Вздохнув, мистер Пакингтон в свою очередь побрёл в спальню.
Случается, брошенная мельком фраза достигает своей цели не сразу. Только на следующее утро миссис Пакингтон по-настоящему осмыслила слова мужа.
Альфонсам женщины в годах лёгкая добыча…
Миссис Пакингтон была храброй женщиной. Она решилась взглянуть правде в глаза. Жиголо! Из газет она знала о жиголо всё. Оттуда же — об их жертвах наивных стареющих женщинах.
Неужели Клод — жиголо? Миссис Пакинггон решила, что, вероятно, да. Хотя, с другой стороны, жиголо живут за счёт женщин, а он как раз всегда платил за неё. Да, но на самом-то деле платил не он, а мистер Паркер Пайн или уж, если на то пошло, она сама из тех двухсот гиней.
Значит, она — стареющая дурочка? Неужели Клод втайне смеётся над ней? При этой мысли лицо её вспыхнуло.
Ладно. Она — стареющая дурочка, Клод — жиголо. Ну и что? Хотя, наверное, в таком случае давно уже следовало подарить ему что-то. Золотой портсигар, например. Что-нибудь такое.
Повинуясь внезапному импульсу, она выскочила из дома и направилась в «Асприз». Вскоре портсигар был выбран и оплачен.
Днём они обедали с Клодом в «Клариджес». За кофе миссис Пакингтон достала портсигар из сумочки.
— Маленький подарок, — неловко пробормотала она.
— Мне? — нахмурился Клод.
— Да. Надеюсь, он тебе нравится?
Рука Клода тяжело опустилась на золотую коробочку и отшвырнула её через весь стол.
— Это ещё зачем? Я не возьму. Убери. Убери, я сказал.
Он был взбешён. Его глаза так и сверкали.
— Извини, — пробормотала миссис Пакингтон, пряча портсигар в сумочку.
Между ними возникла напряжённость, так и не исчезнувшая до конца дня.
На следующее утро Клод позвонил ей.
— Мы должны увидеться, — заявил он. — Я могу зайти к тебе днём?
Она предложила зайти в три.
К трём Клод явился. Очень бледный, донельзя сдержанный. Напряжённость стала ещё ощутимей.
Неожиданно он взорвался.
— За кого ты меня принимаешь? Мне необходимо это знать. Мы ведь были друзьями, не так ли? Да, друзьями. И, тем не менее, ты думаешь, что я жиголо! Живу за счёт женщин. Ты ведь так думаешь, да?
— О нет, нет же.
Взмахом руки он отмёл её возражения. Его лицо совсем побелело.
— Нет, именно так ты и думаешь! Ну что ж, я пришел сказать, что это правда. Всё правда. Мне платят, чтобы я обедал с тобой, развлекал тебя, притворялся влюблённым и заставлял забыть мужа. Это моя работа. Достойное ремесло, не правда ли?
— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросила миссис Пакингтон.
— Потому что с этим покончено. Не могу больше. Только не с тобой. Ты другая. Я преклоняюсь перед тобой, я, наконец, тебе верю.
Он подошёл к ней вплотную.
— Ты, наверное, думаешь, что и теперь это только слова, часть игры. Я докажу, что это не так. Я уезжаю — навсегда. Ради тебя. Я покончу с этим ненавистным существованием и стану мужчиной, достойным тебя.
Неожиданно он притянул её к себе. Их губы встретились. Так же внезапно он отпустил её и отступил назад.
— Прощай. С тех пор как я родился, я всегда был подлецом. Клянусь тебе, я изменюсь. Помнишь, ты сказала однажды, что любишь читать колонку объявлений о розыске пропавших. Отныне, раз в год, в этот самый день, ты будешь находить там и моё объявление. Ты будешь знать, что я жив и помню тебя. Тогда ты поймёшь, сколько ты для меня значила. И ещё одно. Я ничего не взял у тебя. Теперь я хочу кое-что тебе дать.
Он снял с пальца простенькое золотое кольцо.
— Оно принадлежало моей матери. Я хочу, чтобы его носила ты. Прощай.
И он решительно зашагал прочь, оставив миссис Пакингтон растерянно стоять на крыльце, сжимая в руке золотое кольцо.
Этим вечером Джордж Пакингтон вернулся домой рано. Жена сидела перед камином и задумчиво смотрела в огонь. Отвечала она мягко, но как-то отстранённо.
