Я наконец бросила взгляд на стены, где были развешены работы заграничной знаменитости. Их было около двух дюжин.
— Пошли, — Лапидус, видимо, тоже освоился и увлек меня к картинам.
Честно говоря, работы меня не поразили, я ожидала большего. Все полотна были небольшого размера и выполнены в разной манере, хотя что-то неуловимо общее их и объединяло.
Подошедший с подносом официант предложил нам шампанское. Мы взяли бокалы и продолжили осмотр. Коля по каждой работе высказывал свое мнение, с которым я не торопилась соглашаться. Я потягивала отличное шампанское и рассеянно слушала Колин треп, по старой привычке не забывая изредка поглядывать по сторонам. Мы еще не осмотрели и половины экспозиции, когда я заметила, что в дальнем конце зала появилась небольшая группа людей. Навстречу им сразу же бросились журналисты и фоторепортеры.
— Вон она, — Лапидус дернул меня за рукав, — Эльвира Левицки.
— Вижу, — я спокойно высвободила руку. — А кто это с ней, какое-то знакомое лицо?
— Господи, Иванова, ты что, телевизор не смотришь? — Лапидус, как мне показалось, сильно удивился.
— Смотрю иногда, — пожала я плечами.
— Это ее дочь, — чуть громче, чем нужно, сказал Коля, — Вероника Дюкина — ведущая программы новостей.
— Понятно, — вспомнила я лицо, которое несколько раз видела по телевизору.
Надо сказать, что на экране она была совершенно другой, все-таки телекамера не совсем точно передает изображение. А может, у нее просто была другая прическа?
Дюкина имела озабоченный, если не сказать растерянный вид. В ее лице было что-то щемяще детское и неуверенное. Широко распахнутые глаза смотрели как-то настороженно и покинуто, скуластое лицо придавало ее облику что-то мальчишески-угловатое, как, впрочем, и острые ключицы и немного нескладная фигура. Она была миловидна, но по сравнению со своей матерью выглядела простушкой. Мадам Левицки покоряла царственной осанкой, независимым видом, гордой посадкой головы, не говоря уж о замечательно красивом лице, которому морщины придавали даже какой-то шарм, заставляя думать, что перед вами не просто прекрасная, но умудренная жизнью женщина.
— Значит, — спросила я, — этот лысоватый смазливый мужик, который трется там вместе с ними, Альберт Дюкин?
— Да, — Лапидус понизил голос, — владелец телеканала ТТС и по совместительству муж Вероники.
— Но он, кажется, намного старше своей жены, это так?
— Зато у него много денег, — отмахнулся Николай.
Я повнимательнее присмотрелась к Дюкину. Не каждый день видишь вот так рядом заправил телеканалов. Чуть полноватый, среднего роста, он впечатлял своей размеренно-танцующей походкой и манерой держаться. В последней было столько же важности, сколько и игривого пренебрежения, граничащего с кокетством. Живые карие глаза смотрели с ироническим прищуром, губы постоянно растягивались в ничего не обещающую, но полную смешливого лукавства улыбку, прямой крупноватый нос, казалось, к чему-то принюхивался, черные брови беспрестанно двигались, то сходясь на переносице, то прыгая вверх, то причудливо выгибаясь, и тогда вся его холеная, немного оплывшая физиономия светилась чисто женским жеманством.
— Если бы не лысина, его можно было бы смело назвать героем-любовником, — насмешливо прокомментировала я.
— По-твоему, герой-любовник и лысина — несовместимые понятия? — с ноткой раздраженного несогласия в голосе спросил Коля.
— Для меня — да, — самоуверенно заявила я.
Как будто услышав меня, Дюкин посмотрел в мою сторону. Потом отвел взгляд, поправил бордовый шейный платок и, заложив руки за спину, уставился в средиземноморский пейзаж, чьи кричащие краски больно били по глазам. Картина была выполнена в старой авангардистской манере Левицки. Потом взгляд Дюкина скользнул по улыбающемуся лицу своей талантливой родственницы и остановился на нем. Мадам Левицки что-то оживленно рассказывала. Как только она прервала повествование, которому вся эта любопытная свита, состоящая из коллег, журналистов и фотокорреспондентов, с почтительным трепетом внимала, Коля, закусив удила, кинулся к ней с рекламным проспектом в руке. Словно заразившись его энергией, остальные тоже поспешили к Эльвире Левицки.
Окруженная толпой поклонников, она исчезла из моего поля зрения. Я прошла в другой зал, где мирно дремали копия роденовской «Вечной весны» и тусклые полотна фламандцев. Села на кожаный диванчик и принялась рассматривать охотничий натюрморт. Почему-то меня успокаивали и мертвая плоть убитых птиц, и кувшины с вином в плетенках. В соседнем зале было слишком много «жизни», вот мне и захотелось почти кладбищенского покоя. Жаль, что нельзя было закурить! Посидев эдак минут пятнадцать, я вернулась в стихию прогорклого авангарда мадам Левицки.
