Комиссар Сканкалепре отметил наконец исходную точку. Признаки начинали появляться.
Двумя днями позже жена садовника снова пришла к нему, опять утром, пока ее муж был занят в кабинете адвоката, где он выполнял обязанности секретаря и доверенного лица. Едва войдя, женщина, не говоря ни слова, положила комиссару на стол письмо. Комиссар взял его, прочитал адрес.
- Что? Еще одно письмо?
Он посмотрел его на свет, понюхал, повертел и разобрал штемпель: Рим, 22-5-55, XI 1-17.
- Двадцать второго числа, пятого месяца, пятьдесят пятого года, двенадцатый почтовый сектор, семнадцать часов. Очень занимательная игра в лото! - воскликнул комиссар.
Женщина ничего не понимала в этих загадочных цифрах, но позволила комиссару вскрыть письмо. Внутри показался конверт с надписью "Джулия". Комиссар спросил:
- Это все тот же почерк?
- Да, - отвечала синьора Фолетти. - Только те, другие, приходили из Милана, а это, судя по всему, из Рима.
Комиссар больше не стал ее задерживать. Но прежде чем проводить, с суровым видом предупредил:
- Ни за что на свете вы не должны обмолвиться ни словом об этом кому бы то ни было. Понятно? Даже вашему мужу. Впрочем, мужу особенно. Это помешало бы следствию и вам принесло бы хлопоты! Ибо в вашей истории достаточно двусмысленности!
Когда женщина ушла, комиссар Сканкалепре расположился поудобнее и, в угоду естественному чувству профессионального любопытства, вскрыл конверт при помощи перочинного ножа. Он никогда до этого не распечатывал письма с таким нетерпением, даже во времена молодости, когда был влюблен.
Он увидел листок деловой бумаги, исписанный мужским почерком. Осмотрел листок с лицевой стороны и с обратной, прочитал подпись: "Люччано", затем начал чтение.
"Дорогая Джулия!
Я ждал тебя в четверг до половины шестого. Жалею, что ты не пришла, так как я хотел сказать тебе хотя бы "до свидания", прежде чем уехать. Но, несомненно, лучше, что мы не увиделись. Расставание было бы еще тяжелее. Мои служебные обязанности не позволяют мне приехать сюда жить. Я тоже очень сожалею, что покидаю эту маленькую квартирку, где мы провели столько счастливых часов. Расстояние, нас разделяющее, впредь сделает наши свидания невозможными. У меня еще есть три конверта, подписанные тобой, и я ими воспользуюсь в случае, если придется заехать в Милан в четверг. В настоящее время я не имею постоянного места жительства, так как по работе вынужден совершать постоянные разъезды по Центральной Италии. Когда же я обрету под ногами почву, что очень нелегко в Риме, я сообщу тебе адрес. Со всей любовью, твой
Люччано".
Несмотря на все эти доказательства, сознавая, что никогда нельзя предвидеть, куда зайдет следствие, комиссар Сканкалепре начал с того, что умолчал перед адвокатом Эзенгрини о второй части откровения инженера Фумагалли относительно загадочного любовника синьоры Джулии. Он упорно хранил молчание и не обмолвился ни словом и об истории с письмами.
Разумеется, было условлено, что если поступят другие послания, они немедленно будут доставлены ему.
Следователь, менее проницательный, чем Сканкалепре, без сомнения, праздно ждал бы, когда придет следующее письмо. Но Сканкалепре был прирожденный полицейский и знал, что никогда нельзя терять времени даром, пока все доказательства не собраны. Он, однако, посоветовал адвокату забрать из колледжа дочь.
Когда синьорина Эмилия прибыла, он пошел увидеться с ней и, болтая о дожде и хорошей погоде, спросил, не писала ли она писем своей матери из Милана. Девушка действительно иногда писала, но он легко понял, что речь идет о нормальных письмах, адресованных домой.
Закончив это маленькое побочное и почти излишнее расследование, комиссар отправился в Милан и с помощью двух младших офицеров прошелся по всем каморкам привратников на бульваре Премуда. Он намерен был охватить своим расследованием даже перпендикулярные улицы, первые дома, если бы случай, благосклонный к дотошным следователям, не позволил ему после двух дней работы выяснить, что за последние пятнадцать дней на бульваре Премуда сдавались в наем три квартиры. Одну из них снимал некий Люччано Барзанти. Привратница дома, где было сделано это открытие, подтвердила, что синьор Люччано Барзанти был молодым человеком, лет тридцати, высоким, спортивного вида и (самая главная деталь) не лишенным женского внимания. Привратница смогла даже припомнить, что среди дам, которых принимал синьор Барзанти, была одна, приходившая регулярно по четвергам. Имелась в виду красивая дама, очень молодая, которая приезжала на такси около четырех часов после полудня и уходила без малого в шесть. У нее были каштановые волосы, собранные в шиньон на затылке, несколько пышные формы; она была элегантной, но без особой изысканности. Это, по всей видимости, была дама определенного ранга, поскольку проходила мимо окошка привратницы, пытаясь избежать любопытного взгляда той и выказывая некоторое смущение.
