- Я сидел в тюрьме пять лет, - сказал Семен, наливая всем кофе, - если это вас страшит, можете уйти. Я не держу.
- Ты нас выгоняешь, что ли? - спросила Алена чуть дрогнувшим голосом.
- Нет, сидите, пейте кофе, - ответил Семен, - можете заходить еще, если хотите...
Повисла неловкая пауза. Все пили кофе и не знали как продолжать разговор.
- А за что ты сидел? - спросила Инна.
- За валюту, - ответил Семен.
Он всегда отвечал так, когда хотел избежать дальнейших расспросов. За валюту, значит, практически незаконно осужденный. Пострадавший от политических игр и, значит, заслуживающий не только сочувствия, но и моральной реабилитации.
Семен улыбнулся. В голове всплыла фраза "Последний хищник выпущен из клетки. И завтра начнется охота на волков". Может быть, последний хищник это Бомба, который недавно вышел из тюрьмы. "Из клетки". Бред какой-то. Неужели кто-то решил его запугать, вот так по-детски. Здесь на свободе, он тоже не какая-то сявка тупорылая. Определённый вес имеет, и не хрен ему угрожать.
- У нас урок через десять минут, - произнесла Алена, прервав мысли Семена, - мы пойдем.
- Идите, - задумавшись о своем, безразлично ответил Семен.
И девчонки ушли.
3
Девчонки ушли, а Семен подумал, что ту девушку тоже звали Инна. И возраст у нее семь лет назад был такой же, как у этих малолеток сейчас. Семен тогда, до того рокового вечера и последующей ночи, не знал никого из той компании, с которой его потом будут связывать воспоминания долгих пять лет. И не только воспоминания, но и толстая папка уголовного дела.
Жизнь шла своим чередом и вот однажды как-то вечером тупой амбал Бомба, которого Семен знал по работе на валютном пятачке, предложил съездить в гости на день рождения к какой-то Таньке-Гарпии, которая славилась тем, что, обладая приятной внешностью, отдавалась всем подряд.
Но особенно хорошо у нее получалось взять в рот. В этом своем умении она тоже никому отказа не давала. Бомба так хорошо и подробно расписал Танькины успехи на этом поприще, что Семен сломался и решил сам посмотреть на легендарную Таньку. У него была тогда лиловая "восьмерка" - самый шик, козырная тачка настоящего "мажора".
По дороге на хазу где справлялся день рождения у овощного рынка они прихватили с собой какого-то Алика - невысокого кудрявого азербайджанца примерно их возраста. Алик был одет в ядовито-зеленый с красным спортивный костюм и лакированные туфли с отрезными носами. Белые носки сверкали издалека. Вообще Семену не очень нравилось общаться с "чёрными". Но Бомба сказал, что у Алика есть травка, какой никто в этом городе не курил, потому что отец Алика сам этим делом заправляет. Семен, по правде говоря, "по работе" частенько якшался со всякими отбросами и подумал, что одним Аликом среди знакомых больше, одним меньше - ничего не меняет. И ошибся.
Алик, увидев их машину, замахал руками. Он чертовски замерз в своих модных туфлях и в кожаной куртке из неровных кусочков. На улице и правда было непривычно холодно для питерской зимы, обычно мягкой и слякотной. Алик сел в машину, долго цокал языком, приговаривая: "Ах, хароший, тачка, да. Надо печка включить погромче, да". Потом попросил Семена поставить в магнитофоне замызганную кассету со своими чуркестанскими песнями. И всю дорогу подпевал гнусавым голосом, пока Семен не выкинул кассету назад, где сидел Алик.
- Зачем так делаешь, а? - обидевшись, спросил Алик. Семен ничего не ответил.
Приехали они на квартиру к какому-то длинному худому рыжеволосому Ваське. С Васькой Семен тоже не был знаком. Это был приятель Бомбы и Алика. Компания собиралась именно у Василия по причине временного отсутствия родителей. Те были в отпуске, далеко от дома, что позволяло Василию вести чудесную жизнь, напиваясь и наедаясь каждый день на халяву за счет гостей. Взамен гости требовали кровать, чистые простыни и иногда ломали мебель. Чистых простыней уже не осталось, а вот мебели было еще достаточно. Вася нигде не работал, учился в каком-то ПТУ, в которое не ходил никогда.
Семен не особо любил распивать в малознакомых компаниях, но тяга к общению с прекрасным полом всегда пересиливала врожденную осторожность. Когда Семен, сняв ботинки, прошел в комнату, чтобы поставить на стол бутылку шампанского и водку, он и увидел Инну и Таньку. Они сидели на диване и без интереса смотрели телевизор. Кто из двух девушек был Танькой-Гарпией, Семен понял сразу по глазам. Таких блядских глаз Семен не видел никогда. Она смотрела на него, словно уже делала минет.
