— Нет! — в один голос ответили Дик и Патси.
Очевидно, Мутушими другого ответа и не ожидал, так как ни один мускул на его лице не дрогнул.
— Подумайте хорошенько, — продолжал он, — иначе мне придется пустить в ход более суровые меры, чтобы сломить ваше упорство!
— Не трудитесь, барон, — презрительно ответил Дик, — вам никогда не удастся заставить нас пойти на измену! Пытайте нас сколько хотите, мы сумеем вынести все пытки, в крайнем случае сумеем и умереть! Вот и весь мой ответ!
— И мой тоже, — подтвердил Патси, — не воображайте, что мы такие же продажные твари, как вы сами!
— За это ты поплатишься, нахал, — злобно прошипел Мутушими и нажал кнопку электрического звонка, прикрепленную к его креслу.
Дверь отворилась, и в зал вошло человек шесть слуг.
— Привяжите этих белокожих дьяволов к стене! — приказал Мутушими.
Слуги набросились на Дика и Патси, которые, будучи закованы в кандалы, не могли оказать никакого сопротивления, и потащили их к стене, к которой были прикреплены два фонаря и штук пятьдесят большой мощности лампочек.
К этому месту пленники были прикованы с расставленными руками и ногами, точно распяты, затем Мутушими нажал на рубильник, и оба фонаря и все лампочки засветились.
Почти тотчас же стало жарко, и вскоре у обоих пленников пот обильно выступил на лбу.
Последняя победа Мутушими
— Ну, как дела? — спросил Мутушими, вставая и приближаясь к пленникам. — Теперь вы согласны подчиниться моим требованиям?
Дик и Патси молча покачали головами.
— Погодите, я вас заставлю! — злобно проговорил Мутушими. — Когда жажда замучает вас, вы станете податливее. Будьте уверены, что вы не получите ни одной капли воды, пока не согласитесь служить мне. Времени на размышление у вас много, так как от жажды смерть наступает нескоро. Если надумаете и согласитесь, то вам стоит только крикнуть, и сюда явятся слуги, которые известят меня о ваших желаниях.
Он повернулся и вместе со слугами вышел из зала.
— Однако мы попали в затруднительное положение, — заметил Патси.
— Ничего, — утешал его Дик, — я уверен, что начальник сделает все, что может, чтобы избавить нас от плена. Не раз мы уже бывали в более отчаянных положениях и каждый раз спасались. Так будем и на этот раз надеяться.
— Не сомневаюсь, — отозвался Патси, — будем только надеяться и ждать, чтобы начальник явился скорее, а то жара сейчас уже становится невыносимой.
— Как бы там ни было, — сказал Дик, — мы будем держаться до последней возможности. Лучше умереть, чем подчиниться этому негодяю и сделаться изменниками!
* * *
В не менее отчаянном положении, чем Дик и Патси, находились и Ник Картер с Тен-Итси и Таликой.
При виде направленных в них револьверов Пиоку им пришлось оставить всякую надежду на спасение.
Но это было еще не все. Вдруг Пиоку громко свистнул, и собачий лай за высоким дощатым забором перешел в дикий вой.
Вслед за тем через забор прыгнула целая дюжина огромных, мохнатых собак и окружила беглецов.
Куда бы ни взглянули Ник Картер и его спутники, везде они видели широко раскрытые пасти, острые клыки и злобно сверкающие глаза злющих животных.
Было бы безумием идти на этих зверей с кулаками — они разорвали бы всех на куски.
— Не шевелитесь, — грозно крикнул Пиоку, — мои собаки шуток не любят! Стоит кому-нибудь из вас сдвинуться с места, и я не сумею удержать собак!
Он скрылся за окном и спустя несколько минут заскрипели задвижки калитки.
Пиоку с фонарем в руке вышел к беглецам. За ним шла какая-то пожилая женщина.
— Лакита!
Тен-Итси невольно вскрикнул при виде старухи. Но он тотчас же умолк, так как одна из собак злобно зарычала на него.
— Тубо! — крикнул Пиоку. — А ты, мать, не выходи за забор и держи фонарь, пока я свяжу беглецов!
Он передал старухе фонарь, который настолько ослепил ее, что она не могла различить лиц пришельцев.
Пиоку со связкой канатов подошел сначала к Нику Картеру, связал ему руки на спине и так наложил веревки на его ноги, что сыщик мог передвигаться лишь мелкими шажками.
Затем настала очередь Тен-Итси, а потом была таким же образом связана полумертвая от страха Талика.
В довершение всего Пиоку обвил шею каждого пленника особой веревкой, связал все три веревки вместе и взял концы в руку.
— Мать, запри калитку, — крикнул Пиоку, — и ложись спать! А я с пленниками иду к моему повелителю и вряд ли скоро вернусь!
