинуля, будьте добры, добавьте ему окорочка и... - Профессор оглянулся, пытаясь проследить взгляд Шурика, - два кусочка вон того торта. Он украдкой протянул ей купюру.
- И придумайте, пожалуйста, что-нибудь. Вроде того, что он ваш миллионный клиент.
Зиночка смешливо фыркнула, пряча деньги.
- Сейчас сделаем, Войцех Казимирович.
Старик повернулся:
- Шурик, ваш заказ готов.
- Пожалуйста. - Зиночка выставила перед ним чашку с бульоном, два кусочка хлеба, тарелку с ароматно пахнущими жареными окорочками, блюдце с тортом и чай, налитый в одноразовый пластиковый стаканчик.
- Ой! - испуганно сказал Шурик. - Дорого.
- Все в порядке, - заверила его Зина. - Это последние окорочка со вчерашней партии, поэтому они идут по сниженной цене. А торт - бесплатно, от нашей фирмы. Как стотысячному клиенту.
Она озорно блеснула старику глазами через голову Шурика.
- Берите, Шура, - сказал Профессор, пропуская его вперед, - вы сегодня удачно попали. Я уже сто тысяч первый клиент, поэтому мне дадут за полную стоимость.
- А... у вас хватит денег? - встревоженно спросил Шурик.
- Хватит, не волнуйтесь, - успокоил старик. - Берите заказ.
Шурик растерянно замер над тарелками. Зина с улыбкой наблюдала за ним. Сначала он протянул руки к бульону и окорочкам, остановился в секундном замешательстве, затем осторожно взял блюдце с тортом, чай и понес их к ближайшей стойке. Он шел потихоньку, маленькими шажками, не отрывая глаз от блюдечка. Аккуратно поставил их и вернулся назад за следующей партией.
Профессор взял у Зины два черных кофе без сахара, бутерброды и присоединился к нему. Шурик стоял за стойкой, рассматривая великолепие своего сегодняшнего пиршества и не решаясь к нему прикоснуться. Затем он вздохнул, разложил два кусочка торта на блюдце так, чтобы они лежали порознь, и подвинул блюдечко к Профессору.
- Берите торт, - сказал он. - Угощайтесь.
- Благодарю вас, Шура, - мягко сказал Войцех Кази-мирович. - Не стоит. Я не хочу.
- Он очень вкусный, - проникновенно сказал Шурик. Он даже закрыл глаза, втянул носом воздух и причмокнул, чтобы показать, насколько вкусный этот торт.
Профессор покачал головой:
- Нет, Шура. Ешьте. Я вообще не ем сладкого.
Шурик недоверчиво покачал головой. У него никак не выходило представить себе, как можно не любить сладкого.
Старик осторожно отхлебнул кофе и принялся за бутерброды.
- Тогда возьмите курицу, - сказал Шурик, отодвигая блюдце и подсовывая вместо него тарелку с окорочками. - Вам же не хватило вчерашней курицы.
Профессор отложил бутерброд и подвинулся ближе к нему.
- Понимаете, Шурик. Врачи запрещают мне есть много жареного, - Войцех Казимирович многозначительно указал глазами себе на живот. - Желудок.
- А тогда... - снова начал он.
- Да вы ешьте, ешьте. А не то все остынет, будет не так вкусно, - прервал его Профессор. Сейчас, не дай бог, слетится их братия, и Шурику самому ничего не останется.
Шурик вздохнул еще раз и принялся за еду. Сначала он выпил бульон с хлебом, маленьким кусочком тщательно вытер чашку, а потом, обжигаясь и дуя на пальцы, съел окорочка. Косточки он выложил на салфетку, завернул и положил в карман.
- Собачке Нике, - объяснил он. И добавил гордо: - Она мне дом сторожит.
Затем Шурик принялся за десерт. Он секунду поразмышлял, взял еще одну салфетку и переложил на нее кусочек торта побольше.
- На потом? - спросил у него Войцех Казимирович, допивая свой кофе.
- Это Кларе угощение, - сказал Шурик. - Я ей отнесу.
Клара была сиротой, такой же, как Шурик. Только она никогда не была в интернате, ее воспитывала тетя Фрося из "вокзальных". Но как она оказалась у нее, никто не помнил, в том числе и сама Клара. Фрося умерла больше года назад, и с тех пор Клара жила сама по себе. Она была невысокого роста, щупленькой. Совсем еще девочка, с громадными черными глазищами. У Клары оказался чудесный, очень чистый голос, и она зарабатывала тем, что пела перед пассажирами здесь, в зале ожидания, или на привокзальном рынке. Ее пение завораживало, вокруг нее всегда собирались люди, и даже грубый, насквозь проспиртованный Матрос однажды признался Войцеху Казимировичу, что, когда он слышит пение Клары, ему являются ангелы.
