Зед совершенно машинально коснулся своей ермолки.
— Я её ношу, потому что…
— Мне наплевать, почему ты её носишь. Мне вообще наплевать, носишь ты её или нет. Это просто совет опытного человека. А ты решай сам.
Зед понимал, что последнюю фразу редактор добавил для того, чтобы избежать судебной тяжбы по поводу дискриминации по религиозному признаку. И знал также, что всё сказанное о его кипе имеет смысл. «Сорс» вовсе не представлял собой образец политкорректности, но суть крылась в другом. Родни Аронсон отлично знал, с какой стороны его профессионального куска хлеба намазано масло.
— Просто прими к сведению, — сказал Родни, когда дверь кабинета открылась и вошла его секретарша, держа в руке огромную шоколадку.
— Приму, — кивнул Зед. — Ещё и как.
Время подгоняло, и потому Зед не стал его терять. Он намеревался спуститься в метро, а потом пересесть на автобус на Бейкер-стрит. Конечно, быстрее и лучше было бы доехать до Сент-Джонс-Вуд на такси, но он не мог себе этого позволить. Поэтому он дошёл до станции «Блэкфрайерс», бесконечно долго ждал поезда на кольцевую линию, а когда тот прибыл, набитый под завязку, ему пришлось ехать прижатым к двери вагона, да ещё и ссутулив плечи и прижав подбородок к груди, на манер кающегося грешника.
С ноющими мышцами шеи Зед остановился у банкомата, прежде чем сесть в автобус и проделать последнюю часть путешествия. Его целью было проверить свой банковский счёт в тщетной надежде на то, что он в чём-то ошибся, когда в последний раз подводил баланс по чековой книжке. У Зеда не было сбережений, все его деньги находились на этом единственном счёте. Он увидел цифры баланса и почувствовал, что падает духом. Поездка в Камбрию полностью опустошит его счёт, так что он должен был подумать, стоит ли дело того. В конце концов, это ведь была всего лишь статья. Бросить всё и получить другое задание… Но история истории рознь, и именно эта… Зед знал, что в ней кроется нечто особенное.
Всё ещё не придя к окончательному решению, он явился домой на девятнадцать минут раньше обычного и из-за этого позвонил в звонок от входа в здание, чтобы сообщить о своём прибытии и чтобы мать не перепугалась, услышав звук ключа в замке в такое время дня, когда никто не должен прийти.
— Это я, мама, — сказал он, и она чуть ли не пропела в ответ:
— Зедекия! Замечательно!
Это озадачило его, но когда он вошёл в квартиру, то сразу увидел причину материнского восторга.
Сюзанна Бенджамин заканчивала приготовления к скромному дневному чаепитию, но она была не одна. В самом удобном из кресел, стоявших в гостиной, — в кресле, которое мать Зеда всегда предназначала для гостей, — сидела молодая женщина, которая очаровательно порозовела и на мгновение склонила голову, когда мать Зеда представляла их друг другу. Её звали Яффа Шоу, и, по словам Сюзанны Бенджамин, она состояла в том же книжном клубе, что и сама Сюзанна; последняя не преминула добавить, что это просто чудесное совпадение. Зед ожидал продолжения, и оно не замедлило последовать.
— Я как раз только что говорила Яффе, что мой Зедекия просто не отрывается от книг. И не одну читает, а сразу четыре или пять. Расскажи Яффе, что ты сейчас читаешь, Зед. Яффа как раз читает новый роман Грэхэма. Ну, мы все его читаем. Чтобы потом обсудить. Садись, садись, дорогой. Выпей чаю. Ох, боже мой, да он остыл! Я налью тебе свежего, да?
Прежде чем Зед сумел ответить хотя бы слово, мать уже вышла. Он услышал, как она чем-то старательно звякает в кухне. Потом она ещё и включила радио. Зед знал, что мать намеренно проведёт в кухне не менее четверти часа, потому что всё это уже было. В последний раз была девушка, работавшая кассиром в «Теско». До неё в доме появлялась престарелая племянница их рабби, которая приехала в Лондон на летний курс, проводимый каким-то американским университетом, названия которого Зед не запомнил. А после Яффы, сейчас с сомнением поглядывавшей на него в ожидании разговора, будет ещё кто-нибудь. И мать не оставит своих усилий, пока он не женится на какой-нибудь из этих девушек, а тогда начнутся беседы о внуках. Уже не в первый раз Зед мысленно проклял свою старшую сестру, её стремление к карьере и решение не только не обзаводиться детьми, но даже и не выходить замуж. Она занялась наукой, чего вообще-то ожидали от Зеда. Тот совсем не стремился сделать научную карьеру — просто думал о том, что если бы сестра подарила их матери зятя и внуков, то сам он мог бы спокойно возвращаться домой, и его не ждали бы то одна, то другая претендентка на роль его супруги.