— А как же собаки? — спросила Лакита, которая вышла из калитки и держала фонарь высоко над головой.
— Свора пойдет со мной, — со злобной усмешкой ответил Пиоку, — на нее можно положиться больше, чем на отряд солдат.
Вдруг Лакита громко вскрикнула, уронила фонарь и в страшном волнении бросилась к пленникам.
Не дожидаясь приказаний Пиоку, собаки сразу набросились на нее, и лишь в последний момент Пиоку удалось остановить их.
— Ты с ума сошла! — крикнул он своей матери. — Неужели ты забыла, что собаки только меня и признают!
Старуха упала на колени. На лице ее появилось выражение ужасного страдания.
Медленно поднялась она на ноги и не обращая внимания на собак, подошла к Тен-Итси и обвила его шею обеими руками.
— Дорогой мой! Мой дерзкий сын оскорбил тебя! Он, подлый раб, осмелился связать тебя, сына микадо, как зверя! Дорогой принц, верь мне, он не понимает того, что делает. Он обманул меня! Несколько часов тому назад он явился домой и заявил, что ему предстоит изловить несколько беглых рабов барона Мутушими. Он приказал мне не беспокоиться и не вставать с постели.
Ник Картер против барона Мутушими
— Тебя это не касается, — крикнул Пиоку, с трудом удерживая злых собак, — я действую по приказанию барона Мутушими! Он знает, что делает! Не твое дело вмешиваться в его распоряжения!
Но слова его не оказали никакого воздействия на старуху.
Со сверкающими от гнева глазами она обратилась к своему сыну:
— Ты негодяй, Пиоку, — воскликнула она, — ты подлец! Ты подлый лгун! Ты опозорил седую голову своей матери и навлекаешь на себя проклятие мое! Развяжи принца немедленно, а также его спутников! Ведь они твои друзья, принц? — обратилась она к Тен-Итси.
— Да, няня, вот этот человек сделал мне много добра, когда я был в Америке, а эта девушка — Талика, прекрасная гейша. Мутушими, государственный преступник и бунтовщик, хочет изловить нас после того, как мы бежали от него, терпя ужасные мучения. В надежде на твою любовь и привязанность я привел своих друзей сюда к тебе, чтобы просить у тебя помощи, а тут твой родной сын выступает нашим злейшим врагом. Он связывает нас и собирается вновь отдать во власть негодяя Мутушими.
Старуха бросилась на колени к ногам Тен-Итси и коснулась губами его ног.
— Что ты делаешь! — в испуге воскликнул Тен-Итси. — Не унижай своей седины передо мной!
— Я прошу у тебя прощения за сына своего, принц Тен-Итси! — простонала Лакита. — Но я скорее умру, чем допущу подобное злодеяние!
Она встала, подошла к мрачно насупившемуся Пиоку, повелительным жестом указала рукой на пленников и произнесла:
— Немедленно развяжи принца и его друзей! А затем опустись на колени перед принцем, вымоли у него прощение и служи ему верой и правдой, как ты до сего времени служил барону Мутушими.
Пиоку с широко раскрытыми глазами смотрел на свою мать. Он схватился за голову, как бы не веря очевидности.
— Я не могу исполнить твоего приказания, — воскликнул он, — я не могу нарушить клятвы верности, данной моему повелителю! Я поклялся, что приведу к нему пленников, и я исполню свою клятву!
— Ты сделаешь то, что приказывает тебе твоя мать, — возразила Лакита, — иначе я прокляну тебя! Стыдом и позором ты покроешься на всю жизнь! После смерти своей ты беспокойным призраком будешь блуждать по земле!
— Но я не могу нарушить своей клятвы, — в страшном волнении воскликнул Пиоку, — помни, мать моя, как ты сама учила меня, что преданность дому есть высшая обязанность.
— Выше ее стоит повиновение, коим ты обязан матери своей, — настойчиво произнесла Лакита, — а ты не повинуешься мне, негодный! Неужели я должна проклясть тебя? Не доводи меня до этого, Пиоку! Торопись! Развяжи их!
— Либо я исполню свой долг, либо я изберу единственный выход, который мне остается! — крикнул Пиоку.
— Делай что хочешь! Но сначала развяжи пленников!
— Это твое последнее слово?
— Повинуйся мне! Я не хочу больше тратить попусту слов! — строго произнесла Лакита, не обращая внимания на отчаяние своего сына.
— Выслушай меня, Пиоку! — вмешалась тут Талика, взглянув на сына Лакиты. — Помнишь, как ты просил моей руки?
— Да, это было тогда, когда я воображал невозможное, — мрачно ответил Пиоку, — но ты отвергла меня, а я, после долгой борьбы, наконец снова нашел успокоение.
