Ознакомительная версия.
Речь шла о том, о чем в этом сезоне не умолкали во всех гостиных и салонах, – о спиритизме.
– Добрые католики не должны интересоваться такими вещами! – пылко восклицала сицилийская кузина князя Салины – та, что вдова.
– Дорогая синьора Беатриче, надо шире смотреть на вещи, – возражал Эмиль Ожье.
– Все это веяния моды. Очередное модное увлечение, – говорил князь Фабрицио Салина. – Я никогда не поверю, что духи мертвых могут приходить по чьему-либо вызову, по чьей-то прихоти.
– Однако аббат Тритем в присутствии императора Максимиллиана вызвал в черной комнате призрак супруги императора Марии Бургундской. Это исторический факт. Его занесли в придворную хронику императорские секретари, – заметил Эмиль Ожье.
– Я смотрю, вы поклонник спиритизма, – сказала Либби.
– Я открыт для любой области знаний, мадам. – Эмиль Ожье улыбался. – Новый опыт вдохновляет поэтов. Рождает идеи.
– Уж не хотите ли вы сказать, что в Париже участвовали в чем-то подобном? – спросила кузина князя Салины – одна из старых дев.
– Участвовал, и не раз.
– И что? И как? – воскликнули две кузины в один голос. – Как все прошло? Было очень страшно?
– Было интересно и… я бы сказал, необычно. Да… странные ощущения. – Эмиль Ожье чувствовал себя в центре внимания. – Медиум на одном нашем сеансе оказался очень сильным. Для начала он прочел заклинания из гримуара «Красный дракон».
– Это что, колдовская книга? – спросил князь Фабрицио Салина.
– Это богопротивная книга! – возвестила кузина Беатриче. – Дорогой Эмиль, как вы только могли читать и участвовать…
– А разве вам, дорогая моя синьора, ни разу после смерти мужа не хотелось увидеть его вновь? – спросил Эмиль Ожье.
– Да… то есть нет… Ну конечно же да! Я обожала своего мужа. Но он теперь на небесах. И нет таких сил, которые вызвали бы его оттуда.
– А может, твой Джузеппе в аду, – хмыкнул князь Салина. – Тот еще был грешник, милая сестрица.
– Ты его никогда не любил.
– Сицилия оказалась слишком мала для нас двоих. – Князь Салина глянул на входящего в гостиную Йохана Кхевенхюллера.
– Мой муж был вспыльчив, но добр душой, – голос кузины Беатриче дрогнул. – Я до сих пор оплакиваю свою потерю.
– Но вы могли бы попробовать, – тихо сказала мадам де Жюн.
– Что?
– Поговорить с ним через медиума. Вызвать его.
– На спиритическом сеансе?
– А почему бы и нет? – спросил Эмиль Ожье.
– Я не считаю это возможным.
– Но отчего, дорогая Беатриче? – Мадам де Жюн потянулась к ней и мягко взяла за руку, украшенную браслетами из крупного жемчуга. – Вы могли бы… да что тут такого? Мы могли бы проделать это все вместе, прямо сейчас!
– Вызвать дух моего покойного мужа?
– Я не раз участвовала в спиритических сеансах и знаю, как это происходит. Потому могла бы предложить свои услуги в качестве медиума.
– Вы, Анриетта?
Мадам де Жюн, шурша кринолином, встала из-за рояля и подошла к круглому столу из флорентийского мрамора в углу обширной гостиной.
– Идите все сюда, садитесь вокруг стола. Мы сейчас погасим свечи, задернем шторы на окнах, возьмемся за руки. – Она достала из расшитой золотом сумочки, висящей на сгибе локтя, грифель и записную книжку и вырвала из нее несколько листов. – Эмиль, вы будете записывать. Код, как всегда, простейший: один стук – это А, два – это Б, три – это В и так далее.
Все замерли в замешательстве. Йохан смотрел на лицо кузины Беатриче – целая гамма чувств: испуг, женское любопытство, желание участвовать и недоверие к происходящему.
– Ну же, господа! – искушала собравшихся мадам де Жюн. – Князь Фабрицио, я рассчитываю на вас.
– Я не верю в спиритизм.
– Но мы просто попробуем.
– Ну, хорошо. – Князь Фабрицио Салина по прозвищу Леопард из Палермо никогда не мог отказать женщине.
Он встал с кресла и пересел за круглый стол. Это и решило проблему. Его кузины, колыхая юбками, тоже заняли места за столом. Эмиль Ожье сел рядом с мадам де Жюн.
– А вы? – обратилась она к Либби и Йохану, занимая место медиума.
– Извините меня, – Либби развела руками, – я отлучусь, мне надо проверить Франца в детской.
И тихо выскользнула вон. Как тень.
– А вы, Йохан?
– Я пас. – Йохан Кхевенхюллер в роли хозяина подошел к окну и задернул плотные синие шторы, затем проделал то же самое у второго окна. – Я абсолютно не верю в спиритизм и в духов с того света. Если останусь, своим скепсисом я вам все испорчу. Я сейчас погашу свечи и оставлю вас. Лучше узнаю, как идет подготовка к ужину.