— Послушай, Мэри, — неожиданно выпалил мистер Пакингтон. — Насчёт этой девушки…
— Да, милый?
— Я… я совсем не хотел тебя огорчать. Ты же понимаешь. У нас с ней ровным счётом ничего такого.
— Я знаю. Глупо было с моей стороны ревновать. Конечно, ходи с ней куда хочешь, раз это доставляет тебе удовольствие.
О таких словах мистер Пакингтон мог только мечтать. Но, как ни странно, услышав их, он не испытал ни малейшего удовлетворения. Совсем даже напротив! Что за радость встречаться с девушкой, если твоя жена чуть не сама об этом просит? Это, чёрт возьми, не по правилам! Бесшабашный гуляка, крутой мужик, играющий с огнём, в мгновение ока бесславно сгинул, оставив вместо себя опустошённого — и не только морально — Джорджа Пакингтона. Девица оказалась настоящей чертовкой.
— Мы могли бы выбраться куда-нибудь вместе, если хочешь. А, Мэри? — робко предложил он.
— Не думай обо мне, дорогой. Я совершенно счастлива.
— Но я действительно хочу куда-нибудь с тобой съездить. Мы могли бы отправиться на Ривьеру…
Миссис Пакингтон отстранённо ему улыбнулась. Бедный старый Джордж. Какой он всё-таки хороший. Такой старый, милый, несчастный. И в его жизни совершенно не было того тайного блеска, который возник в её. Она улыбнулась бедняге ещё нежнее.
— Было бы здорово, дорогой, — сказала она.
* * *
Мистер Паркер Пайн совещался с мисс Лемон.
— Накладные расходы? — осведомился он.
— Сто два фунта четырнадцать шиллингов и шесть пенсов, — сообщила мисс Лемон.
В этот момент дверь распахнулась, и появился мрачный как туча Клод Латрэ.
— Доброе утро, Клод, — приветствовал его мистер Паркер Пайн. — Всё прошло хорошо?
— Надо думать.
— Кольцо. Что вы, кстати, там выгравировали?
— Матильда, — мрачно сообщил Клод. — Тысяча восемьсот девяносто девять.
— Превосходно. А текст объявления?
— «Стараюсь. Помню. Клод».
— Запишите пожалуйста, мисс Лемон. В колонку объявлений о пропавших. Третье ноября сроком — дайте подумать… Расходы сто два четырнадцать и шесть. Да, сроком на десять лет. Это оставляет нам чистый доход в девяносто два фунта два шиллинга и четыре пенса. Приемлемо. Вполне приемлемо.
— Послушайте, — взорвался Клод, дождавшись, когда мисс Лемон выйдет. — Мне это не нравится. Это… подло.
— Милый мой!
— Подло, я говорю. Она хорошая… очень хорошая женщина. Меня тошнит от всей этой лжи и слезливого вздора, которым я её кормил, чёрт меня побери!
Мистер Паркер Пайн поправил очки и взглянул на Клода с некоторым интересом. Научным интересом, если быть точным.
— Бог ты мой, — сухо сказал он. — Что-то не припомню подобных проблесков совестливости на протяжении вашей — кхм! — скажем, славной карьеры. Вспомнить хотя бы ваши беспримерные по своей наглости подвиги на Ривьере или ужасно бессердечное обращение с миссис Хэтти Уэст, женой калифорнийского огуречного короля, когда вы так явно обнаружили свои корыстные интересы.
— Я становлюсь другим, — пробормотал Клод. — Это… нехорошо, вся эта игра…
Теперь мистер Паркер Пайн говорил с Клодом как мастер, наставляющий любимого ученика:
— Милый мой Клод, считайте, что вы совершили акт милосердия. Вы дали несчастной женщине то, в чем она нуждалась: роман. Женщине не нужна страсть, рано или поздно она разлетится вдребезги и оставит лишь боль. Роман же она всегда сможет сохранить в своём сердце и греться им долгие годы. Я знаю людей, мой мальчик. Говорю вам: подобного эпизода ей хватит на долгие годы.
Он кашлянул.
— Так что мы полностью выполнили свои обязательства перед миссис Пакингтон.
— Всё равно, — пробормотал Клод, — мне это не нравится.
И ушёл. Мистер Паркер Пайн достал из стола чистую папку и написал на обложке:
«Спонтанные проблески совести у закоренелого жиголо. Примечание: взять под наблюдение».
