– Как дела, Танюшка? – спросил Андрей Федорович, присаживаясь на край Таниного стола. На людях они были по имени-отчеству, тет-а-тет переходили на «ты».
– Хорошо идут дела, все нам родина дала, – прибауткой откликнулась творческий директор.
После пары необязательных реплик – как прошли выходные? как семья? – Андрей Федорович начал разговор по делу:
– Давай-ка мы с тобой посмотрим «объективку» на Брячихина. Надо начинать по нему работать.
Брячихин был депутатом Госдумы – незаметный, из второй сотни, но очень богатый. Он жаждал сделать политическую карьеру и собирался на ближайших выборах выдвигаться в мэры Москвы. Но о его амбициозных планах мало кто знал. В основном его ближайшее окружение, в которое теперь волей-неволей вошли еще двое: Андрей Федорович с Татьяной. Именно в их агентство (хвала связям Теплицына!) Брячихин обратился, чтобы раскрутить свою персону.
Работа с Брячихиным началась с того, что чрезвычайно доверенный психолог после двух дней возни с депутатом – собеседований, тестов, ролевых игр – составил его объективный психологический портрет. Манеры, свойства, черты характера политика были тщательно проанализированы и препарированы. На основе этой «объективки» «Пятая власть» собиралась первым делом составить для депутата рекомендации: что в его внешности и характере выпячивать на публике, а что – тщательно скрывать.
Психологическая «объективка» на Брячихина являлась документом чрезвычайной секретности. Немудрено: любому человеку было бы крайне неприятно, если бы его нелицеприятный психологический портрет стал вдруг достояниям гласности, – а тут публичный политик, депутат Госдумы, будущий (возможно) мэр Москвы. Поэтому с психолога, работавшего с Брячихиным, была взята строжайшая подписка о неразглашении. В самом агентстве «Пятая власть» видели документ только двое: Андрей Федорович и Татьяна. Больше того: его даже компьютеру не доверили – психолог написал «объективку» от руки. Теперь она лежала у Садовниковой в сейфе.
– Прямо сейчас начнем? – спросила она у босса. – А то в двенадцать у меня презентация проекта по сети супермаркетов.
– Давай прямо сейчас. Успеем покумекать.
Таня достала из сумочки ключ от сейфа. Повернулась на своем вертящемся кресле к железному ящику, вставила ключ в скважину. Сделала пару оборотов.
– А код? – спросил бдительный Андрей Федорович.
– А, я не выставляла, – беспечно откликнулась Татьяна.
Босс скорчил недовольную гримасу.
Таня распахнула дверцу сейфа – и остолбенела.
Сейф был пуст.
Строжайше секретный документ исчез.
* * *
Спустя час Татьяна снова рулила на своей «Тойоте». Теперь она ехала по проспекту Мира на окраину. Таня направлялась к отчиму.
Она была неисправимой оптимисткой и почти не сомневалась: все будет хорошо. Сейчас она приедет к Валерию Петровичу и все ему расскажет. А потом даст «вводные»: кто имел доступ к сейфу, как зовут подозреваемых. И тогда отчим посидит в кресле, полуприкрыв глаза, пошевелит губами в стиле Ниро Вульфа – и выдаст решение. Подумаешь, проблема: какая-то бумажка из сейфа исчезла!
…Хотя Андрей Федорович, узнав об исчезновении документа, взбесился дико. Переменился в лице, стал нервно крутить аристократически тонкие пальцы. Все повторял: «Катастрофа. Иначе не скажешь». А Татьяна пыталась его утешать, говорила, что «все образуется». Лично она и правда никакой катастрофы пока не видела. Ей вообще казалось, что пропажа «объективки» на Брячихина – просто чья-то шутка, довольно неуместная. Она даже предложила собрать ее креативный отдел, объявить всем о пропаже и попросить «шутника» вернуть документ на место.
– Нельзя этого делать!!! – завопил в ответ на ее предложение Андрей Федорович.
– А что же, по-твоему, можно? – ледяным тоном процедила Татьяна, которая не терпела, когда на нее кто-либо повышал голос.
Теплицын стал вслух перечислять варианты, и получалось, что нельзя ничего. В милицию обращаться, ввиду полной конфиденциальности документа, – нельзя. К бандитской «крыше» – тем более. И даже к частным детективам, по тем же причинам, – совсем нежелательно. Тогда Таня сказала:
– У меня есть человек, который может нам помочь.
– Кто? – скептически откликнулся Теплицын.
– Мой отчим.
– Его зовут Шерлок Холмс? – по-прежнему не скрывал своей иронии Андрей Федорович.
– Нет, Ниро Вульф.
Брови Теплицына удивленно поползли вверх.
– То есть?
