Ознакомительная версия.
Из груди уже выделяются капельки молозива, болит низ живота, от слабости кружится голова. И малышка вот рядом лежит, самое красноречивое подтверждение начала нового этапа в жизни.
В общем, полный комплект, все есть. Кроме материнских чувств. Где любовь, умиление, нежность, где они?!
Или любовь – синоним беспокойства? Вечной тревоги, никогда не проходящего волнения?
Почему она кричит? Поела, и все равно кричит? Что это за пятнышки на маленьких щечках? Опять она срыгивает. Снова нет какашек, или слишком частые какашки, или они не того цвета. И только бы молоко не пропало. И чтобы никаких инфекций. И… и так постоянно, изо дня в день.
Даринка любит покушать, грудь приходится давать часто. Ест долго. Плачет громко. Вроде бы и не делаешь ничего особенного, но к концу дня от усталости валишься с ног. А малыши почему-то не считают, что по ночам надо спать.
Через месяц после того как ее с дочкой выписали из роддома, Лика завела манеру рыдать с восемнадцати до девятнадцати тридцати. Строго по расписанию. Даринка, покушав, вечером могла спать по два-три часа. Лика мыла пол (а что делать, собака в доме – потому каждый день влажная уборка), закидывала одежду в стиральную машинку, заваривала себе чай. И начинала реветь, как белуга.
«Блин, Дарина такая беспокойная. Я не могу выйти из комнаты, ей постоянно необходимо мое присутствие. Мне стыдно напрягать маму – она устает еще быстрее, чем я. Я деградирую. Я – плохая мать. Я сама как ребенок – мне надо перетерпеть, но я такая уставшая и невыспавшаяся, что ничего не соображаю. Какие там страдания насчет безотцовщины! Когда еще она начнет все понимать, задавать вопросы. Я настолько обессилела, что, мне кажется, я просто не доживу до того момента, когда Дарина заговорит…»
Потом грустные мысли заканчивались, слезы высыхали. Остатки логики давали о себе знать: подумай, во времена отсутствия памперсов мамочкам приходилось еще хуже. И продолжала вертеться все та же карусель: покормить, переодеть, погулять, поиграть, укачать, снова покормить.
«Больше ничего уже не будет, как раньше, – когда хватало энергии на мысли, думала Вронская. – Я очень рада, что есть Даринка. И вместе с тем мне так больно, что я больше не смогу просто сесть в машину и поехать куда глаза глядят или говорить, забыв обо времени, с интересным собеседником. Да, до рождения ребенка я не имела привычки шастать ночами напролет со случайными знакомыми. Но теперь, когда я уже никогда не смогу ничего такого себе позволить, мне в этом видится огромная ценность».
Одна из истерик оказалась уж очень долгой и выматывающей. Вронская кормила ребенка и ревела, укачивала девочку, и слезы продолжали литься, мыла попку и стонала. А потом с Даринкой на руках включила компьютер. И, чувствуя себя кукушкой, дрянью и всей мерзостью мира, набрала в поисковике: «Ищу няню-домработницу на полный день в Москве».
Так появилась Света. Жить сразу стало легче и противнее…
…Когда доченька уснула, Лика положила ее в кроватку, отодвинула дверцу шкафа и с глубокомысленным видом уставилась на немногочисленные костюмы.
Черный? Или синий в белую полоску? А может, джинсовый бордовый? Такое чувство, что все это она надевала уже миллион раз. И весь этот миллион – именно вчера.
«А что делать? – подумала Вронская, вытаскивая вешалку с бордовым костюмом. – Мои многочисленные обтягивающие джинсы и свитера на меня уже налезают, но видок еще тот – в бедрах поправилась, грудь огромная. Вот и пригодились костюмчики для деловых мероприятий, которые я до родов не любила ни покупать, ни носить. Пиджаки удачно скрывают, что я теперь особенно хороший человек».
Переодевшись, она расчесала короткие светлые волосы, мазнула по ресницам зеленой, в тон глаз, тушью. Накрасила губы прозрачным блеском, пахнущим черникой. И быстро-быстро, пока совесть не запустила шарманку упреков, выбежала из квартиры. В май, солнце, шум. В жизнь…
Лика завела двигатель своего голубого «фордика», взяла сотовый телефон, набрала номер следователя Владимира Седова.
Она собиралась встретиться с ним еще до родов по очень важному вопросу.
Наконец-то в России долгие разговоры о создании Следственного комитета перешли в стадию практической реализации. Комитет, после многочисленных дискуссий, был сформирован и начал работать. В связи с этим изменились функции прокуратуры, появились новые нюансы в работе следователей. Очень многое стало по-другому, начиная от названия должностей и заканчивая процессуальными особенностями.
