… Я заблуждался, утверждая, что ничего не меняется. Меняются люди. На карамельных государственных должностях. Могут рухнуть в бездну вечные города и погрузиться в пучину войн великие империи, а чиновничья вша будет цвести, как элеутеррокок в ботаническом парке Гарзуфа.
К чему это я? Своего боевого товарища и полковника службы безопасности Орехова, прибывшего в Ливадию, я не узнал. Он раздобрел, увеличившись в размерах, точно гондола, запускаемая в рекламных целях и в летнее небо. В дни народных смут и праздников.
Мы радостно обнялись и я ляпнул про воздушный гондон. Это за мной водится: ляпаю, а затем думаю, что же я такой запендюхал собеседнику в лоб — разводным ключом образа.
Видимо, Вольдемар Вольдемарович отвык от нормальных дружеских отношений. Он налился дурной кровью и, затопав ногами, заявил, что он такой, какой есть, и не потерпит никаких грязный инсинуаций.
— Чего не потерпишь? — заорал я. Не люблю, когда обижают мой родной язык. — Апорте вит пур, месье, фак`ю!
— Ась? — охренел полковник от моих полиглотных изысков.
— Хуась! Зажрались, барин. Из боевой Конторы богадельню сработали. Уж собственной тени пугаетесь, господа.
— А пошел ты, радетель народный, — взъярился Орехов. — Ты ваньку валял, а мы работали… Да-да, работаем в предлагаемых обстоятельствах. И своих, кстати, не забываем.
— Спасибо, — повинился я и вытащил из сумки новую бутылку родной в знак перемирия. — Думаю, оправдаю оказанное доверие.
— Сукин сын, — резюмировал полковник и заглотил первую чарку. — Мы к нему всей, понимаешь, душой… — И, выбрав из своего потрепанного портфеля две папки, передал их мне. — На, изучай.
— Зачем?
— Будете заниматься оружейным бизнесом.
— Как это? — не поняли мы.
Господин Орехов уточнил: через неделю прибывает Объект, которого надо будет охранять, как зеницу ока, поскольку тот будет возглавлять Компанию, связанную с созданием новейшего вооружения, способного остановить эскалацию НАТО на восток.
— Замечательно, — сказал я. — Давно пора принимать продуктивные меры против янки. — И пролистал папки. — Значит, ладим личку?
— Точно, — согласился полковник и кивнул на странички дел. — Молодые ребята, но головорезы. Недельку тренировок и в работу.
Оставив друзей отдыхать в ночи, ушел на веранду. Там плюхнулся в старенькое кресло. Ну-ну, что нам новенького преподнесла сука-судьба? Надеюсь, не прийдется скучать, охраняя новое Тело. Скука в нашем бухгалтерском деле самое печальное, как тишина на фронтовой нейтральной полосе.
Открываю первую папку с грифами совершенно секретно и хранить вечно, принимаюсь изучать биографию Тела и его будущую Работу, чтобы знать комплекс всех проблем.
Для защиты Тела необязательно окружать его отрядом морских пехотинцев или мастерами спорта СССР по боксу, гребли и художественной гимнастики. Бесполезно.
Пуля, конечно, дура, однако, когда «заказ» работает профессионал, то спортивные достижения, равно как и войсковые подразделения в краповых беретах, не в состоянии сохранить жизнь хозяину.
Система личной охраны — л и ч к а — основана не на демонстрации бицепсов и трицепсов молодчиков, умеющих считать до трех, а на другом принципе.
Победы на невидимом поле боя у службы безопасности должны быть тихие, без применения всех видов стрелкового оружия. Главная задача группы, когда в атмосфере возникают предгрозовые облака, найти причину возможного свинцового дождя, а, если есть «заказ», то сделать все, чтобы его снять.
Связи службы безопасности должны быть везде. На суше и на море, в небе и космическом пространстве. И чем больше флажков расставлено, тем выше вероятность сохранение шкуры Тела. И если группе удается выйти на заказчика, то проблема решается просто — путем переговоров.
Ну коль уж зажужжали пули, тут все зависит от группы, от её профессионализма и единства. И поэтому лучше потрудиться нам сейчас, чем потом махать кайлом гробокопателям.
Итак, кому принадлежало Тело, с которым предстояло работать. Объект был относительно юн, если судить по протокольной фотографии.
Свечкин Михаил Данилович выглядел смышленым малым с проницательным взглядом. Закончил МФТИ, трудился в Днепропетровском закрытом НПО (Научно-производственное объединение): паял многозарядные межконтинентальные баллистические ракеты с разделяющими головными частями тяжелого класса СС-18.
