– Как точно вы подметили: коллекция времени, – задумчиво проговорил Трофим Карпович. – Вообще-то я не коллекционер, просто люблю часы с боем, приобретал их по случаю в разные годы. Когда они начинают хором отбивать время, раздается настоящая музыка. Одновременно они напоминают, что прожит еще один час. И невольно задумываешься, без толку потратил его или он был насыщенным.
– Занятно смотреть на такое количество часов, стрелки которых показывают одно время… А одни спешат, – заметил Щукин.
– Не может быть, – уставился на часы Трофим Карпович. – Где?
– В правом углу, верхние. Спешат на целый час.
Трофим Карпович легко поднялся, открыл дверцу корпуса и перевел стрелки, бормоча под нос:
– Непорядок. Надо бы мастеру отвезти.
Евгения Васильевна принесла поднос с чайником, чашками и конфетами:
– Прошу к столу.
Она налила себе и мужу чай, а Щукину кофе. Архип Лукич внимательно разглядывал ее, но так, чтоб не смутить. Муза похожа на мать, а Стас на отца. Старшей дочери Тригубов сорок, а это значит, что Евгении Васильевне сейчас лет шестьдесят, но по виду не скажешь, выглядит она моложе. Видимо, жизнь у нее была размеренная и счастливая. Тем не менее в женщине прослеживались волевые черты, свойственные современным и молодым женщинам, работающим в деловой сфере.
– Что привело вас к нам? – полюбопытствовала хозяйка дома, обращаясь к Щукину.
Не любит Архип Лукич вопросов в лоб, редко и сам использует лобовую тактику, да делать нечего, ответил так же прямо:
– На вашего зятя было нападение, меня интересует все, что с ним связано.
– А что именно? – последовал вопрос от хозяина.
– Как вы его находите, что он за человек?
– Да нормальный парень, – сказал Трофим Карпович. – Музе с ним хорошо, а для нас это главное.
– Я не совсем согласна с мужем, – робко обронила Евгения Васильевна, покосившись на Трофима Карповича, которому явно не понравилось ее высказывание, поэтому она тут же прикусила язык.
– Ваш зять недостойно себя ведет? – обтекаемо спросил Щукин, хотя подтекстом прозвучало: отвечайте прямо, что вам не нравится в нем?
Евгения Васильевна сидела с таким видом, словно не услышала вопроса, хотя было видно, что поняла его. Да, хорошее у них с мужем взаимопонимание, позавидуешь, подумал Щукин. Но ответ на вопрос получить надо. Придется давить на совесть.
– В Валентина стреляли семь раз, а по-моему, даже не очень хороший человек имеет право жить без выстрелов. Думаю, и вы хотите, чтоб мы нашли стрелка, неудачно пошутившего в гараже, поэтому мне бы хотелось откровенности.
– Видите ли, Архип Лукич… – замялась Евгения Васильевна, искоса поглядывая на мужа. Тот чуть заметно кивнул, мол, говори уж, но был полон недовольства.
Их молчаливые переговоры Щукин заметил и едва не выпалил: граждане, завтра вашего зятя убьют, а вы мямлите, неужели не жаль отца внучки? Евгения Васильевна прервала мысленное негодование Щукина:
– Валентин, в общем-то, человек неплохой, но… как бы это сказать… не всегда считается с традициями нашей семьи.
Вырулила. Архип Лукич почувствовал, что приехал напрасно.
– Вы имеете в виду конфликт между Валентином и вашим сыном Станиславом? – спросил он напрямую. Теперь лучше поставить все точки и уехать к черту.
– Вы знаете об их конфликте? – испугалась она.
– Стас рассказывал. Он, как и вы, не любит Валентина.
– Да кто вам сказал, что мы не любим его? – возмутилась она. – Это неверно. Поймите, он муж нашей дочери, мы относимся к нему…
– Терпимо, – закончил Трофим Карпович. И, заметив напряженно-внимательный взгляд Щукина, повторил: – Да-да, терпимо. Стас тогда был прав, ремонт бригада Валентина сделала плохо, мы с женой специально ездили смотреть. Муза, разумеется, была на стороне мужа, хотя ее потакание Валентину приведет к плохим последствиям. К сожалению, она этого не понимает. Мы и уговорили Стаса заплатить рабочим, уладили конфликт, но осадок остался неприятный. Вот и вся проблема.
– Понятно, – неопределенно высказался Щукин. – Скажите, пятнадцатого мая, в день нападения на Валентина, вы, кажется, приводили дачу в порядок. Кто вам помогал?
– Сын и Софрон Леонидович, друг семьи, – ответил Трофим Карпович. – Простите, а это вам зачем знать?
– Положено. Это как в шахматах: чтобы решить задачу, надо знать, где, на каких клетках расположены фигуры. Ваши помощники остались на ночь здесь?
