Ознакомительная версия.
Я согласилась. Ради Данилы.
Мы уехали спустя два дня после того разговора. Дел в городе не оставалось, но вот так бросить все, просто заперев квартиру, было выше моих сил. Я пыталась понять, почему никогда не приезжала сюда и почему Ташка не приезжала в Москву? Гордость? Нежелание жить за чужой счет, с которым я охотно согласилась, потому что так было проще? Попытка добиться самой и всего? Мы ведь похожи, Ташка и я.
Строгие костюмы в светлых тонах, у меня – от кутюр, у нее – от китайцев. Классические туфли-лодочки, у меня – Италия, у нее – Турция. Украшения… я видела в ней отражение собственной жизни, искаженное, изломанное в дешевом кривом зеркале.
Только у Ташки был Данила, а у меня – никого. Теперь же выходило так, что я присвоила последнюю из ее драгоценностей.
Драгоценность дремала на заднем сиденье, одной рукой обняв девицу. Значит, отныне нас будет трое плюс Принц. Почти как в романе Джерома. Только юмор в этом прочтении не английский, а черный.
Гейни пыталась мне понравиться – активно, даже чересчур активно. Она постоянно крутилась рядом, уже вежливая, улыбчивая, раздражающе навязчивая, и прочно ассоциировалась с крысой. А я, вот в чем дело, крыс ненавижу.
– Яна Антоновна, сделать вам чаю? – в бледно-голубых глазах желание быть полезной, но вместе с тем каким-то особым, появившимся не так давно чутьем я ощущала неприязнь, которую эта бесцветная девочка испытывала ко мне.
Поначалу я решила, что просто предвзято отношусь к Гейни, но постепенно, наблюдая за ней, отмечала все новые и новые признаки того, что на самом деле она играет со мной, точнее, пытается играть. Гейни не хватало опыта и актерского мастерства, чтобы прятать истинные эмоции. Сквозь вежливость и улыбки проскальзывала зависть, искренняя, откровенная и потому гораздо более симпатичная.
Зависть я еще могу понять.
А вот любовь Данилы к этому бесцветно-беспомощному существу, прикрывающему собственную никчемность чужими идеями, была чем-то нелогичным. Впрочем, глупо искать логики в привязанностях. Главное, что Данила ожил, пусть рядом с Гейни, пусть благодаря ее холодному, отдающему плохо скрытым презрением вниманию, но ожил.
Он даже улыбаться начал, но только ей или Принцу.
– Яна Антоновна, как вы считаете, у меня есть шансы поступить в МГУ? – выбеленные волосы, собранные в хвост, черные джинсы и белый свитер (черная кожа осталась в Кисличевске) придавали Гейни вид простоватый и почти невинный. Вот только взгляд не вписывался, очень уж вызывающий.
Девочка считает себя очень умной? Что ж, пускай. А я, согласно ее правилам, буду играть дуру.
– Наверное, есть.
– Понимаете, я хочу получить хорошее образование, а говорят, если вуз приличный, то без блата не поступишь. Или вот взятку дать надо. А у меня медаль будет. Если у нас, на юридический, то без проблем прошла бы, а тут вот сомневаюсь.
И правильно делает, что сомневается. Медаль… даже не смешно уже.
– Но ведь попробовать стоит? – продолжала гнуть свою линию Гейни, щеки порозовели, видимо, девочка сердится оттого, что я не спешу предложить свои услуги. Нет, мне не сложно, и бюджету моему эта теоретическая взятка, которую надо кому-то дать, существенного ущерба не нанесет, но чего ради?
– Конечно, стоит попробовать, – я постаралась улыбнуться максимально искренне. – Если на этот год не получится, то на следующий – обязательно.
– Она всегда такая мымра? – Гейни повернулась к зеркалу и принялась придирчиво изучать собственное отражение. По мнению Данилы, посмотреть было на что, или потрогать… или еще чего…
Гейни красивая, а главное, что настоящая. Она – самая лучшая, она поверила, что Данила не виноват, сама пришла к нему, и маме бы понравилась.
А вот тетка с чего-то Гейни невзлюбила, ни слова об этом не говорит, но Данила и без всяких слов нелюбовь ощущает. Хорошо хоть, не прогоняет, впрочем, если прогонит, то он тоже уйдет.
– Слышь, я спрашиваю, она всегда такая?
– Ну… нет, она, вообще, клевая.
– И при бабках, – задумчиво произнесла Гейни, поправляя выбившийся локон. – Не знаешь, откуда у нее столько?
– Не спрашивал, – Даниле до жути влом было разговаривать про тетку и ее деньги, тем более что смысла в этом разговоре никакого.
– Дурак ты, – Гейни оторвалась от зеркала и подошла. Близко. До того близко, что у Данилы аж во рту пересохло. – Дурачок…
Ее руки пахли земляничным мылом, а волосы – теткиными духами.