Неспешно обойдя гостиную, он погасил свечи во всех канделябрах.
– Беритесь за руки, – сказала мадам де Жюн, – нас за столом сейчас шестеро. Это идеальное число для вызова духов. Дорогая Беатриче, вашего мужа звали Джузеппе?
– Да, – голос кузины Беатриче дрогнул.
– Для начала мы все должны глубоко сосредоточиться. И пожелать, чтобы дух дона Джузеппе явился. Затем я прочту заклинание.
В темноте Йохан Кхевенхюллер вышел из гостиной, плотно притворив за собой дверь.
Они остались в темноте за круглым столом, крепко держа друг друга за разом вспотевшие от волнения руки.
Он пошел по коридору и увидел свою жену Либби. Она не ушла в детскую к малышу.
Она стояла в коридоре и разговаривала с горничной Франческой. Та несла пустой таз и фаянсовый кувшин из спальни Готлиба.
Йохан впоследствии думал: если бы они не столкнулись с Франческой тогда в коридоре! Если бы она не покинула спальню больного… Если бы они с Либби не ушли из гостиной…
Столько этих «если»…
– Найдешь в кладовой уксусную эссенцию. Зайди ко мне в спальню, возьми со столика синюю склянку с миндальным маслом – добавишь все это в воду для компрессов. Затем на кухне тщательно отмеришь в стакан горькой настойки, которую прописал молодому князю доктор. Да, и пойди в бельевую, возьми чистые простыни и наволочки для подушек. Ему надо сменить постельное белье.
Йохан заметил, что жена дает горничной слишком много заданий для одного раза.
Франческа сделала книксен и засеменила выполнять указания хозяйки.
Либби обернулась к мужу. Ее глаза…
Йохан ощутил, что сердце у него в груди глухо ударило, а потом бешено забилось.
Ее глаза…
Прозрачные, как лед.
Затуманенные и вместе с тем ясные.
Что в них?
Мольба? Приказ? Решимость? Страх?
Либби подхватила свои юбки, свой необъятный кринолин и буквально бегом ринулась в спальню Готлиба. А он, Йохан, последовал за ней.
Она тихонько открыла дверь и на пороге снова обернулась к нему.
И на этот раз выражение ее лица – застывшего, с заострившимися чертами – напугало его и…
Нет, он не окликнул ее – Либби, что мы делаем? Зачем?
Он вошел в спальню к своему больному кузену вслед за женой.
В спальне пахло потом, воздух, казалось, сгустился, потому что окна долгое время не открывали. Готлиб лежал на боку, половина его лица тонула в пышной подушке. Одеяло он сбил к ногам, и оно шелковым фестоном свисало с высокой кровати.
Глаза Готлиба были закрыты, и он по-прежнему бредил – губы шевелились, но горло не издавало никаких звуков, кроме слабого сипения.
Однако Йохан Кхевенхюллер по-прежнему слышал «Лесного царя», а может, это звенело, гудело как колокол в его ушах?
Mein Vater, mein Vater, und hörest du nicht…
Лесной царь со мной говорит…
О нет, мой младенец, ослышался ты,
То ветер…
Я ему не отец, – подумал Йохан, – а он мне не сын. Мой сын – Франц, и это он – младенец, а Готлиб, он…
Ослышался ты… То ветер, проснувшись, колыхнул листы…
– Переверни его на живот, – тихо, властно приказала Либби.
Йохан глянул на жену.
– На живот. Быстро. И голову прижми покрепче. – Она схватила юношу за ноги. – Ну?
Йохан точно во сне повиновался жене. Вдвоем они в мгновение ока перевернули Готлиба на живот. Лицо его полностью утонуло в подушке. Он никак не реагировал – беспамятство лихорадки завладело им целиком.
– Голову прижми, – приказала Либби, всем своим весом налегая на ноги Готлиба.
– Дверь, – прохрипел Йохан. – Запри дверь на ключ.
Либби метнулась к двери – чуть приоткрыла ее, выглянула, убедилась, что коридор пуст, и затем закрыла и повернула ключ в замке.
Йохан обеими руками сильно нажал на затылок Готлиба, вдавливая, вминая его лицо глубоко в подушку.
Мгновение… А потом Готлиб закашлялся, и удушье словно привело его в чувство – он дернулся под руками Йохана и попытался высвободить лицо, нос, рот, попытался повернуть голову набок, чтобы дышать. Но Йохан ему этого не позволил. Руки его давили все сильнее и сильнее. Готлиб согнул руки в локтях, царапая пальцами простыни, пытаясь оттолкнуть от кровати. Ноги его сучили, комкая одеяло. Вот он снова дернулся.
Либби от двери бросилась к кровати как пантера. Она всем своим телом навалилась на ноги кузена, сковывая его движение, не давая вырваться из рук мужа.
Ознакомительная версия.