– Мой отчим – Валерий Петрович Ходасевич.
– Кто он такой?
– Полковник ФСБ. Аналитик, бывший разведчик-нелегал. И абсолютно надежный человек.
– Н-да? Насчет разведчика и полковника – охотно верю. Но… Ты можешь гарантировать, что он – абсолютно надежный?
– А я у него – любимая падчерица. Как дочка, только ближе. Он все для меня сделает.
Скрепя сердце Теплицын согласился. А что ему еще оставалось делать – своих-то предложений не было… И тогда Татьяна объявила в отделе, что уезжает по срочной служебной надобности, поручила Мишке Колпину и Артему Пастухову самим провести презентацию проекта, а Наташке – переадресовывать все важные звонки на мобильник. Подчиненные не могли скрыть своего удивления поведением начальницы. Полина и Родик, творческая парочка, во все глаза глядели на взбудораженную Садовникову. Вторая пара, Тема и Миша, переглядывалась между собой, а секретарша Наташка даже кончик язык высунула – так разбирало ее любопытство…
«А ведь один из них, – мелькнула у Татьяны непрошеная мысль, – вор. Или, того хуже, подставщик «. Она спешно отогнала неприятное, похожее на изжогу чувство подозрительности и на рысях помчалась в гараж.
…Валерий Петрович удивился и обрадовался нежданному визиту падчерицы. Удивление свое постарался скрыть, а вот радость маскировать не счел нужным.
– Как раз к обеду, – прогудел он, расцеловывая Татьяну в обе щеки. – Пойдем, подкормлю тебя.
– Ой, Валерочка, – отмахнулась она, – да я еще совсем не голодная.
Ходасевич обычно просыпался рано, на заре, и обедал с давно заведенной пунктуальностью ровно в полдень.
– А у меня на обед язык по-старомосковски и цыпленок по-каталонски.
– Мм… Звучит изысканно.
– Вот и пойдем, потрапезничаем вместе.
– Все забываю тебя спросить: где ты так хорошо научился готовить?
– Ну, ты же знаешь: мама твоя, Юлия Николаевна, стряпать никогда не любила. Так что у меня просто не оставалось выбора.
– И все равно: чтобы готовить так, как ты, нужен особый талант.
– А он у меня есть.
– И еще большая практика. Стажировка в каком-нибудь крутом ресторане.
– У меня и она имеется.
– Как это? – удивилась Татьяна. – Откуда?
– Я ведь четыре года поваром в посольстве проработал.
Татьяна вытаращила глаза на отчима.
– Ты никогда не рассказывал! В каком посольстве?
– В одной заграничной столице.
– В какой?
– Ну, какая разница…
– В нашем посольстве? Советском?
– Нет, – покачал головой отчим. – Другой державы. Иностранной.
– Какой? Где? Ну, скажи! – затормошила его Татьяна. – Что ты там делал? Ну, Валерочка, милый!
Она готова была забыть о собственных неприятностях, чтобы только узнать хоть какие-то подробности секретной службы полковника Ходасевича.
– Не могу, дорогая, – развел руками Валерий Петрович. – «Совсекретность» с дела еще не сняли. Вот выйдет срок давности – обязательно расскажу.
– А когда он выйдет?
– Через семьдесят восемь лет.
– Да ты смеешься надо мной! Шпион несчастный! Боров! – закричала Татьяна и двинула отчима кулачком в плечо.
Ходасевич легонько перехватил Танину руку и вроде бы шутливо завел ее на прием.
– Ой-ой, больно! – запричитала Таня, хотя ей не было ни капельки больно.
Ей нравилось в общении с отчимом порой изображать ребенка – и чувствовать себя соответственно. Все взрослые, реальные заботы куда-то отступали, и возникало чувство, словно она в далеком, давно прошедшем детстве… Будто бы она девочка, а отчим – взрослый, мудрый, сильный человек – снова ведет ее за ручку в зоопарк и, усадив на свои широченные плечи, показывает, как бултыхаются в искусственном пруду белые медведи…
…Обед действительно получился изысканным. Таня сама не заметила, как уплела и три кусочка языка, и цыплячью ножку, а потом и добавку – крылышко, да с гарнирчиком – цветной капустой в яйце и сухарях… В общем, «быть мне толстой коровой!». Но, с другой стороны, она навещает отчима не так уж часто, а сегодняшние лишние калории можно будет в спортзале сбросить…
После кофе Таня достала из сумочки сигару в тубусе и протянула ее Валерию Петровичу.
– Вот, держи. Купила тебе по дороге. Настоящая «гавана».
– Спасибо, Танюшка! – искренне обрадовался Ходасевич. И добавил с самоиронией: – А я все думаю, чего мне еще для сходства с Черчиллем не хватает!