– Ты понимаешь, что без денег сейчас никуда… я вот поступить хочу, у меня медаль будет, только что с этой медали, когда в нормальное место без блата никак? – Гейни обняла, прижалась, маленькая и хрупкая. – В Москве так вообще без шансов. Или на платное, а там ни стипендии, ни жилья, значит, снова квартиру искать, работу… а если работать, то как учиться нормально? Вот и выходит, что какая-нибудь дура наманикюренная – с дипломом и специалист, а другим всю жизнь придется полы мести.
– Почему полы? – когда Гейни была в такой близости, думать не получалось совершенно.
– Потому что на хорошую работу без диплома никак.
Она была права, его маленькая Гейни, снова и в который раз права. Без денег не поступишь, правда, Даниле про поступление еще рано думать, а у нее – одиннадцатый класс, и платить за учебу, тем более в Москве, родители Гейни не смогут.
Вот если тетка… если попросить… конечно, дорого, но ведь у тетки есть деньги, одна машина сколько стоит, и квартира тоже… тетка могла бы помочь.
Но Гейни, выслушав предложение, лишь плечами пожала.
– Спасибо, конечно, только вряд ли… она меня не любит. Нет, Данька, не спорь, я же вижу, держит, как прислугу, подай, принеси, убери… она думает, мне что-то надо… а я и сама поступлю. Найду способ.
Просить было унизительно, слова терялись, путались, и заготовленная ранее речь, вместе с доводами и Даниловой убежденностью в правоте, вдруг испарилась из памяти.
– Значит, ты хочешь, чтобы я заплатила за обучение твоей подружки? – ледяной тон, ледяной взгляд и собственная непонятная злость. – А с какой стати я должна это делать?
– Ну… вы же можете?
– Уже на «вы»? Надо же, какая вежливость. А что касается вопроса, то да, могу. Но почему я должна тратить заработанные мною деньги на совершенно чужого мне человека?
Принц тихонько тявкнул, будто присоединяясь к вопросу. Предатель. И тетка – стерва, наглая, самовлюбленная стерва. Притворяется хорошей, на самом же деле…
– На самом деле, – теткин голос вдруг стал мягче, – вопрос не в том, что я должна или чего не должна. Тебе девушка нравится, ты ей… скажем так, она тебя использует. И меня тоже, только мне, Данила, проще, потому как никаких эмоций, кроме удивления и еще, пожалуй, неприязни, твоя подружка у меня не вызывает. Я не люблю тех, кто пытается повесить собственные проблемы на других. Но это все – лирика, теперь к прозе. Хорошо, за обучение я заплачу. Не потому, что ей надо, а потому, что ты просишь. Но передай, будь добр, что подобные фокусы со мной дважды не проходят.
Стерва, тупая, наглая богатая стерва. Мораль она читать будет! Да насрать Даниле на эти морали. Права Гейни, во всем права, те, кто на бабле сидит, считают себя круче всех остальных, у которых денег нету. А Данила кто тогда? Тетка деньги дает, каждый день оставляет на столе, вроде бы как на карманные расходы, суммы выходят немалые, а с другой стороны, он же не просил. И теперь, значит, на содержании?
– Данила, ты меня слушаешь?
Данила кивнул. Раз она деньги дает, значит, имеет право говорить, а ему только и остается, что слушать. И слова наперекор не вякнешь. Купила, значит, как последнюю суку купила.
– Я оформила опекунство. Проблема с тем неприятным происшествием… с парнем, которого вы избили, тоже решена. Умер он, уже выйдя из больницы, и не от ваших побоев, а от отравления метиловым спиртом. Понятно?
Понятно. Куда уж понятнее, значит, спился и сдох, и суда не будет. Нет, не то чтобы Данила так уж боялся суда, но на душе стало как-то полегче. Вот хоть тварь и недочеловек, и к Гейни приставал, но все равно неприятно было ощущать себя убийцей.
– Дальше. В школу я тебя устрою, это тоже не проблема, но хотелось бы узнать профиль, – теткина деловитость раздражала, сидит себе, ногу за ногу закинула, и Данилову жизнь по полочкам раскладывает, а ему только и остается, что слушать да соглашаться.
– Какой профиль?
– Гуманитарный. Математический. Естественные науки. Какие предметы вообще тебя увлекают?
– Не знаю.
– Это как? – теперь удивилась она. – Ты же учился, значит, должно же тебе что-то нравиться, и наоборот. Нет смысла долбить стену лбом и заниматься тем, к чему нет способностей. Ты подумай, а потом вместе решим. Хорошо?
Яна улыбнулась, как-то тепло и даже ласково, как никогда прежде. И может, не совсем она стерва-то?
– Совсем, – Гейни сидела на лавочке, наблюдая, как носится по лужайке Принц. Тот то нарезал круги, то припадал к земле, вроде как отдыхая, и было видно, как вздымаются черные бока, то снова пускался неловким, неуклюжим галопом.
Ознакомительная версия.
