Водитель проехал шлагбаум, отделяющий от улицы охраняемую территорию дома элитной застройки. Пока он парковался, из подъезда, где находилась квартира Цыркова, вышли два человека в униформе с логотипом, и точно такой же логотип был на автомобиле, в который они сели. Доставка из ресторана. Олег – хозяин гостеприимный, и собрания ювелиров всегда сопровождались изысканным ужином, который обслуживали специально приглашенные для такого случая официанты. Сотников считал это барством и излишеством, не такой уж серьезный банкет – ужин на четверых, могли бы и попроще его обставить и вообще могли бы сами еду подогреть, разложить по тарелкам и поставить на стол, не говоря уж о том, что вовсе не обязательно заказывать блюда из ресторана, вполне можно и в хорошей кулинарии купить полуфабрикаты и закуски. Но у Олега свои причуды, он метит в капиталисты, ему лавры Форбса покоя не дают: известно ведь, что именно Форбс собрал самую большую коллекцию изделий Фаберже. Олег в «фабержисты» не метит, не хочет быть банальным, у него другие критерии отбора экземпляров для своей коллекции. В Олеге Цыркове вообще было много такого, что ужасно раздражало Алексея Юрьевича в других людях, но Олегу он прощал многое, даже, можно сказать, всё, потому что сорокалетний магнат горел любовью к ювелирному искусству и искренне хотел научиться разбираться в нем не хуже настоящих профессионалов. Ему все было интересно, он не уставал задавать вопросы и, судя по всему, ответы осмысливал, усваивал и запоминал.
Хозяин квартиры, высоченный худощавый брюнет с симпатичным загорелым лицом и веселыми глазами, сам открыл дверь и проводил Сотникова в просторную гостиную, где уже сидел Илья Ефимович Горбатовский, заполнивший рыхлым телом отнюдь не узкое кресло.
– Ты, как всегда, первый, – вместо приветствия заметил Сотников.
Горбатовский шевельнул крупными мягкими губами, пытаясь изобразить улыбку. Пожав руку Сотникову, он буркнул:
– Так мне ближе всех ехать.
Илюша не в настроении, это сразу видно. Впрочем, ничего удивительного, в последние пару лет он всегда напрягается, если рядом с ним находится Лёнечка Курмышов. И хотя Лёня еще не пришел, Илюша уже весь набычился и иголки выставил.
Олег вкатил в комнату тележку с напитками, до таких простых действий он снисходит сам, официанты сидят в отдельной комнате и ждут, когда наступит время «подавать». Горбатовский, как обычно, налил себе коньяку, Сотников всегда пил только хорошие вина, в гостях ничего более крепкого себе не позволял, а сам хозяин предпочитал виски. Если бы Лёня был здесь, он бы наверняка хлопнул стакан водочки.
– Как двигается книга у Юры? – спросил Цырков, усаживаясь в свободное кресло между Горбатовским и Сотниковым.
Алексей Юрьевич всегда радовался, если его спрашивали об этом. Сыном Юрием он гордился, хотя тот и впервые за два столетия нарушил традицию: будучи старшим сыном, не принял профессию ювелира и захотел стать журналистом, а теперь пробует себя в качестве писателя, хочет создать роман о восьми поколениях ювелиров Сотниковых, опираясь на сохранившиеся в семье записки, письма, дневники и учетные книги. И Сотников с удовольствием принялся рассказывать о том, как идет работа над романом.
– Почитаешь нам что-нибудь новенькое? – попросил Горбатовский.
– Сейчас посмотрю. – Сотников полез в карман за айфоном. – Юрка обещал скинуть мне на почту то, что написал вчера. Если не забыл, как обычно.
Он покопался в электронной почте и нашел сегодняшнее письмо от сына с прикрепленным файлом.
– Есть!
«Переломным этапом в развитии Дома Сотникова стали годы, когда во главе предприятия стоял родившийся в 1815 году Юрий Алексеевич Первый Сотников. О кардинальном повороте в концепции изделий в 1845 году мы уже говорили, а вот в 1853 году произошло событие, положившее начало очень важной и интересной традиции.
Заказчиком изделия был богатый золотопромышленник Изотов. Он хотел сделать подарок своему покровителю, какому-то князю, и очень просил, чтобы «было позаковыристее, ибо их светлость страсть как любит все необычное и не такое, как у других». Изделие изготовили, но Изотов при виде его недовольно скривился: просто-то как! И ничего необычного.
– Ну и что тут такого? – спросил он Сотникова. – Я ведь просил: позаковыристее. А вы мне тут что сделали? Ерунду какую-то.
Юрий Алексеевич приподнял брови.
– Ерунду? По-вашему, это ерунда, милостивый государь? В таком случае, будьте любезны, скажите мне, что в сией вещице зашифровано?
