Ознакомительная версия.
– Если мне что-нибудь не понравится – выгоню, голубушка, без колебаний, так и знайте, – тут же предупредила Марта, поднимаясь, и сделала знак, чтобы девушка следовала за ней.
Юлька рысцой побежала за хозяйкой, едва не опрокинув стул, и в коридоре налетела на невесть откуда появившуюся толстую женщину во фланелевом халате, стоявшую к ней спиной и державшуюся за стену. Из-за приоткрытой двери справа от тетки выглядывало сосредоточенное бледное женское лицо в обрамлении темных волос.
– Ой… здрасте! Извините!
Извинений не услышали, потому что одновременно раздался недовольный голос Марты Рудольфовны, успевшей дойти до прихожей:
– Валентина, зачем вылезла? У тебя тихий час по расписанию.
– А я его сократила немного, – мирно возразила та, кого старуха назвала Валентиной. – Услышала шум – дай, думаю, посмотрю, кто пришел.
С этими словами она обернулась к Юльке, и той стало видно, что лет ей примерно столько же, сколько Марте Рудольфовне. Но если в Конецкой аристократизм читался за версту, то в Валентине так же легко узнавалась «подъездная бабушка» из тех, что в любую жару сидят на скамеечках в пальто и толстых распухших тапочках. На круглом одутловатом лице с двумя рыхлыми подбородками, с обвисшими веками, с кожей в красноватых капиллярах приковывали к себе внимание светлые голубые глаза, заставляя забыть о подбородках, веках и прочем. «Взгляд, как у собаки, которая потеряла любимого хозяина, – неожиданно подумала Юлька. – Или как у хозяина, потерявшего любимую собаку».
Старушка моргнула, и выражение, которое Юлька приняла за страдание, исчезло из ее взгляда. Перед ней стояла расплывшаяся пожилая седая женщина и рассматривала ее с доброжелательным интересом.
– Познакомься, – подала голос Марта Рудольфовна, обращаясь к старушке, – это Юля, наша новая прислуга. Она будет у нас жить.
Поздно вечером, когда Марта Рудольфовна сидела в гостиной и курила, рассматривая альбом с фотографиями, в комнату, прихрамывая, вышла Валентина.
– Где Лия? – резко спросила Марта, вставая и придерживая подругу под локоть.
– У себя… спит… Ничего, я сама.
С оханьем и кряхтением она опустилась в кресло, вытянула толстые слоновьи ноги с уродливо оттопыривавшимися большими пальцами в шерстяных носках. Руки сложила на коленях и с отсутствующим выражением уставилась в окно, за которым по-прежнему сыпал снег.
– Даже не верится, что через два дня – календарная весна, – заметила Марта Рудольфовна, закрывая фотоальбом. – Согласись, Валя, в этом мерзком климате мы с тобою прозябаем! Представь: жили бы на юге Франции, торговали вином из собственных виноградников… Может, были бы владелицами небольшой картинной галереи…
Она сделала паузу, но Валентина по-прежнему молча смотрела в окно.
– Кстати, раз уж речь зашла о картинах, – продолжала старуха светским тоном, – у Мансурова вскоре должна состояться выставка. Если не ошибаюсь, снова эти его бесконечные цветочные темы, хотя нельзя исключить, что на этот раз он наконец-то изменит…
– Марточка, – негромко сказала Валентина, и Марта Рудольфовна замолчала. – Скажи мне, дорогая, зачем ты привела эту девочку? Только прошу, – добавила она, не дав себя перебить, – не говори мне, что ты сделала это просто так. Ты сделала это с какой-то целью. Не правда ли?
Пока Бабкин с Илюшиным поднимались по лестнице на второй этаж, следуя за худеньким китайцем, с серьезным лицом представившимся дворецким Олега Борисовича, Сергей успел оценить сопровождение как никуда не годное: парни вели их неграмотно, слишком много разговаривали, делая при этом чересчур мрачные физиономии. «Позеры», – фыркнул он про себя. Впрочем, гладко выбритый, узколицый мужчина в костюме, встретивший их возле дверей кабинета, произвел на него более серьезное впечатление. Мужчина даже улыбнулся ему и Макару, а «мальчики» шли с такими лицами, будто им сделали уколы, обездвижившие мускулы лица.
Дворецкий скрылся внутри, выглянул почти сразу, и Сергей от души порадовался, что их не заставили ждать. Илюшин держался спокойно, как всегда, но Бабкин чувствовал, что напарнику не нравится суета вокруг них.
– Олег Борисович готов вас принять, – без акцента сказал китаец, придерживая дверь перед ним и Макаром.