– Конечно, – теперь ответила Евгения Васильевна.
– А старшая дочь помогала?
– Нет, у нее с раннего утра уроки по субботам, – не понимала Евгения Васильевна, почему следователя так интересуют члены семейства. Однако до нее дошло: – Вы подозреваете кого-то из нашей семьи?!
– Я просто уточняю, кто и где был в тот день, – с невинным выражением ответил Щукин, но его тон не успокоил Евгению Васильевну, она открыто разнервничалась, покрылась белыми и красными пятнами. Он еще хотел спросить, где можно увидеть Софрона Леонидовича, да передумал. И так внес в семейство Тригубов дискомфорт. Щукин поднялся: – Спасибо за гостеприимство, мне пора.
По дороге в город ему позвонил Вадик:
– Алиби у Стаса стопроцентное, как и ожидалось. Вчера гулял с женой в кабаке до половины первого на дне рождения приятеля.
– Вадик, ты случайно не обратил внимания, в каком состоянии внутренняя отделка здания фирмы Стаса? Ремонт закончен перед весной, все огрехи должны быть видны.
– Огрехи? Я не заметил никаких огрехов. По-моему, там порядок. А что?
– Так, ничего.
Значит, не Муза потворствует мужу, а папа с мамой на стороне капризов сына, которого жаба давила отдавать деньги. Собственно, это не столь важно. Важно то, что Стаса из подозреваемых придется исключить, а не хочется. Не хочется, и все тут! А больше нет ни одного лица, у которого был бы маломальский мотив поиздеваться над Валентином. И куда теперь рулить? Конечно, в прокуратуру. Архип Лукич послушает рассказы о бесплодных поисках киллера, завалившего Листа, по намекам догадается, кто его заказал, хотя догадывается и без намеков. После окончания рабочего дня поедет домой, посмотрит телик… а дело Валентина через определенный срок ляжет на полку, если, конечно, Шляпа его не убьет. Тогда заведут новое уголовное дело, а Щукин пополнит личный список нераскрытым преступлением. Ну, что ж, вполне обычное явление в следственном процессе, переживать нечего. А раз незачем переживать, то пора расслабиться.
Архип Лукич, приняв решение расслабиться, заехал в кафе, выпил чашку кофе и съел бутерброд, думая, что, когда пойдет на пенсию, будет читать детективы и восторгаться умными сыскарями, которые щелкают преступления, как семечки. Попутно постарается вычислять убийц, листая страницы, а не бегая, как гончая. Чем не занятие?
Выйдя на улицу, он не торопился сесть в машину, покурил… А ведь остается еще одна версия… та, которая пока в версию не сформировалась. Во всяком случае, для очистки совести надо бы повидаться с Региной Аркадьевной. Кто знает, может, Щукин, мучаясь в будущем бездельем, начнет писать душещипательные истории? Хотя жанр протоколов весьма отличается от жанров литературы, вряд ли у Щукина получится переквалифицироваться. Ай, да все равно заняться нечем, поэтому вперед – к Регине Аркадьевне.
Тополь посреди двора вырос огромный, с раскидистой кроной и серо-серебристыми листьями. Интересно, каким он был, когда смертельно раненный Фрол Самойлов цеплялся за него? Напротив тополя подъезд дома номер семь по улице Тольятти. Щукин поднялся на допотопном лифте – двери в нем открывались вручную, а шахту лифта отделяла железная сетка. Позвонил. Не сразу, через довольно долгое время за дверью послышалась тяжелая поступь, затем неприветливое «кто?».
– Вы Регина Аркадьевна? – громко спросил Щукин.
– До сегодняшнего дня это была я.
– Вас беспокоят из прокуратуры. Мне необходимо с вами поговорить.
Щелкнули замки, образовалась щель, перекрытая цепочкой, и два суровых глаза уставились на Щукина с неприязнью. Он поднес к ним удостоверение:
– Меня зовут Архип Лукич Щукин, я следователь…
– Что надо? – перебила женщина грубо.
Нелюбезный прием его не смутил:
– Вы не могли бы меня впустить? Если у вас есть сомнения по поводу моей личности, то позвоните Валентину Самойлову, он прекрасно знаком со мной.
Пауза. Регина Аркадьевна раздумывала. Но, видно, имя Валентина явилось лучшей рекомендацией, и она наконец открыла дверь, впуская Архипа Лукича.
В темном коридоре он споткнулся об инвалидное кресло, извинился, проследовал в комнату. В однокомнатной «сталинке» не так давно сделали ремонт, отметил Щукин. Наверно, Валентин постарался. Регина Аркадьевна передвигалась, тяжело припадая на протез и опираясь на массивную палку. В комнате она уселась в кресло, предложила Щукину кресло напротив себя у низкого столика. Он некоторое время изучал ее.
