— О, извините меня, это просто моя манера выражаться.
Оба понимающе улыбнулись.
— Чашку чая или бокал портвейна?
— На ваш выбор.
Он встал и открыл дверцу секретера, переделанного под бар. Продолговатый светильник внутри отразился в целой батарее хрустальных графинов. Мужчина выбрал один, наполнил бокалы, которые Хильда с удовольствием поставила бы в сервант у себя дома, и протянул один ей. Потом заглянул в её глаза и улыбнулся. Она не решилась сразу поднести бокал к губам, поскольку чувствовала, что он хочет произнести тост.
— За будущее, — не связывая себя никакими обязательствами, предложил мужчина. Он не сказал «за наше будущее», но она все равно выпила.
— Знаете, дорогая, почему я обратил внимание именно на ваше письмо и выбрал его из массы других?
— Обычная случайность?
— Определенно нет. Ничто нельзя отдавать на волю случая в этом… скажем так… предприятии, потому, что слово «приключение» слишком многое оставляет на волю случая.
Хильда подумала, что это не так важно.
— Ваша удивительная откровенность… Состояние, особенно когда его рамки не ограничены одним государством, способствует появлению у человека шестого чувства, сразу позволяющего определить, когда его просто хотят использовать.
Хильда нервно заерзала в кресле.
— Среди полученных мной писем многие пришли от таких простушек, что я не стал даже читать их до конца. Большинство считало вполне разумным вообще не упоминать о богатстве, которое было самой притягательной деталью в объявлении. Согласитесь, это слишком отдает лицемерием и выглядит очень неуклюже. Другие все-таки о нем упоминали, но почти все представляли будущего мужа молодым, красивым и любвеобильным…
— Он ненадолго замолчал, задумчиво покрутил бокал в руке, затем продолжил.
— Любопытно, сколько все-таки в обществе проблем. Помещаешь в газете объявление, адресованное бедным одиноким женщинам без средств и особых надежд, — раз уж им приходится прибегать к такому способу найти себе мужа. Я не имею в виду вас, мадмуазель Майснер, поскольку вы совсем на них не похожи, но большинство женщин, решивших ответить на подобное объявление, принадлежат к вполне определенному типу и обычно связывают судьбу с чиновником на пенсии или капризным инвалидом, лишь бы он обеспечил им достаток. Эти создания готовы на все, лишь бы не оставаться в одиночестве. Предложите им дом на окраине или лавку зеленщика, и они сразу начнут мечтать, но только никогда не поминайте слово «деньги». А, как вы понимаете, это слово — ключевое. Стоит только намекнуть на него, и они немедленно начинают требовать немыслимых гарантий.
— Но в то же время письма дали мне замечательный урок психологии. Вот почему я сразу обратил внимание на ваше. Вы говорили о финансовых вопросах с удивительной откровенностью. Я благодарен, что вы не опустились до сентиментальных причитаний, хотя в вашем случае, учитывая трагические обстоятельства, которые лишили вас семьи, это можно было бы понять и извинить. У меня нет предубеждения к сентиментальным людям, хотя в немецкой женщине этой черты следует особенно опасаться, но я сразу понял, что вы отличаетесь от остальных. — Тут он учтиво склонил голову. — Вы прекрасно понимаете, что в этой жизни ничего даром не дается, и эта проницательность говорит в вашу пользу.
— Трудно представить, что, кроме меня, этим качеством больше никто не обладает.
— О, нет, я выделил из общей массы соискательниц ещё три кандидатуры. Так же как вы, они благосклонно воспользовались моим гостеприимством, и последние несколько недель мы с ними тесно общались. Я даже не скрываю, что поместил вашу кандидидатуру в самом конце списка.
— И они тоже остановились в «Карлтоне»? — встревожилась Хильда.
— Конечно. Но не волнуйтесь. Это не скачки, и участники обходятся без номеров. У вас практически нет шансов с ними встретиться.
— Да, понимаю, — протянула Хильда, и у неё появилось огромное желание объявить, что победит сильнейший, но это и так должно было случиться, поэтому она благоразумно промолчала.
— Я должен извиниться, мадмуазель Майснер, что вызвал вас из Гамбурга, но хотелось лично поговорить со всеми, чтобы не составлять мнение только по переписке.
— Я ни о чем не жалею, уверяю вас, — заверила она.
— Ну, дорогая, теперь лед между нами сломан и вы мне расскажете, чего ожидаете от нашего брака.
Хильда с трудом проглотила комок в горле. События развивались совсем не так, как она полагала; мужчина ей напоминал квалифицированного психиатра. Скрестив руки на столе, он с улыбкой наблюдал за её реакцией, олицетворяя само спокойствие и невозмутимость.
