Статистикой Мордехай оперировал без видимых усилий.
В работе заключалась вся его жизнь. Приученный к скрупулезной точности, я с трудом подавлял желание конспектировать за ним.
- Если у твоего клиента есть работа, то она самая низкооплачиваемая, поэтому о частном жилище и речи быть не может. О нем они даже не мечтают. Доходы вечно не поспевают за ростом квартирной платы. Люди опускаются и опускаются, в то время как чиновничий аппарат год за годом выгрызает из программ социальной помощи огромные куски. Вдумайся: лишь четырнадцать процентов бездомных инвалидов получают пособие. Четырнадцать процентов!
Мы едва не проскочили на красный свет, машина Мордехая забаррикадировала перекресток. Послышались возмущенные гудки. Я сполз на сиденье, со страхом ожидая аварии. А Мордехаю было абсолютно невдомек, какую ненависть вызывает он и его автомобиль у водителей, и без того разъяренных часом пик. Отрешенным взором он смотрел вдаль, в иной мир.
- Примерно половина бедняков тратит семьдесят процентов дохода на оплату жилья. Бюрократы из министерства жилищного строительства и городского развития считают, что на это им должно хватать трети. Десятки тысяч людей у нас в городе находятся в подвешенном состоянии: один неоплаченный счет, незапланированный поход к врачу, непредвиденная ситуация - и они теряют крыши над головами.
- Куда же они идут?
- Очень редко прямо в приют. Сначала обращаются к родственникам, затем к друзьям. Но те обитают в таких же условиях, а договор об аренде ограничивает количество проживающих в одной квартире. Тому, кто нарушает его, грозит выселение. Люди пристраивают одного ребенка у сестры, другого у приятеля, попадая просто между молотом и наковальней. Приюты пугают бездомных.
Мордехай отпил кофе.
- Почему?
- Далеко не каждый приют безопасен. Драка - обычное дело, но случаются и грабежи, даже изнасилования.
Вот, оказывается, где ждет меня продолжение юридической карьеры.
- Жаль, не прихватил пистолета.
- Ничего с тобой не случится. В городе работают сотни добровольных помощников, и я ни разу не слышал, чтобы хоть один как-то пострадал.
- Это вдохновляет.
Машина тронулась с места.
- Примерно половина бродяг травится какой-нибудь дрянью - вспомни Харди. Это считается нормой.
- Что для них можно сделать?
- Не так уж много, к сожалению. Осталось несколько программ, но найти свободную больничную койку трудно.
С Харди нам повезло, мы пристроили его в лечебницу для ветеранов, а он взял да сбежал. Алкоголик сам знает, когда ему протрезветь.
- Чем в основном травятся?
- Спиртным. Оно обходится дешевле остального. Курят крэк, он тоже доступен. В ходу всё, но модные наркотики им не по карману.
- Какими будут мои первые пять дел?
- Волнуешься?
- Хочется иметь хотя бы смутное представление.
- Расслабься. Работа не слишком сложная. Главное терпение. К тебе придет клиент, которого обделили льготами, скажем, талонами на питание. Или у него развод. Или жалоба на домовладельца. Спор о приеме на работу. Наверняка правонарушение.
- Что именно?
- Мелочь. Власти усиленно стараются превратить бездомного в преступника. Крупные города напринимали массу законов, цель которых доконать бродяг. Нельзя попрошайничать, нельзя спать на скамейке, нельзя ночевать под мостом, нельзя хранить личные вещи в городском парке, нельзя сидеть на тротуаре, нельзя есть на ходу. Очень многое из этой чуши суды отменяют. Умница Абрахам убедил кое-кого из федеральных судей, что такие, с позволения сказать, законы являются прямым нарушением первой поправки к Конституции {Первая поправка к Конституции гарантирует гражданские свободы, внесена 15 декабря 1791 г.}. Тогда власти взялись ужесточать общие положения, касающиеся бродяжничества и нарушения общественного порядка. Направлено это опять-таки против бездомных. Когда человек с приличной внешностью и в хорошем костюме пошатываясь выходит из бара, чтобы за ближайшим углом справить нужду, на него не обращают внимания. Но напруди за тем же углом бездомный, его сразу поволокут в участок за поведение, оскорбляющее общественные нравы. Чистки стали обычным явлением.
- Чистки?
- Да. Власти облюбовывают район, нагоняют полицию, та ловит бездомных и сплавляет куда подальше. Именно это произошло в Атланте накануне Олимпиады - позор, видите ли, если мир узрит на улицах нищих и попрошаек. Вот они и приказали своим штурмовикам решить проблему, а потом хвалились, какой чистенький и аккуратненький у них город.