Он вежливо обратился к Яффе:
— Вы с моей мамой… вы состоите в одном книжном клубе, да?
Яффа порозовела гуще.
— Не совсем так, — призналась она. — Я работаю в книжном магазине. И даю консультации членам клуба. Ваша мама и я… ну, мы много разговаривали… Я хочу сказать, как все другие люди, вы понимаете…
Ох, как он понимал! И, кроме всего прочего, он отлично понимал и то, как именно действовала Сюзанна Бенджамин. Зед легко мог представить беседу двух женщин: робкие вопросы и доверительные замечания… Он гадал, сколько лет этой девушке и успела ли его мать выяснить, насколько та способна к зачатию.
— Могу поспорить, вы даже не знали, что у неё есть сын, — сказал он.
— Она не говорила… Это немножко странно, потому что…
— Зед, милый! — пропела его мать из кухни. — Чай нравится? Это из Дарджилинга. Печенье как, хорошее? А лепёшек хочешь, дорогой? Яффа, вам налить ещё чаю, да? Знаю-знаю, вам, молодым, хочется поболтать.
Вот как раз этого Зеду и не хотелось. Ему хотелось спокойно обдумать все «за» и «против» и решить, стоит ли залезать в долги ради поездки в Камбрию на такое время, чтобы довести до ума статью. А в Камбрии, если он действительно туда отправится, Зед намеревался точно определить, что именно составляет заманчивую для читателей «Сорс» сексуальность… для читателей, которые, судя по всему, в целом обладали интеллектом могильной плиты. Как взволновать могильную плиту? Дать ей труп. Зед мысленно хихикнул от такой нелепой метафоры и лишь порадовался тому, что не сказал ничего подобного при встрече с Родни Аронсоном.
— А вот и я, мои дорогие! — В гостиную вернулась Сюзанна Бенджамин с подносом, на котором стояли чайник со свежим чаем, лепёшки, масло и джем. — Мой Зедекия довольно крупный мальчик, а, Яффа? Не знаю, в кого он такой вымахал. В кого, милый, а?
Зеду пришлось призвать на помощь всю свою выдержку. Да, его рост был шесть футов и восемь дюймов, но его мать отлично знала, в кого он таким уродился, потому что его дед по отцу был всего на три дюйма ниже. Когда Зед ничего не ответил, Сюзанна беспечно продолжила:
— А ноги у него какие? Вы только взгляните на эти ноги, Яффа! А руки? Кулаки? Как мячи для регби! Ну, вы знаете, что обычно об этом говорят… — Она подмигнула. — Молока и сахара, Зедекия? Да? — И тут же повернулась к Яффе: — Два года провёл в кибуце мой сын, да. А потом — два года в армии.
— Мама! — негромко произнёс Зед.
— Ох, не надо быть таким застенчивым! — Она долила чаю в чашку гостьи. — Служил в израильской армии, Яффа! Что вы об этом думаете? Но ему нравится всё скрывать. Такой скромный мальчик! Он всегда таким был. И Яффа тоже такая, Зедекия. Из неё просто вытягивать всё приходится. Родилась в Тель-Авиве, отец — хирург, двое братьев занимаются исследованиями рака, а мать — дизайнер одежды, мальчик мой! Модельер! Разве это не удивительно? Ну конечно, я бы не смогла позволить себе ни единой вещи, созданной ею, потому что такая одежда продаётся в… как вы это называете, Яффа, милая?
— Бутики, — ответила Яффа, хотя она уже так покраснела, что Зед испугался, как бы с ней не случился инсульт или судороги.
— В Найтсбридже, Зед! — продолжала свой речитатив его мать. — Ты только подумай! Она создаёт свои вещи в Израиле, а продаются они здесь, в Англии!
Зед пытался найти способ остановить этот потоп и потому обратился к Яффе:
— А что привело вас в Лондон?
— Учёба, — ответила за неё Сюзанна Бенджамин. — Она приехала в университет. Чтобы заниматься наукой, Зедекия! Биологией.
— Химией, — поправила её Яффа.
— Химия, биология, геология… это всё равно, потому что требует мозгов, а они есть в этой хорошенькой головке, Зед! Ведь она хорошенькая? Ты вообще видел здесь кого-то более хорошенького, чем Яффа?
— В последнее время — нет. — Зед бросил на мать многозначительный взгляд и добавил: — По крайней мере, месяца полтора.
Он понадеялся, что такое откровенное упоминание о намерениях матери заставит её наконец угомониться. Но это не помогло.
— Он любит посмеяться над своей матушкой, Яффа, — сказала Сюзанна. — Очень любит поддразнивать мой Зедекия. К этому вам придётся привыкнуть.
Привыкнуть? Зед посмотрел на Яффу, неловко ёрзавшую в кресле. Ему стало ясно, что он ещё не всё знает, и его мать тотчас открыла всё остальное.