Сперва в нее проскользнул бритый и тут же исчез, растворившись в недрах длинной прямоугольной комнаты. Высокие шкафы по обеим стенам словно охраняли дорогу к столу, за которым сидел маленький крепыш лет сорока с желтоватым лицом и короткими черными волосами, такими густыми и блестящими, что, казалось, на голову ему нахлобучили плотно облегающий шлем. Свободная джинсовая рубашка делала его похожим на торговца, которому не хватает только широкополой плетеной шляпы для защиты от солнца. Из сбитого на сторону короткого носа топорщились волоски.
Когда Макар и Сергей подошли ближе, человечек не встал, а лишь указал им на стулья. Короткие бровки над небольшими прищуренными глазами слегка поднялись вверх при виде Бабкина, а вот по Илюшину Тогоев только мазнул взглядом – явно видел его раньше на фотографиях.
– Присаживайтесь, присаживайтесь, – сказал он торопливо высоким голосом. – Вы, значит, Макар Илюшин, а вы….
– Сергей Бабкин, – представил напарника Илюшин, не садясь. – Приятно познакомиться, Олег Борисович.
– Да, мне тоже…
Поколебавшись, Тогоев все-таки встал, протянул руку через стол и поочередно пожал руку Бабкину и Макару. Рукопожатие у него оказалось крепкое, хотя мягкая короткопалая ладошка производила впечатление скорее руки ребенка, а не мужчины сорока с лишним лет.
На столе перед Олегом Борисовичем стоял открытый ноутбук, возле которого валялись шкурки мандаринов – не меньше чем от пары-тройки килограммов, подумал Сергей.
– Люблю мандарины, – развел руками предприниматель, поймав его взгляд. – Каждый день по четыре кило съедаю. Не верите? Ей-богу! Врачи говорят, пора завязывать, пожелтел уже весь от мандаринов, а я никак остановиться не могу.
Он хохотнул, и Бабкин на секунду увидел перед собой другого человека – веселого, жизнелюбивого крепыша, поедающего сладкие сочные фрукты и брызжущего соком на монитор компьютера. «Вот почему кожа желтоватая, – подумал он, рассматривая лицо Тогоева, вблизи и впрямь имевшее светло-оранжевый оттенок. – Ну конечно, если по четыре килограмма в день лопать…»
Встречу назначили в таком срочном порядке, что Илюшин с Сергеем не успели ничего выяснить о потенциальном клиенте, и Бабкину это не нравилось. Он никак не мог понять, что за человек перед ними.
– Дело заключается в следующем: я хочу, чтобы вы ее нашли, – без всякого перехода сказал Тогоев, садясь в кресло, и Бабкин не сразу понял, что тему мандаринов уже закрыли. Олег Борисович насупился и стал похож на жучка.
– Кого? – Макар подвинул стул ближе, покосился на Бабкина, и тот достал из кармана блокнот.
– Мою дочь. Она исчезла около полутора месяцев назад.
Сергей и Макар переглянулись.
– И вы только сейчас решили нанять детективов, чтобы ее разыскать? – с легким удивлением спросил Илюшин.
– Нет, не так.
Олег Борисович вдруг нырнул под стол и исчез там на пару секунд. Когда он вынырнул, в руке у него был мандарин, который он тут же очистил с ловкостью обезьяны. От стола брызнул радостный мандариновый запах.
– Что вам рассказал Костик? Повторите! – потребовал он, разделяя оранжевый плод на дольки.
– Практически ничего, – пожал плечами Макар. – Ваш помощник объяснил, что вы хотели бы встретиться с нами, поскольку мы специализируемся на розыске пропавших людей, и это как раз то, что вам нужно. Никаких уточнений не было.
– Ясненько. Тогда по порядку: у меня есть дочь, полтора месяца назад она ушла из дома, оставив мне записку. В записке прямо говорилось, что она уходит пожить к подруге, хочет самостоятельной жизни и просит ее не искать, потому что возвращаться в родной дом она не собирается. Мы ссорились… – Он поморщился, видимо, припоминая их размолвки. – Да, чуть не забыл: Юльке недавно исполнился двадцать один год, поэтому искать ее с милицией нет смысла – она уже взрослая.
Он сдвинул корки от мандарина в общую кучу.
– Олег Борисович, простите за вопрос: Юля вам родная дочь? – уточнил Макар, воспользовавшись паузой.
Тогоев усмехнулся.
– Вы правы, – сказал он. – Не буду скрывать, что я равнодушен к ее судьбе. Вы ведь это имели в виду, задавая свой вопрос?
– Обычно родители пропавшего ребенка несколько иначе реагируют на вопросы о нем, – уклончиво ответил Макар.
– Она мне родная дочь, но долгое время провела с матерью в Америке. С Агнессой – это ее мать – мы давно в разводе, а разошлись, когда дочери было около двенадцати лет. У Юльки средней паршивости экономическое образование, но применять его в Америке она не пожелала и, когда мать умерла, вернулась ко мне. Агнесса была с прибабахом, и дочь у нее получилась такая же.
Ознакомительная версия.
