– Может, ты все-таки назовешь его?
– Нет, пока ты не поклянешься, что входишь в дело, я тебе ничего не скажу.
– Скажи, а с чего ты взял, что жертва с вами заодно?
– Он тоже любит деньги и всем сердцем ненавидит свою семью! – с пафосом воскликнул Вольт.
– Понятно, – задумчиво протянул Ребров, – и насколько сильно выражается его ненависть в денежном эквиваленте?
– Два миллиона евро.
– Ничего себе! – присвистнул Кузьма. – Вячеслав, это уже не детские игры и забавы. Обычно такие развлечения ведут к большой беде. Это не шприц с сырыми яйцами. Ты отдаешь себе в этом отчет?
Ребров кинул внимательный взгляд на друга. Но Вольт казался очень спокойным и уверенным в себе. Его серые глаза были безмятежны. Два миллиона евро…
– Ты уверен, что у семьи вашей жертвы найдется столько наличных? И почему вдруг евро? Не проще ли потребовать выкуп в долларах?
– Не волнуйся, найдется и не только в долларах, но и в английских фунтах и евро тоже. А евро мы выбрали для удобства. Одна стодолларовая купюра весит ровно один грамм. Следовательно, два миллиона будут весить двадцать килограммов. Это только в кино пять миллионов помещаются в маленьком чемоданчике, а на деле это полная туфта. Я прикинул, что в евро весь выкуп будет весить около пяти килограммов и сможет уместиться в небольшой сумке, – объяснил другу Вольский. Взглянув на часы, он нетерпеливо спросил: – Так ты с нами или нет, а то Ромашка с Оксаной скоро будут здесь?
– А как будут поделены эти два миллиона?
– Тебе достанется полмиллиона, – Вольт со спокойной уверенностью смотрел на него. – Неплохо для начала карьеры? Университетский диплом и богатые родители это конечно хорошо, но настоящую независимость могут дать только очень большие деньги.
– А что мне придется делать?
– Скажу, когда дашь свое согласие. Ну, давай, Кузя, решайся!
– Нет, так не пойдет. Как я могу на что-то решиться, если не знаю, что меня ожидает?
– Согласен, вопрос законный, – кивнул Вольт. – Ты будешь делать то, что умеешь: водить машину. Ты же забираешь деньги.
– Прекрасно! – фыркнул Ребров. – Как всегда ты для меня приберег самое опасное задание!
– Ошибаешься. Это задание как раз самое простое и легкое. Если ты согласишься быть с нами, я расскажу тебе обо всем подробнее. Уверяю тебя, никакой опасности нет. Это проще, чем…
Послышались чьи-то шаги, Вольт нахмурился и поднял руку, призывая друга к молчанию.
Вошел Роман Мякишев, которого друзья звали Ромашкой – огромный парень ростом около двух метров. Он был на год моложе Кузи и Вольта, жил неподалеку от них и тоже учился в университете, правда, на биологическом факультете. Роман с детства питал слабость к братьям нашим меньшим, вечно возился со всякой живностью, подкармливал бездомных собак и кошек и мечтал заниматься генной инженерией.
У него было круглое лицо с маленькими глазками и лоснящимися толстыми розовыми щеками. Мясистые, оттопыренные уши на бритой голове и небольшой нос пуговкой придавали лицу вид простодушно-доверчивый и делали его похожим на Чебурашку. Короткая мощная шея, обтянутая футболкой широченная грудь, огромные ручищи с накачанными на силовых тренажерах мускулами свидетельствовали о его упорстве и целеустремленности. Впрочем, люди, плохо его знавшие, скорее подумали бы о тупой упертости, приняв детское выражение лица за глупость. Роман Мякишев не был глупым, он с легкостью сдал вступительные экзамены в университет, к которым подготовился сам без помощи репетиторов, и был одним из лучших студентов на факультете.
– Ромашка, где Оксана? – с тревогой в голосе поинтересовался Вольт.
– Она мне позвонила и сказала… – Роман запнулся, натолкнувшись взглядом на Реброва.
Вольт кивнул.
– Можешь говорить. Он в курсе. Так что она тебе сказала?
Ромашка растянулся в кресле, которое жалобно заскрипело под его огромным телом.
– Оксана сказала, что нет смысла терять время на разговоры. Она приступила к выполнению своей части плана. Велела тебе передать, что сама позвонит тебе ближе к вечеру. Сказала, что, если ей повезет, мы сможем все провернуть уже завтра.
– Почему же она сама мне не позвонила? – насторожился Вольт.
– Говорит, что пыталась до тебя дозвониться, но ни один из твоих телефонов не отвечает.
Вольский достал из кармана мобильный телефон и с раздражением заметил:
– Черт возьми, да он у меня совсем разрядился. Я с этой вечеринкой забыл поставить его на подзарядку. Кузя, можно я воспользуюсь твоим?
Ребров протянул другу мобильный. Вольт набрал номер и отошел в противоположный угол веранды.
– Это надолго, – заявил Ромашка и, немного помолчав, спросил у Кузьмы: – Так ты с нами?
– Я еще не решил. Рома, неужели ты не понимаешь, что эта игра очень опасна и финал ее непредсказуем? Все может очень печально закончиться: если вы попадетесь, вас менты запинают до смерти.
