— Все оказалось предельно просто, — с гордостью заявил Ричард Квин. — Так всегда бывает, после того как Эллери объяснит, что к чему… Джуна, сынок, принеси еще кофе!
Из кухни появилась проворная маленькая фигурка, тряхнула темной головой и снова скрылась. Джуна — слуга инспектора Квина — также исполнял обязанности кухарки, горничной и негласного талисмана отдела расследований. Появившись из кухни вновь с кофейником в руках, он наполнил стоящие на столе чашки. Эллери схватил свою и, не отрываясь от чтения, начал попивать кофе.
— «Просто» едва ли подходящее слово, — снова заговорил инспектор. — Джимми засыпал всю комнату порошком для снятия отпечатков пальцев, но обнаружил лишь отпечатки самого Херрина. Потом пришел Эллери. Я описал ему ситуацию и показал, что мы обнаружили. Помните, мы нашли следы Херрина в рассыпанной по полу столовой штукатурке? Нас тогда это озадачило, так как обстоятельства преступления указывали на то, что он никак не мог там оказаться. И вот тут-то недосягаемый интеллект и проявил себя! «А вы уверены в том, что эти следы оставил именно Херрин?» — спросил Эллери. Я ответил утвердительно и объяснил причину своей уверенности. Эллери согласился с моими доводами, и все же Херрин не мог оказаться в этой комнате.
«Отлично, — заявил тогда мой драгоценный сын. — Но может быть, его все-таки не было?» — «А как же следы?» — возразил я. «У меня есть идея», — сказал Эллери и направился в спальню.
Инспектор вздохнул:
— Идея у него, безусловно, была. В спальне Эллери осмотрел туфли на ногах мертвого Херрина, снял их, взял у Джимми порошок для снятия отпечатков, потребовал образец отпечатков пальцев О'Шонесси, посыпал туфли порошком и обнаружил четкий отпечаток большого пальца, который при сравнении оказался принадлежавшим О'Шонесси! Мы искали его отпечатки по всей квартире, кроме единственного места, где они действительно оказались. Кому могло прийти в голову искать отпечатки пальцев убийцы на туфлях его жертвы?
— Маловероятное место, — усмехнулся итальянец. — Ну и какой вывод из этого следовал?
— Эллери рассудил, что, если Херрин не был в столовой, а его туфли были, значит, кто-то другой надел их или оставил с их помощью следы. Просто, не так ли? Но до этого надо было додуматься! — Старик с раздражением посмотрел на склоненную голову сына: — Эллери, что ты читаешь? Тебя едва ли можно назвать гостеприимным хозяином!
— На сей раз осведомленность сыщика-любителя в вопросах дактилоскопии оказалась как нельзя кстати, — заметил Сэмпсон.
— Эллери!
Эллери встрепенулся, с торжествующим видом взмахнул книгой и начал читать вслух озадаченной публике:
— «Если они ложились спать в сандалиях, то ремни так впивались им в ноги, что сандалии потом было невозможно снять. Поэтому, когда старые сандалии развалились, они надели башмаки из недубленой воловьей кожи».[2] Знаешь, папа, это навело меня на отличную мысль! — С сияющим лицом он взялся за карандаш.
Инспектор поднялся.
— Когда мой сын в таком расположении духа, добиться от него чего бы то ни было невозможно, — проворчал он. — Пошли, Генри… Вы идете, Фьорелли? Нам пора в суд.
А ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В КОНТОРЕ…
Было одиннадцать часов, когда инспектор Квин покинул свою квартиру на Западной Восемьдесят седьмой улице в компании Сэмпсона, Кронина и Фьорелли, направившись к зданию уголовного суда.
В тот же самый момент, несколькими милями южнее, у мансардного окна библиотеки своей квартиры, находящейся на шестом этаже здания универсального магазина «Френч» на Пятой авеню, стоял человек. Это был не кто иной, как Сайрес Френч, главный акционер магазина и председатель совета директоров.
Френч устремил невидящий взгляд на запруженный транспортом перекресток Пятой авеню и Тридцать девяти улицы. Это был мужчина шестидесяти пяти лет, коренастый, полный, с суровым лицом и волосами серого цвета, одетый в темный костюм с белым цветком в петлице.
— Надеюсь, Уэстли, — заговорил Френч, обернувший, к человеку, сидящему за письменным столом у окна, вы всех оповестили о том, что сегодня утром собрание назначено на одиннадцать?
Уэстли Уивер кивнул. Это был румяный, чисто выбритый молодой человек лет тридцати с небольшим.