— Я…я… — попыталась выдавить она.
Но он остался абсолютно бесстрастным и ничем её не ободрил.
— Мое письмо само все объясняет. В жизни одинокой женщины нет никаких загадок. Мне даже трудно себе представить, что ещё можно добавить.
— Часто вам приходится отвечать на подобные объявления?
— О Боже, конечно нет! Что вы! Это совсем исключительный случай.
— Тогда я повторю вопрос. Что же вы все-таки ждете от этого брака?
— Только то, что вы предложили. Комфорт, приятную обеспеченную жизнь и возможность посмотреть мир.
— Значит, деньги имеют для вас большое значение?
— Я полагаю, так можно сказать обо всех, у кого их никогда не было.
— На что бы вы могли пойти, чтобы получить желаемое, мадмуазель?
— Что за странный вопрос? Вряд ли вы меня вызвали только за тем, чтобы выяснить мои условия, а не поставить свои.
— Мне нравится ваш ответ.
— Могу я в свою очередь спросить, что вы ждете от этого союза, раз уж мне нечего вам предложить?
— Извините, но вопросы здесь задаю я. Пожалуйста, будьте добры никогда больше этого не забывать. Судя по вашему письму, вы готовы на любой… назовем это компромиссом… Готовы стерпеть горбуна, садиста или хронического меланхолика?
— Да, я не собираюсь отрицать.
— Раз так, вы допускаете возможность завести любовника на случай, если муж не будет вас устраивать?
— Конечно нет. Любовные шалости меня абсолютно не интересуют. Мне уже тридцать четыре, и я пережила несколько романов. Если вы больше всего цените верность, то я готова дать вам гарантии. Это даже не станет жертвой с моей стороны. Я просто хочу жить, вот и все. Мне совсем не хочется, чтобы месяц снова состоял из десяти дней.
— Десяти дней?..
— Именно столько мне удается прожить без проблем. Дальше этого мои амбиции не простираются, и потребуется не один год, чтобы развить мой аппетит. Молодость прошла впустую, и это не жалоба, а просто факт. А ваше предложение дает мне шанс изменить свою жизнь. Так неужели мне захочется всем рисковать из-за какой-то интрижки? Долгие годы я ждала такого предложения, в надежде на него выписала эту чертову газету, у меня было достаточно времени для размышлений, и нет на свете такой вещи, которая могла бы помешать осуществлению моей мечты.
В комнате воцарилось тягостное молчание.
— Конечно, — наконец она решилась продолжить свою мысль, — с моей стороны не совсем правильно так откровенничать. Вы можете принять меня за авантюристку, но… — Хильда машинально понизила голос, — я полагаю, вы дали объявление в поисках именно такой женщины.
— Продолжайте, мадмуазель Майснер.
— Видимо, я считала, что состоятельный муж наверняка окажется маньяком или монстром. Но я смотрю на вас, вижу вашу привлекательность, и это вселяет в меня беспокойство.
Он промолчал и жестом дал понять, чтобы она продолжала.
— Вы достаточно интересный мужчина, чтобы заполучить любую женщину, какую пожелаете, не прибегая к силе денег. Тогда зачем вы поместили такое объявление? Если речь не идет о каком-то физическом недостатке…
— Вы очень умны и довольно проницательны. Я просто процитирую одну вашу фразу по поводу состояния: «Ничто на свете не станет препятствием к осуществлению этой мечты». Вы понимаете, что это вас весьма компрометирует?
— Полагаю, все останется между нами. Если уж вы отметили эту мысль, значит наши точки зрения совпадают.
— А вам не кажется, что молодой женщине с практическим складом ума слишком опрометчиво отвечать на объявление совершенно незнакомого мужчины?
— В каждом приключении есть свой риск. У меня ничего нет, так что мне нечего терять.
— Но вы надеетесь получить сразу все, верно?
— Насколько возможно.
— И вас не смущает, какими средствами?
— Вы заставляете меня подумать, что затевается что-то ужасное?
— Моя дорогая, должно быть, я вел себя слишком неуклюже, если после нашей беседы сложилось такое вульгарное представление. Но именно ваша откровенность позволила мне придать столь интимный поворот нашей беседе. Главная проблема в том, что мы должны прийти к соглашению по всем вопросам, поскольку по своим внешним данным вы вполне соответствуете моим ожиданиям. Похоже, вы намекали на нечестную игру. Могу я поинтересоваться, что, по-вашему, действительно заслуживает осуждения?