Обложившись новым Уголовно-процессуальным кодексом, нормативной базой по Следственному комитету и распечатками интервью руководителей «свежеиспеченной» структуры, Вронская пыталась понять, как же ей теперь в романе представлять героя, списанного с того же Седова. Выходило, что «следователь прокуратуры» уже неправильно, надо «следователь СО такого-то района СУ СК при прокуратуре РФ по Москве». Очень милая должность, и как легко ее запомнить! Всего ничего! СО – следственный отдел, СУ СК – следственное управление следственного комитета.
И чем дальше в лес – тем больше дров… Запутавшись в том, кому теперь подчиняются следователи, Лика решила подъехать к Седову, чтобы тот все объяснил человеческим языком. Они даже договорились о встрече, но Даринка норовила выбраться из живота раньше срока, и Вронской пришлось ложиться в больницу на сохранение. До появления няни о встрече с приятелем было нечего и думать. Зато теперь Володя уже никак не отвертится!
Следователь трубку снял быстро, но к идее встречи отнесся скептически.
– Да почитай ты УПК, там все написано.
– Читала, ни фига не поняла.
– Знаешь, а ничего, в сущности, не изменилось, – продолжал ворчать Володя. – Как работали, так и работаем.
Конечно же, она его все-таки уболтала и додавила. И, трогаясь с места, радостно улыбнулась.
«Избежать всех неточностей у меня не получится, – отрегулировав зеркало заднего вида, подумала Лика. – Я сознательно допускаю какие-то ошибки, потому что, если все процедурные моменты правильно описывать, – это долго, и читатель уснет. Но и явной лажи быть не должно. Не понимаю я, почему люди и пишут, и издают книги, в которых утверждается, что убийства расследуют милиционеры. Попался на днях такой романчик. Ух, как я возбудилась! Суровый милиционер ищет убийцу пяти девиц. Бедный капитан: один, совсем один. Ни уголовного розыска, ни экспертизы будто бы не существует в природе! Как не стыдно такое писать? Не надо подменять авторскую фантазию полным бредом! А ведь печатают же!»
* * *
Игорь Костенко обвел глазами заметно погрустневшую группу участников тренинга.
Еще немного – и им предстоит расстаться. А не хочется. Но это и понятно – базовый модуль тренинга по нейролингвистическому программированию очень сближает.
За три дня все участники привыкли друг к другу. Вместе испытали колоссальный прилив адреналина. Учились читать мысли и вызывать нужные реакции у потенциальных оппонентов. Лучше стали понимать себя и окружающих. Им было больно – они ковырялись в застарелых незаживающих ранах мучительных воспоминаний. И их ожоги стыда еще долго будут гореть. Всегда ведь стыдно говорить о низких желаниях, о своей слабости и подлости. Хотя НЛП позволяет затрагивать эти вопросы с наименьшими негативными ощущениями… Кто-то из этих людей формально выиграл, кто-то остался на вторых ролях. Но каждый из них стал сильнее. Когда спадет эйфория тренинга и время позволит или отточить полученные здесь навыки до автоматизма, или же забыть о них полностью, эти люди вот так, с ходу, могут не вспомнить лиц друг друга. Но всегда будут здороваться, столкнувшись в толпе прохожих. И испытают вспышку нынешнего острого счастья. Хороший, правильно проведенный тренинг – это «якорь» на всю жизнь.
– А теперь, перед тем как попрощаться, давайте просто поблагодарим жизнь, друг друга, Олю. – Игорь Костенко кивнул на сидящую рядом напарницу.
Та мигом продолжила:
– И Игоря, и все, что есть в этой комнате, и наши тела, и души. Мы будем благодарить, хвалить, любить жизнь во всех ее проявлениях, она ведь всегда яркая, красивая и такая сказочная, необыкновенная!
– Не всегда, – пробормотал Саша. – Видите, лампочка в светильнике перегорела. Что в ней, скажите, пожалуйста, яркого и красочного?
Мужчина лет сорока, с большим, в полщеки, родимым пятном сидел рядом с Игорем на ближайшем из выставленных полукругом стульев. И поэтому все его бурчание на протяжении трех дней никакого секрета не составляло. Странно, но вот один такой человек, несогласный всегда со всеми и вечно недовольный, обязательно встречается в каждой группе, на любом тренинге. В случае с Сашей во всем виноват дефект внешности, с которым мужчина так и не смирился. Но констатировать собственное несовершенство для подсознания сложнее, чем перенаправлять недовольство в окружающий мир. И все же даже Саша, при, очевидно, не решенной проблеме, после тренинга пока находится в большей гармонии с собой, чем до его начала. Хотя и далеко не полной. Мужчине помогла бы психотерапия, но он еще не готов к боли, которая сопровождает освобождение от комплекса…
Ознакомительная версия.
