Вот, собственно, и все главные обстоятельства дела. А откуда Вера узнала об агентстве «Глория»? И тут все оказалось слишком просто. Леночка Чубарова, ее близкая подруга, как-то рассказывала, что ее супруг познакомился с отличными ребятами из этого, вообще-то говоря, больше сыскного, нежели охранного агентства. Но с ними он договорился об охране собственной персоны во время деловой поездки, как теперь говорят, «в» Украину, где он еще из прежних лет имел немало своих недоброжелателей.
Знал, естественно, об этой поездке Турецкий, охрану «вип-персоны», как именовал себя сам Чубаров, осуществляли две впечатляющих фигуры — Голованов и Демидов: рост 190, «живой вес» — 110 и 120 соответственно. Потому и сидел сейчас в «и.о.» Турецкий. А ведь расследование, на котором настаивала Вера, предлагая, вероятно, в приступе полного отчаянья «большие» деньги, требовало в обязательном порядке выезда и тщательной отработки и прояснения сложившейся ситуации и обстоятельств дела на месте, в Смоленской области. И как тут быть, Александр Борисович, судя по его молчанию, еще не решил. А Вера между тем настаивала и торопила, уверяя, что дальнейшее промедление грозит окончательной потерей еще, возможно, оставшихся следов действий преступников.
Она была по-своему права, размышляла Аля. И, разумеется, окажись такая возможность, Саша немедленно выехал бы в командировку. Тем более если эта смазливая Вера сама предложит сыщику сопровождать его. Уж кто-кто, а этот безумный бабник, как он ни клянется в своей верности супружескому долгу, ни за что не лишит себя удовольствия «защитить обиженную женщину», — это теперь так у него называется. А еще генерал!..
Казалось, в кабинете все уже было сказано, и требовалось прийти к какому-то приемлемому решению. И тут у Али мелькнула мысль, что в командировку вполне может отправиться Филипп Агеев, он же только что закончил свое расследование трагических обстоятельств «безвестного исчезновения» собачки невиданной породы «шницель-шнауцер», как назвал Филя эту бородатую и абсолютно непредсказуемую собачью бездарь, — к сожалению, последнюю «жизненную привязанность» такой же, как, вероятно, и псина, полупомешанной хозяйки. Филя говорил с презрением, что однажды, поддавшись совершенно непонятному всеобщему поветрию, тоже приобрел себе щенка миттеля и истово терпел, пока тот рос. Но когда он вырос наконец и предстал во всем своем бородатом величии, Агеев понял, что личная его жизнь прекратилась. Одним словом, дело кончилось бы грехом, но «шницель», неясным чутьем почувствовав над собой нависший топор справедливости, сбежал от хозяина во время прогулки. И тем самым избавил Филю от смертоубийства. А теперь требовалось найти подобного, причем за немалые деньги, и Филя терпеливо нес на плечах тяжкие вериги праведника, твердо обещая себе оставить беглеца в живых. Гонорар стоил того. Вот Филя и отдыхал теперь от многодневного «забега». Но уж лучше его попросить отправиться в этот неизвестный Бобров, чем Сашеньку, ибо моральные издержки от поездки Александра Борисовича в компании этой родственницы покойного могут стать непредсказуемыми. Решив дать такой совет, Алевтина и сняла трубку, чтобы не заходить в кабинет, а намекнуть по телефону.
Хитрован Турецкий, помолчав, поблагодарил ее за помощь и сказал, что обязательно подумает над Алиным предложением. Нет, вызывать Агеева пока не стоит, может, завтра, в общем, как получится…
Он определенно что-то задумал, поняла Аля и приготовилась дать отпор, если Сашенька предложит ей срочно подготовить ему необходимые документы для командировки. Как же, дождется он!
А в кабинете, услышала Алевтина, не выключавшая еще свой диктофон, послышались всхлипывания. Женщина, похоже, безутешно рыдала. Сдержанно, как и подобает серьезной даме, но, очевидно, и достаточно обильно, ибо «стараться» ей приходилось в присутствии мужчины, на которого, наверняка, «положила глаз». Ох уж эти клиентки!
И тотчас Аля услышала в переговорном устройстве голос Турецкого:
— Аленька, сделай одолжение, погляди, нет ли у нас в аптечке валериановых капель? И, если найдешь, накапай немножко, ну, сколько там положено. Вере Борисовне плохо. Пожалуйста!
«Ах, какие мы!» — мысленно воскликнула Алевтина, но пошла к аптечке. А войдя две минуты спустя в кабинет со стаканом в руках, в котором разбавила водой ровно двенадцать капель, увидела просто невероятную, угнетающую сознание картину: дама рыдала на груди у Турецкого, прижавшись к нему лицом, — потому и всхлипы слышались глухо. А он, этот… нет, он просто уверенно обнимал ее обеими руками под мышками и покачивал из стороны в сторону, будто баюкал обиженного ребенка. И чем сильнее «баюкал», тем наглее становились ее всхлипы!