- Куда дели людей?
- Да уж, конечно, не в приюты, черт побери, их в Атланте просто не существует. Прошлись частой гребенкой по центру, собрали всех, кого можно было, вывезли на окраины и разбросали там, как навоз.- Секунд пять, пока одной рукой Мордехай подносил ко рту стаканчик с кофе, а другой регулировал отопитель, руль машины болтался сам по себе.- Запомни, Майкл: каждый человек вынужден где-то быть, то есть присутствовать. У этих людей нет выбора. Если голоден - просишь пищу. Если устал вусмерть - засыпаешь, где откажут ноги.
Если у тебя нет дома - живешь где придется.
- Их арестовывают?
- Каждый день, и это по-настоящему глупо. Возьмем бродягу. Время от времени ему удается приткнуться в приют, найти работу, за которую сколько-нибудь да платят. Он старается, хочет подняться на ступеньку выше. И вдруг его арестовывают за ночь под мостом. Но ведь каждый должен где-то спать. Вся вина этого человека в том, что городские власти с поразительной близорукостью приравняли бездомность к преступлению. Парень вынужден платить тридцать долларов, чтобы выбраться из камеры, и еще столько же составляет административный штраф. Шестьдесят долларов из очень тощего кошелька. Общество дает нашему герою очередной пинок в зад. Он арестован, оскорблен, оштрафован, наказан - и должен осознать порочность своего образа жизни. Найди дом! Чтоб на улице тебя больше не видели! Это происходит во всех наших городах, Майкл.
- Лучше остаться в камере?
- Когда ты был в тюрьме в последний раз?
- Я там вообще не был.
- И слава Богу. Полицию никто не учит работать с бездомными, тем паче если они недееспособны или больны. Тюрьмы переполнены. Система уголовного судопроизводства абсурдна в принципе, а юридическая ответственность за отсутствие постоянного места жительства запутывает ее окончательно. И полный маразм!- сутки пребывания за решеткой обходятся обществу на двадцать пять процентов дороже, чем день в приюте с питанием, расходами на транспорт и помощью в трудоустройстве. Двадцать пять процентов! Это без затрат на арест и судопроизводство. А большинство городов, в частности Вашингтон, предпочитают закрывать приюты и разоряться, чтобы превратить бездомного в преступника.
- Похоже, пора судиться с ними.
- Мы заваливаем суды исками. По всей стране наши адвокаты борются против дурацких законов. Власти не жалеют средств на уплату судебных издержек, а могли бы на эти деньги выстроить несколько приютов. Да, нужно очень любить нашу страну, чтобы жить в ней. Нью-Йорк, богатейший город в мире, не в состоянии дать каждому своему жителю крышу над головой, и бродяги спят на тротуаре Пятой авеню. Сия картина столь ранит сердца чувствительных ньюйоркцев, что они избирают мэром Руди Как-его-там, который торжественно клянется очистить улицы от бродяг. И он выполняет обещание и получает от городского совета голубую ленту за беззаветное служение обществу. Методы знакомые: урезать бюджет, закрыть приют, программу социальной помощи свести до минимума. Зато нью-йоркские юристы сколотят состояния на защите интересов города в судах.
- А что в Вашингтоне?
- Немногим лучше.
Мы въехали в ту часть города, где недели две назад я предпочел бы не появляться даже в бронежилете. Витрины редких магазинов прятались за толстенными черными металлическими решетками, жилые дома напоминали заброшенные фабрики, из окон которых почему-то торчат шесты с мокрым бельем. Вот на какую архитектуру уходят деньги налогоплательщика!
- Вашингтон,- не умолкал Мордехай,- город преимущественно негров, среди которых много преуспевающих граждан. Он привлекает людей, стремящихся к переменам.
Хватает всякого рода активистов и радикалов. Вроде тебя.
- Я бы не стал причислять себя ни к тем, ни к другим.
- Сейчас понедельник, утро. Где в это время ты привык находиться на протяжении последних семи лет?
- За рабочим столом.
- Прекрасным столом.
- Да.
- В роскошном кабинете.
- Да.
Одарив меня широкой улыбкой, Мордехай подвел черту:
- Значит, ты радикал.
Инструктаж закончился.
В здании когда-то размещался универсальный магазин. Табличка, написанная от руки, гласила: "Добрый самаритянин".
- Частный приют,- пояснил Мордехай.- Девяносто коек, приличная еда. Совместное владение ассоциации церквей Арлингтона. Мы работаем с ней уже шесть лет.