Изотов покрутил в пальцах крохотную табакерку, приблизил к глазам, даже лупу попросил у ювелира, после чего в раздражении чуть ли не швырнул изделие на стол.
– Да ничего! Табакерка как табакерка, я такие десятками видал.
– А вот и не правы вы, милостивый государь, – тонко улыбнулся Сотников. – Здесь, в этой вот крохотной вещице, смысл заложен глубокий, только вам его не разгадать – образования не хватает. А ваш покровитель наверняка все поймет.
– Брешешь! – Золотопромышленник выкатил глаза и глянул устрашающе. – Спорить буду, что брешешь. Нет тут ничего.
– А вот вы проверьте, – весело предложил Юрий Алексеевич. – Сходите к знающим людям да и спросите их, видят они здесь хоть что-нибудь или уж и вовсе ничего.
– Ну а ежели окажется, что и вовсе ничего? – прищурился Изотов.
– Тогда отдам вам вещицу бесплатно, аванс весь верну, – пожал плечами ювелир. – А вот если окажется, что смысл есть, то уж…
– Тут не сомневайтесь, – хмыкнул заказчик. – В долгу не останусь, за поделку заплачу вдвойне.
«Поделка»! Ничего более оскорбительного сказать об этом произведении ювелирного искусства было невозможно. Сколько труда, сколько фантазии было вложено в нее, сколько знаний!
Золотопромышленник Изотов слов на ветер не бросал, и уже на следующее утро в кабинет Юрия Алексеевича Первого постучали.
– К вам его благородие господин Клатт пришли, – доложил слуга.
– Проси, – кивнул Сотников.
Ювелира Рихарда Клатта, предки которого поселились в России еще при Елизавете, Сотников отлично знал и глубоко уважал.
Оказалось, что от Сотникова накануне золотопромышленник отправился прямо к Клатту и попросил (за деньги, разумеется!) посмотреть табакерку и сказать, есть ли в ней что-то эдакое, что от простого взгляда сокрыто. Клатт рассмотрел вещицу, кое-что сумел сказать, но кое-что осталось непонятным и ему самому. О чем он честно и сообщил странному посетителю.
– Награда должна быть заслуженной, – уверенно произнес немец. – Это однозначно вытекает из сочетания цветов на данной вещи. Точно такое же сочетание цветов было на памятном ордене, изготовленном в единственном экземпляре для одного из наполеоновских генералов после египетской кампании. Причем орден, по мнению большинства военачальников того периода, был им не заслужен. Об этом в свое время много говорили. Но тут есть кое-что, смысла чего я не понимаю. Вот этот вензель в сочетании с камнем, ограненным подобным образом… Это не может быть случайным. За этим явно что-то стоит, но у меня не хватает знаний, чтобы вскрыть смысл должным образом.
Изотов ушел изрядно озадаченным, а сам ювелир Клатт решил на следующий же день идти к автору изделия и прояснить у него вопрос до конца. Выслушав подробные объяснения Сотникова, Клатт покачал головой.
– Бог мой, Юрий Алексеевич, голубчик, да как же все это умещается в вашей голове? Помыслить невозможно, как много вы знаете. Благодарен вам за разъяснения от всей души. И позвольте высказать просьбу: ежели еще когда-нибудь придется вам делать нечто подобное, со скрытым смыслом, не сочтите за труд, покажите вещицу мне, только не рассказывайте ничего. Если отгадаю – буду гордиться собой, а уж коли нет – стану вам платить, как договоримся.
Предложение Юрия Алексеевича удивило и позабавило изрядно, однако он согласился. И поскольку Дом Сотникова начиная с 1845 года делал в основном изделия «со смыслом», встречи двух ювелиров стали регулярными. Примерно через год Рихард Клатт попросил позволения привлечь к отгадыванию еще одного ювелира, голландца по происхождению, и тут уж начали делать ставки. Кто первым отгадывал, тот и забирал выигрыш. Если отгадать не удавалось ни немцу, ни голландцу, деньги доставались Сотникову. Через три года в компании появился четвертый участник – один из старших мастеров Дома Хлебникова.
Так и возникла традиция, которая поддерживалась из поколения в поколение…»
Горбатовский слушал, прикрыв глаза и сложив пухлые руки на необъятном животе. По лицу его разливалось удовлетворение, казалось, он даже о Курмышове забыл.
Но не забыл хозяин квартиры. Олег Цырков посмотрел на часы и проговорил озабоченно:
– Что-то Леонид Константинович опаздывает уже на час почти.
– Пробки, – равнодушно бросил Горбатовский. – Стоит, наверное, где-нибудь.
– Позвоню водителю, узнаю, где они и как скоро будут, – решил Цырков.