В этом беглом портрете комиссар Сканкалепре без особого труда узнал синьору Джулию. Он был также препровожден в две маленькие комнаты, все еще пустые, где проживал Барзанти. Он вошел туда, исполненный удивления, осмотрел маленькую ванную комнату и закрыл кран умывальника, из которого текла тонкая струйка воды. Он никак не мог решиться положить конец этому визиту, неотступно преследуемый невидимым присутствием синьоры Джулии! Синьора Джулия! И в этой комнате!
А Люччано Барзанти? Без сомнения, один из теперешних молодцов, которые без особого различия коллекционируют симпатии и даже любовь легкомысленных женщин. Этот бравый любитель легких приключений, охотник до манекенщиц и продавщиц, решился на трудности любви с женщиной на десять лет старше его.., вне всяких сомнений, с корыстными намерениями. И чего не сделаешь ради того, чтобы удержать ускользающую любовь, ради самого образа исчезающей любви? Бедная синьора Джулия! Какая жалость! Других сведений для более полного описания Люччано Барзанти от привратницы он не добился и отправился в мэрию, в отдел гражданского состояния. И там ничего. Люччано Барзанти - один из тех, кто не занесен в акты гражданского состояния и кто сохраняет за собой постоянное место жительства в деревне или в своем родном городе и переезжает с места на место, не оставляя никаких следов в коммунальных архивах. И все-таки у комиссара было такое предчувствие, что рано или поздно он положит свою руку ему на плечо и скажет:
"Прошу следовать за мной, молодой человек. Полиция".
Глава 3
Возвратясь в М..., комиссар занес в свою записную книжку результаты поездки в Милан и проделанной там работы. Затем прибавил дополнительный пункт, наметив пока еще недостоверную линию в направлении Рима, по следам бедной синьоры Джулии. Именно так в глубине души он теперь называл ее: бедная синьора Джулия.
Дома, поглотив свое ежедневное блюдо спагетти, он этими же словами отвечал на расспросы жены: "Бедная синьора Джулия! Какая идея ее увлекла? Как она могла! Ох, женщины, женщины!" И он взмахнул над столом руками, сурово покосившись на дочь, которой было всего восемь лет, словно хотел защитить ее от будущих бед. Он, конечно, не имел в виду свою жену, вес которой приближался к центнеру и верность которой казалась более чем несомненной теперь, после десяти лет безоблачной супружеской жизни.
Но комиссар не произносил "бедная синьора Джулия" при адвокате Эзенгрини, который заходил к нему все эти два или три вечера. Он докладывал ему лишь о неотвратимо негативных результатах поисков, развернувшихся по всей Италии.
Чем больше комиссар размышлял о побеге синьоры Джулии и об элементарных сведениях, которые он собрал в ходе своего расследования, тем меньше, ему казалось, он понимал суть дела. Побег, но с кем? Не с инженером же Фумагалли... И не с Люччано Барзанти, по крайней мере, как можно было судить из его письма. Хотя, вполне возможно, что это письмо состряпано Барзанти и синьорой Джулией, уверенными, что жена садовника передаст его адвокату. В этом случае синьора Джулия как бы косвенным образом говорила своему мужу: "Я уехала с другим мужчиной, и будет лучше, чтобы ты меня не искал, если хочешь избежать скандала. То, что случилось, бесповоротно. Добейся развода по моей вине, делай, что хочешь, и забудь меня, как я тебя забыла".
И все-таки такое невозможно. А ее дочь? Могла ли она так внезапно потерять интерес к дочери? Почему она ни словом не дала знать о себе? Почему не написала какой-нибудь подруге, чтобы оправдать себя?
Он часто приходил к адвокату Эзенгрини; снова посетил дом, осмотрев его снизу доверху, обошел парк, заглянул в оранжерею и в забытый каретный сарай. Но ничто не наводило на новую мысль.
Наступил июль, с момента исчезновения синьоры Джулии прошло уже пятнадцать дней. Как-то утром почтовый служащий принес комиссару телеграмму из центрального комиссариата Рима.