– Зачем сразу программировать плохой результат? – пожал могучими плечами Ромашка. – Вольт все просчитал и учел каждую мелочь. Уверяю тебя, дело стоящее.
– Сразу видно, что тебе нужны деньги, – сделал вывод Ребров.
– Да, мне нужны деньги! – не стал отрицать Ромашка. На его лице появилась злая усмешка. – Можно подумать, что ты станешь во всем этом участвовать исключительно из альтруистических соображений. Мне деньги нужны даже больше вашего: матери на операцию. Отец, с тех пор как ушел от нас, не дает нам ни копейки. К тому же наука у нас в стране финансируется плохо. После окончания университета я хочу уехать в Америку и там продолжить свое образование или попытаться найти работу, а на это нужны деньги. Ты мне их не подаришь!
– Ладно, не кипятись, малыш, – примирительно произнес Кузьма, – я не хотел тебя обидеть.
Вернулся Вольский.
– Ты приготовил записку? – спросил он, обращаясь к Ромашке.
– Вот она, – Мякишев показал конверт, вложенный в прозрачный файл. – Распечатана на лазерном принтере в почти стерильных условиях. На листке и конверте нет ни одного отпечатка пальцев, – добавил он с гордостью, – увлечение американскими боевиками для меня бесследно не прошло.
Вольт улыбнулся, но глаза его остались серьезными.
– Завтра во второй половине зайдешь ко мне. Сделаешь вид, что хочешь узнать, почему я не подобрал тебя, чтобы отвезти в университет. Бросишь конверт в почтовый ящик. Сделай это как можно незаметнее. Только не забудь вынуть конверт из файла.
– Я что, совсем дурак? – обиженно засопел Ромашка.
Но Вольт притворился, что не заметил обиду, и продолжил:
– После чего будешь вести себя как ни в чем не бывало. Пойдешь на занятия в университет…
– Какой университет, Вольт? Сессия же только что закончилась…
– Значит, станешь делать все то, что обычно делаешь. Понял?
– Понял.
Вольт повернулся к Реброву:
– Ну?
– А если все сорвется?
Вольт пожал плечами:
– Тогда это просто шуточная забава студентов. Дурная выходка испорченных юнцов, богатеньких мальчиков, которые с жиру бесятся в поисках острых ощущений, не зная, чем им еще развлечься. Мы довольно часто слышим об этом. – Голос его напрягся. – Ну? Слово за тобой.
– Прежде чем я тебе отвечу… Скажи, записка – это единственный вклад Ромашки?
– Да, это все.
Кузьме показалось, что для такого огромного парня это не слишком много.
– А какие обязанности у Оксаны?
Вольт испытующе взглянул на него, потом пожал плечами:
– Она организует убежище для жертвы, пока мы не получим выкуп. Место должно быть надежным и удобным. И его никто не должен обнаружить: ни менты, ни наши общие знакомые.
– И последний вопрос. Какая роль у тебя?
– Так ты с нами или нет?
Вольский смотрел на друга в упор и улыбался краешками губ. Кузьма нахмурился. Полмиллиона евро… Только за то, что он заберет выкуп. Но выкуп составляет два миллиона. Он не сомневался, что Вольт постарался все учесть и предусмотреть, но все учесть невозможно. Небольшой сбой, и дело пойдет наперекосяк. Идеальных преступлений не бывает. Деньги могут быть меченые, если подключится милиция, ситуация намного осложнится… Даже Вольт кажется до конца не во всем уверен. Но два миллиона…
Друг читал его мысли по лицу, как книгу.
– Я предлагаю заказать еще немного выпивки и обсудить весь план более детально, – предложил он, словно Ребров уже дал свое согласие, и махнул рукой официанту.
Кузьма глубоко вздохнул.
– Ладно, я тоже в деле. Ты был уверен, что я соглашусь. Так что же делаешь ты?
Лицо Вольта расплылось в довольной улыбке, и он с гордостью ответил:
– Моя роль самая важная. Я именно тот, кого нам предстоит похитить…
Ум у большинства женщин служит не столько для укрепления их благоразумия, сколько для оправдания их безрассудств.
Франсуа де Ларошфуко
Пульхерия Афанасьевна Дроздовская была девушкой, достигшей возраста элегантности, точнее говоря, было ей слегка за сорок. Меня упрекнут за не совсем корректное употребление слова «девушка», но, на мой взгляд, это слово наиболее подходит к описанию состояния души моей героини. Помните, в книге Корнея Ивановича Чуковского одна маленькая девочка говорит: «Моя бабушка работает девушкой на телефонной станции»? Это детское определение в некотором смысле можно было бы отнести и к Пульхерии, ведь ее единственный сын Степа уже сделал ее бабушкой, только она не работала на телефонной станции, а была обычным бухгалтером. Несмотря на свой солидный возраст и солидный вес, выглядела Дроздовская весьма несолидно – курносый нос, лукавые серые глаза, пухлые губы бантиком и непокорные рыжие вихры. Голос тоже не соответствовал возрасту, многие незнакомые люди, разговаривая с ней по телефону, принимали ее за девчонку.