— Господа! — обратилась к толпе сухопарая дама в наглухо застегнутом пиджаке, стоящая у невысокого столика, на котором были разложены альбомы в цветных глянцевых суперобложках. — Имею честь представить вам новый альбом с репродукциями картин госпожи Левицки.
Помпа, с которой «синий чулок» предлагала приобрести репродукции Левицки, настроила меня на отчужденно-воинственный лад.
— Ты не купишь? — услышала я у самого уха голос Кольки.
Я только пожала плечами, сдерживая злобную усмешку. Упоенный заморским авангардом под русским соусом, Коля не заметил моего движения. Наблюдению за ажиотажем у столика я предпочла одинокую прогулку вдоль увешенной картинами стены. Столик с разложенными на нем альбомами репродукций, бесспорно, вызывал в душах преданных поклонников мадам Левицки тот священный трепет, какой у участников спиритического сеанса вызывает вращающийся стол, сидя за которым, они чают свидания с душами умерших. Пока вся эта толпа лихорадочно скупала альбомы, я с умным и, что главное, независимым видом пялилась на очередной пейзаж.
— Вот, посмотри, здесь таких работ нет, — окинул Коля взглядом помещение, — что-то ты совсем скисла.
Невесть откуда снова появившийся за моим плечом, озаренный светом искусства, Коля разглядывал репродукции с каким-то страстным ожесточением. Страницы так и мелькали у него под руками.
— Дай-ка посмотреть, — я принялась лениво перелистывать альбом. — Да-а, это нечто другое. Если бы мне сказали, что это написано Левицки, я бы не поверила!
Картины действительно были так непохожи на те, что висели на стенах, что я засомневалась в правильности того сурового приговора, который вынесла искусству заморской дивы. Здесь было много общего с творчеством постимпрессионистов. Тонкое мастерство рисунка сочеталось со смелыми цветовыми и композиционными решениями, благодаря чему достигалась чудесная гармония.
— Да, это стоит купить! — обрадовалась я.
С альбомом под мышкой я вышла из выставочного зала. Коля остался еще на какое-то время потусоваться. Перед тем как расстаться, он поведал мне, что «синий чулок» — не кто иная, как секретарь и компаньонка Эльвиры Левицки. Я прошлась насчет ее недоступно-горделивого вида, на что Коля возразил, что, мол, именно такой головастой стерве и стоит доверять свои дела. Я снова пожала плечами и поспешила к выходу.
Спустя два дня мой сон был потревожен телефонным звонком.
— Да, — я протянула руку к лежавшей на тумбочке трубке.
— Здравствуйте, — раздался незнакомый мужской голос, — вы Татьяна Иванова?
— Да, — я судорожно зевнула и взглянула на часы: половина девятого.
— У меня к вам дело, — без обиняков сказал абонент, — мне нужны ваши услуги. Меня зовут Степан Федорович…
— Очень приятно, — не без иронии ответила я — решительный тон собеседника казался мне не очень подходящим для такого раннего часа. — Что у вас за дело?
— Это не телефонный разговор, — довольно резко произнес Степан Федорович, — приезжайте ко мне. Я дам вам адрес…
Да что он себе позволяет — звонит в такое время да еще не просит, а прямо-таки требует, чтобы я приехала к нему!
— А сами вы не…
— Нет, — нагло перебил меня Степан Федорович, и я поняла, что этот человек привык командовать. — Вы получите хорошие деньги, если выполните то, о чем я вас прошу. Приезжайте прямо сейчас.
Его тон стал еще более требовательным и официальным. Скажу честно, такое отсутствие такта и элементарных представлений о вежливости и уважении — я же самый крутой сыщик в городе, черт возьми! — заинтриговало и раззадорило меня. А правда, почему бы не съездить к этому упертому нахалу и не поглядеть в его бессовестные глаза?
— Диктуйте адрес, — сухо сказала я.
Положив трубку на аппарат, я поднялась и, не одеваясь, достала из ящичка стола замшевый мешочек с додекаэдрами с цифрами на каждой грани, с которыми я советуюсь по любому поводу. Для кого-то это прозвучит не слишком убедительно, но я в это верю и на практике проверила правдивость их предсказаний. Я вытряхнула гадальные кости на ладонь и, сконцентрировавшись, насколько мне это позволяло не вполне бодрое самочувствие, метнула их на стол. На этот раз выпали числа 27+12+20. У меня феноменальная память, и многие толкования я помню наизусть, но все же решила заглянуть в толковник, чтобы не ошибиться. Там я прочла: «Возможно, вы получите неожиданно большую прибыль в каком-то деле».