Заметив возмущенный до глубины ее прекрасной, девственной души… — души, конечно же! — взгляд Алевтины, Турецкий сделал неопределенный жест, не отрывая между тем цепких своих пальцев от вздрагивающей спины нахальной клиентки. И жест его мог означать лишь одно: сам, мол, не понимаю, что со мной… — или с ней? — происходит. Нет, определенно, он имел в виду исключительно себя!
Стакан чуть не шлепнулся на старинный дубовый паркет. Но Турецкий исхитрился непонятным образом, из-под руки дамы, протянуть Але свою руку, и девушка послушно вложила в нее стакан. Однако, взяв его, Александр Борисович привычным движением поднес его к носу, «нюхнул», кивнул с пониманием и, встретив пылающий взгляд Али, хитро подмигнул ей. А потом нежно отстранил от мокрой груди «прекрасно заплаканное» лицо женщины и аккуратно поднес к ее губам стакан. Та немного постучала по стеклу зубами, но в конечном счете валерьянку выпила, а затем отодвинулась от сыщика и обеими ладонями вытерла «растекшиеся» глаза. И только потом полезла в сумочку за носовым платком и зеркальцем.
У Али сложилось впечатление, будто Сашенька едва сдерживается от смеха, и уже готова была согласиться с ним, что ситуация не такая уж и острая, чтобы вызывать врача. Да и реакция его на ее возмущение была слишком прозрачной, чтобы сомневаться в том, что это для него всего лишь игра в заботливого и сочувствующего сыщика. А если относиться к каждому делу без определенной доли юмора, собственная жизнь вряд ли будет стоить дороже копейки, которую уже почти сто лет никто в стране не поднимает с земли.
— Ну, все, уважаемая Вера Борисовна, ну, поговорили, и будет… успокойтесь, пожалуйста… Брата не вернуть, а жизнь-то продолжается. У него семья осталась, мальчишка, о нем теперь вам думать надо… Успокойтесь, я обещаю вам помочь разобраться в этой странной загадке. Знаете что? А давайте-ка я сейчас отвезу вас домой? Вы приляжете, успокоитесь…
Он наверняка должен был вздрогнуть, увидев, каким зверским взглядом его немедленно одарила секретарша и лучшая помощница. Но не вздрогнул, а лишь посмотрел с укоризной, нежным — ну, надо же! — взором указав на женщину, которая все еще держалась в непосредственной близости от его груди. Нет, это же просто сучка какая-то! Аля едва не сорвалась, но Турецкий посмотрел на нее строго. И даже жестко. Это неприятный взгляд, значит, и выговор ей обеспечен — за неумение держать себя в руках при посетителях. На все у него имеются оправдания! Никакого понимания того, что она — тоже ведь не железная…
— Вас отвезти? — повторил вопрос Турецкий, и Вера отрешенно кивнула.
— Вы без транспорта?
— Нет, у меня там есть… — она махнула рукой.
— Хорошо, могу на вашей, так и сделаем. Но сначала я попрошу вас, Верочка…. — Алевтине стало совсем плохо, но под жестким взглядом Александра Борисовича она словно затаилась. — Очень прошу успокоиться и взять себя в руки. Надо вместе с нашей Алевтиной Григорьевной, Алечкой, — сказал без тени ласки, — составить договор на расследование обстоятельств… гибели, убийства… сейчас называйте, как вам угодно, мы возьмемся за эту работу. А затем, на основании этого договора, у нас и появится возможность действовать в частном порядке, но в пределах норм уголовного кодекса, вы понимаете. И если обстоятельства действительно укажут нам, что совершено убийство, мы будем обязаны передать все без исключения материалы этого дела в правоохранительные органы. Решим потом, к кому конкретно. Мы, к сожалению, не имеем права самостоятельно привлекать преступников к ответственности и уж тем более вершить над ними суд. Это вы понимаете?
Вера послушно кивнула. Вообще, отстранившись от груди Александра Борисовича, она как-то сразу и плакать перестала. В руки себя взяла или… решила, что довольно?.. А Турецкий продолжил:
— Ты замечаешь, Аленька, — обратил он наконец внимание и на нее, — что в последнее время нам всем как-то здорово «везет» на милицейских оборотней? На продажных ментов? Интересно, что бы это означало? Возвращаемся в недавнее «славное прошлое» или, напротив, уходим? Развивая тенденции? Я хочу с тобой посоветоваться… Подумай и подскажи, не стоит ли нам в данном конкретном случае привлечь к расследованию Юрку Гордеева? Что скажешь? Все-таки не надо забывать, что у провинции свой менталитет: одно дело — частный сыщик, а совсем другое — официальный столичный адвокат — из бывших следователей Генеральной прокуратуры, между прочим… Да, и еще просьба: сделай Вере чашечку хорошего кофе, чтоб она окончательно успокоилась и смогла сосредоточиться…