— Все очень четко указано, — вежливо ответил он, отрываясь от блокнота со стенограммой. — Вот копия меморандума, который я отпечатал вчера днем. Я отправил по копии каждому директору, а эту оставил для вас. — Уивер указал на лист голубоватой бумаги, лежащей рядом с телефоном. Кроме пяти книг на подставках из оникса, телефона и копии меморандума, на стеклянной крышке стола ничего не было. — Полчаса назад я также позвонил директорам по телефону. Все обещали быть вовремя.
Френч что-то проворчал и снова устремил взгляд на лабиринт из автомобилей внизу. Заложив руки за спину, он начал дребезжащим голосом диктовать деловые письма.
Через пять минут его прервал стук во входную дверь.
— Войдите! — с раздражением крикнул Френч, после чего послышались звуки возни с невидимой ручкой. — А, да, дверь заперта! — вспомнил Френч. — Откройте, Уэстли.
Уивер быстро вышел в прихожую и открыл тяжелую дверь, впустив маленького сморщенного старичка, который улыбнулся, продемонстрировав бледные десны, и с удивительным для его возраста проворством вошел в библиотеку.
— Всегда забываю про твою запертую дверь, Сайрес, — пискнул он, пожимая руки Уэстли и Френчу. — Я первый?
— Да, Джон, — ответил Френч с рассеянной улыбкой. — Остальные должны прибыть с минуты на минуту.
Уивер предложил старику стул:
— Садитесь, мистер Грей.
Для своих семидесяти лет Грей выглядел достаточно бодрым. Его птичью головку покрывали редкие седые волосы. На лице цвета пергамента то и дело появилась улыбка, приподнимавшая седые усы над красной губой.
— Как твоя поездка, Сайрес? — осведомился он, опускаясь на стул. — Уитни оказался сговорчивым?
— Вполне, — ответил Френч. — Если мы сейчас придем к соглашению, то сможем осуществить объединение менее чем за месяц.
— Отлично! Это большая удача! — заметил Джон Грей, потирая руки.
В дверь снова постучали, и Уивер вышел в прихожую.
— Мистер Траск и мистер Марчбенкс, — доложил он — И, если не ошибаюсь, из лифта выходит мистер Зорн.
В комнату вошли двое мужчин, к ним сразу же присоединился третий, после чего Уивер вернулся к письменному столу, и дверь со щелчком захлопнулась.
Вновь прибывшие обменялись со всеми рукопожатиями и уселись за длинным столом в центре комнаты. Они являли собой весьма своеобразную группу. Траск — А. Мелвилл Траск, как указано в «Светском справочнике», — сидел, развалившись на стуле, поигрывая лежащим перед ним карандашом. Его компаньоны не обращали на него особого внимания. Хьюберт Марчбенкс был толстым румяным человеком лет сорока пяти. Время от времени раздавался его громкий голос с астматическим присвистом. Корнелиус Зорн разглядывал коллег из-под старомодных очков в золотой оправе. Голова его была лысой и угловатой, пальцы толстыми, под носом торчали рыжеватые усы, приземистая фигура заполняла собою стул. Он напоминал преуспевающего мясника.
Френч занял место во главе стола и обвел директоров торжественным взглядом…
— Джентльмены, это собрание войдет в историю универмага. — Он сделал многозначительную паузу и откашлялся. — Уэстли, позаботьтесь, чтобы у двери кто-нибудь дежурил и нас не беспокоили.
— Да, сэр, — Уивер поднял телефонную трубку. — Офис мистера Краутера, пожалуйста… Краутер? Кто? Ах да… Не ищите его, вы и сами справитесь. Пришлите кого-нибудь из детективов универмага к дверям кабинета мистера Френча, и пусть он проследит, чтобы нас не беспокоили, пока идет собрание директоров… Кого вы пришлете?.. Джоунса? Отлично! Скажите об этом Краутеру, когда он появится… Говорите, он здесь с девяти? Ну, передайте ему то, что я вам сказал; я сейчас очень занят.
Положив трубку, он занял место рядом с Френчем, взял карандаш и занес его над раскрытым блокнотом.
Четыре директора склонились над бумагами. Пока они знакомились с документами, Френч сидел, уставившись на голубое майское небо за окном; его тяжелые руки беспокойно шарили по крышке стола.
Внезапно он обернулся к Уиверу и негромко сказал:
— Чуть не забыл, Уэстли. Позвоните домой. Который сейчас час? Четверть двенадцатого… Они наверняка уже проснулись. Миссис Френч, наверное, беспокоится обо мне. Я не давал о себе знать со вчерашнего вечера, с момента отъезда в Грейт-Нек.
Уивер назвал телефонистке домашний номер Френча и вскоре заговорил в микрофон:
— Хортенс? Миссис Френч уже встала?.. Ну тогда Мэрион или Бернис?.. Хорошо, позовите Мэрион.