Инна, конечно, была не такой вызывающе распутно-красивой, как Танька, но тоже ничего себе, симпатичная. Светлые волосы вились и локонами ложились на худенькие плечи, облаченные в белоснежную блузку. Свои чудные ножки и попку в короткой юбке Инна прикрывала вышитой подушкой с дивана. У неё заметно подрагивали руки, наверное от волнения и Семён сел рядом с Танькой.
Танька была черноволосая, волосы цвета вороньих крыльев, но самой влекущей и манящей частью тела у Таньки были, конечно же, губы. Накрашенные ярко-красной помадой, пухлые, они как будто жили своей жизнью, находясь в постоянном движении. То вытягивались в трубочку, то сжимались, то приоткрывались и ласкали друг друга. Иногда Танька как бы невзначай медленно проводила по краешкам губ остреньким языком и сама закатывала глаза, тая от удовольствия.
Семен без излишних предисловий представился девчонкам и тут же выдал целую серию новых анекдотов, рассмешивших их обоих. Сразу же стало легко общаться. Семен с Инной пододвинули журнальный столик поближе к дивану. Танька по-хозяйски взяла из серванта бокалы, они налили шампанского и выпили за знакомство. Инна все-таки вела себя настороженно, пристально вглядываясь в глаза Семена, улыбаясь только изредка и не допивая шампанское.
Зато Танька хохотала, как заведенная, над шутками и даже пару раз уже чмокнула его в щеку. Потом к ним присоединились Бомба, Алик и Василий, до этого говорившие на балконе как бы "по делу", а на самом деле пробовавшие на крепость травку, принесенную Аликом. Алкоголь развязал языки, говорили о разном, шумно чокались. Скромная закуска быстро закончилась, а водка все лилась Ниагарским водопадом. Это никого не смутило, компания продолжала пить и пьянеть по космически. Потом все, кроме Инны, пробовали на балконе травку, принесенную Аликом. Алик как раз тогда спросил у Бомбы:
- Телок не мало? Нас четверо - их двое? Как будем делить, да?
- Не ссы, - ответил Бомба, - Танька за троих отработает.
Алик довольно захихикал, а Бомба сразу же пошел первый трахнуть Таньку. Открыть, так сказать, почин. Он взял девушку за руку и без слов повел в спальню. Танька пошла охотно, у самой двери помахала всем ручкой и сказала: "Бай-бай!", показав блестящие знания английского языка.
Инна сразу же после того, как Танька ушла, села поглубже в уголок дивана и закрылась подушкой. Чего она не ушла тогда сразу, было не понятно? Постеснялась показаться смешной трусихой? Ждала Таньку? А может быть просто и не могла представить что с ней может произойти? Да, лучше было бы если б она тогда ушла...
Но Инна осталась. Сильно подвыпивший Василий что-то долго говорил ей, сидя рядом, размахивая руками и то и дело подсовывая ей бокал с шампанским, и убеждая выпить с собой на брудершафт, но Инна оттолкнула бокал и пролила на диван шампанское. Василий, ни сказав ни слова, побежал на кухню за полотенцем, где курил в это время Семен, и пожаловался возмущенно:
- Вот сучка, шампанское пролила, диван испортила. А я к ней по-доброму. Не хочет пить на брудершафт. И трахаться не даст, наверное. А у меня уже стоит, как Останкинская телебашня. И зудит, как комариный укус.
Василию хорошо удавались описательные сравнения.
- Не гоноболь, Василий, - сказал выходивший в из ванны удовлетворенный Танькой Бомба, когда услышал жалобы Василия, - Танюха душ примет, приласкает и тебя. А эту целку-недотрогу мы разведем сегодня, не ссыте.
Бомба закурил, задумался и предложил Семену:
- Может, ты попробуешь ей влудить? Она вроде на тебя не так, как на всех, поглядывала? Я видел.
- Может, и попробую по настроению, - сказал Семен и потушил сигарету.
Инна ему нравилась и он не отказался бы попробовать расколоть этот миленький грецкий орешек, облаченный в коротенькую юбочку. Но не насилием, естественно, а нежностью и лаской. Горячими, как поцелуй словами и страстными обещаниями. Но пока даже заговорить с Инной у Семена не получилось. К тому же он курнув после выпивки совсем потерял контроль над своей головой, которая убегала от него, носилась по комнатам, а потом возвращалась опять и усаживалась на шею.
Танька, вскоре выйдя из душа, сразу же повисла на разомлевшем Семене, и уже через пятнадцать минут они уже кувыркались на большой тахте родителей Василия. А потом, после секса с Татьяной, Семену уже и вовсе не захотелось заниматься недотрогой Инной. Растрачивать на нее впустую дорогостоящие комплименты. В восемнадцать лет все гораздо проще и сложней одновременно. Кто как умеет.