Внеся в развитие стратегических ядерных сил и свою скромную лепту, был переведен в ЦК ВЛКСМ. Инструктором по воспитанию научно-технической, идеологически выдержанной молодежи.
Когда начались вулканические процессы под Старой и Новой площадями, сам ушел в НИИ «Электрон», занимающейся разработками в области управляемых снарядов (калибр 155 мм.)
Там, проявив недюжинные способности, дорос до заместителя генерального директора и… уехал в Оксфорд. На полугодичную стажировку.
И вот через неделю член-корреспондент возвращается и… превращается в председателя Комитета по военно-техническим разработкам.
Наверное, у нашего господина Свечкина выдающиеся таланты во всех областях, как научных, так и общественных? Так бывает. В стране победившей демократии, где постреливают с лечебно-санаторной регулярностью. Великий дядюшка Кольт знал, как уравнять шансы. Жить надейся, как говорится, а помирать готовься.
Странно, за какие заслуги перед отчизной оксфордский птенец угодил в гнездышко, подготовляемое так тщательно СБ?
Я пожал плечами и открыл вторую папку. Без грифа хранить вечно. По мнению лубянских штабистом, жизнь бойцов не могла быть вечной?
На меня смотрели молодые, незнакомые лица. С фотографий, естественно, вклеенных канцелярским клеем и архивной крысой в личные листы.
Лица симпатичны. Открыты, чуть напряженны, будто ждут, когда из объектива махнет знаменитая птаха. И её можно будет прихлопнуть, как вредную ворону.
Биографии были схожи, точно детсадовские детишки на прогулке в зимнем лесу и тридцатиградусный хмельной морозец.
Детский сад-школа-армия: этапы большого пути. Разница лишь в спецподготовке. Убивать у нас учат многих. Всевозможными способами. Но пока не будем об этом.
Я возвращаюсь под яблоню. Мои боевые друзья встречают меня радостными воплями. Я возвращаю папки:
— Есть вопросы, товарищ полковник.
— У к-к-кого?
— У меня.
— Ой, Алекс, я же отдыхаю… в кругу семьи. Тьфу!.. друзей!
— Вах, кто в мой глаз хлюпнул? — возмутился Хулио. — Как дам.
— Я, кажется, — признался Орехов. — Извини, дорогой.
— Ааа, нет-нет, — поспешил с заверениями пострадавший, моргая, как кукла. — Лучше даже вижу, дорогой.
Возмутившись от такого неприкрытого холуйства, я треснул Резо по вые. Тот взвился — за что? Я ответил, что прихлопнул комара, и предупредил: завтра подъем в шесть утра. Для оздоровительной пробежки по Кольцевой дороги.
— Ну и ладненько, други мои, — засобирался полковник. — Пора и честь знать.
— А где ответы на мои вопросы? — удивился я.
— Селихов, я — не «Что? Где? Кого? И как?», — грузный, как медведь, обожравшийся дармового меда, направился к казенному авто. — Не все сразу. Знакомься. Готовь личку в доме отдыха «Аврора».
— И где эта самая «Аврора»? — поинтересовался.
— Крейсер? — удивился полковник. — На Неве, где ж еще?
— Дом отдыха, еп`вашу мать, — ругнулся в сердцах. — Упились-таки в хлам! Нахлестались в пыль! Надубасились в муку! Нарезались в дрова! Тра-та-та!..
— Александр, — обиделся Орехов. — Я от тебя протрезвел. — Отмахнулся. — Никитин все знает.
— Про что? — трудно поднял тот голову от стола.
— Про «Аврору», — любезно подсказал Хулио.
— Про крейсер, что ли?
Возникла тишина, было слышно, как плещется далекая и темная Нева вместе с исторической посудиной, похожей на гигантский утюжок.
Потом я сказал друзьям все, что о них думаю. И отправился спать на веранду. В старенькое кресло. И снились мне сны о детстве, розовые, как дымковские игрушки.
Утро красило нежным светом скоростную трассу, поля, пыльные придорожные сады и похмельные ряшки моих товарищей. Вот что значит злоупотреблять. А ведь предупреждал. Больше всех страдал Хулио. Особенно, когда джип съехал на проселочную дорогу. Штормило на рытвинах, но ведь это не повод облевывать рулевой штурвал? Точнее делать попытку к такому проступку. Никитушка подозревал об этой слабости друга и поэтому немилосердно пнул того на стерню.
— Генацвале! — возмутился Резо, осматривая родную природу с четырех точек. — Куда занесло, вах? Это не то поле, да?
— Поле как поле, — буркнул Никитин, однако тоже принялся оглядывать окрест.
— В чем дело? — поинтересовался я.
— Поле какое? — спросил Резо. — Кажись, картофельное? — И вырвал кусточек. — А были подсолнухи.
