Коста-Рики гречишную оладью, я сказал Фрицу:
— Над таким убийством работать — одно удовольствие. Немножко пешком протопал — и уже на месте.
Фриц стоял за большим столом, разглядывая сушеные грибы и посматривая на меня, чтобы знать, когда печь следующую оладью. Он сокрушенно потряс головой:
— Какое уж тут удовольствие? Когда ты работаешь над убийством, я вздрагиваю от любого звонка в дверь и живу в вечном страхе за твою жизнь.
Я сказал, что по части страха он даст мне сто очков вперед, нацепил на вилку кусок оладьи с креольской колбаской и снова погрузился в «Таймс». Я знал куда больше подробностей об убийстве, чем они, что меня вполне устраивало. Новым для меня было только то, что тело обнаружила Стелла, сестра Изабель Керр, что Стелла была женой Барри Флеминга, который преподавал математику в старшей школе Генри Хадсона, что Стелла вошла в квартиру сестры около семи часов вечера, то есть менее чем через три часа после моего ухода, что смерть наступила между восемью утра и полуднем, что Стелла отказалась дать интервью репортерам и, наконец, что полиция и офис окружного прокурора приступили к расследованию. Фотографию Изабель откопали, должно быть, у какого-нибудь театрального агента. На ней Изабель улыбалась точь-в-точь как девица из кордебалета. Рядом был помещен снимок, на котором полицейский сопровождал Стеллу на улице.
Что ж, пока все шло неплохо. Но если Орри и в самом деле не подставил меня, а я в этом почти не сомневался, то скоро неизбежно должны были полететь пух и перья. Поэтому, покончив с завтраком и пройдя в кабинет, я первым делом включил радио. В десятичасовых новостях — ничего.
Когда в одиннадцать часов Вулф спустился из оранжереи, радио по-прежнему работало. Вулф прошествовал к столу, поместил свою тушу в единственное кресло, которое его устраивало, бросил хмурый взгляд на радио, а потом на меня и пробурчал:
— У тебя что-то срочное?
— Да, сэр. Мне очень важно узнать, где играют «Брейвз» — в Милуоки или в Атланте. К тому же сегодня воскресенье, выходной.
— Мне казалось, ты сегодня приглашен куда-то.
— Да, в час дня, но я не уверен, что пойду. Ланч, правда, обещает быть приличным, но потом некто собирается читать стихи.
— Чьи?
— Свои собственные.
— Пф!
— Вы совершенно правы, сэр. Кажется, мисс Роуэн просто думала, что он голодает, и решила накормить его, а он заявил, что в награду за это подготовит ей и ее друзьям потрясающий сюрприз. Так что Лили влипла. Свою поэму он именует эпитоном, поскольку это эпопея, и читает ее несколько часов.
Уголок рта Вулфа приподнялся на одну восьмую дюйма.
— Поделом вам.
— Конечно. Вы никогда не простите Лили то, что она сделала с вами в машине той ночью, хотя она руководствовалась только чувством долга [1]. Пожалуй, я все-таки не пойду.
— Пойдешь, — отмахнулся Вулф и уткнулся в воскресный выпуск «Таймс».
Мы выписываем сразу три экземпляра: один для Вулфа, второй для меня и третий для Фрица.
В двенадцатичасовом выпуске новостей убийство опять не упоминалось, и я решил, что слишком нелепо торчать весь день в кабинете, разглядывая газету и каждые полчаса с замиранием сердца прислушиваться к последним известиям, поэтому я поднялся в свою комнату. Поскольку я побрился раньше, мне надо было только надеть чистую рубашку и один из четырех моих выходных костюмов. Потом я снова спустился и, заглянув сначала на кухню, а затем в кабинет, сообщил, куда иду. Выйдя на улицу, я направился прямиком в гараж на Десятой авеню, где стоит наш «херон». Владеет машиной Вулф, зато езжу я. А по воскресеньям вполне можно отыскать у тротуара местечко, чтобы поставить автомобиль.
В двадцать минут пятого я сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла, в просторной гостиной пентхауса Лили Роуэн на крыше здания на Шестьдесят третьей улице и пытался решить, кто бы больше подошел для моей бейсбольной команды — Уилли Мейс или Сэнди Коуфакс. Поэт, усатый субъект с вытянутой физиономией, который вовсе не казался голодным, поскольку успел сытно поесть, продолжал громогласно нести какую-то галиматью, но я прекратил его слушать еще час назад. Для моих ушей его вирши воспринимались просто как некий шумовой фон.
Вдруг кто-то ткнул меня в плечо. Открыв глаза, я увидел горничную Мими. Она беззвучно произнесла одними губами слово «телефон». Я встал, пересек гостиную, вошел в соседнюю комнату, прошагал к письменному столу, за которым обычно сидит Лили, когда выписывает чеки, и взял трубку:
— Арчи Гудвин слушает.
Голос Вулфа прогудел мне в ухо:
— Полагаю, ты читал про убийство женщины по имени Изабель Керр?
— Да.
— Я тоже. Здесь Паркер. Ему позвонил Орри Кэтер и попросил приехать в полицейский участок на Двадцатой улице. Паркер отправился туда. Орри задержан как важный свидетель. Он почти ничего не рассказал мистеру Паркеру, но велел ему связаться с тобой. Почему?
— Потому. Паркер еще у вас?
— Да.
— Через двадцать минут приеду.
Я положил трубку, отправился на кухню, сообщил Мими, что передать Лили, снял с вешалки пальто и шляпу, вышел и вызвал лифт.
Машину я оставил за ближайшим углом, на Мэдисон-авеню. Запустив мотор, я сказал себе, что имею полное право не отвлекаться от мыслей про Уилли Мейса и Сэнди Коуфакса. Пока я не услышу Паркера, никакой новой пищи для моих мозгов все равно не предвидится.
Заезжая в гараж, я окончательно остановил свой выбор на Уилли Мейсе. Гордясь собой, я вернулся к нашему дому с сознанием выполненного долга, оставил пальто и шляпу в прихожей и вошел в кабинет.
Натаниэль Паркер, адвокат, к услугам которого время от времени обращается Вулф, сидел в красном кожаном кресле, возле которого на столике стояла бутылка скотча, бутылочка содовой, стакан и ведерко со льдом. Вулф устроился за своим столом и потягивал пиво. Поскольку по воскресеньям он возится с орхидеями только утром, воскресенье считается его основным пивным днем. Паркер, которого я не видел уже пару месяцев, встал, чтобы пожать мне руку.
— Пожалуй, это будет еще хуже, чем слушать стихи, — заявил я, прошел к своему столу, развернул стул, уселся и обратился к Паркеру: — Если вы освободите Орри под залог, то я, пожалуй, лучше дождусь его возвращения.
— Боюсь, ждать придется долго, — сказал Паркер. — Думаю, они не согласятся отпустить его. Судя по их словам, во всяком случае.
— Его обвиняют в убийстве?
— Пока нет, но скоро, наверное, обвинят, — ответил адвокат. — Может быть, даже завтра.
— Так он все-таки прикончил эту женщину? — прорычал Вулф. — С этим было связано твое вчерашнее «личное
