- Что ты мне тут проповедуешь прописные истины! - раздраженно сказал Алстер. - И без того ты обошелся с этим Мнацокановым... Как бы это сказать... Ты попробуй войди в его положение... Восемьсот рублей - это большие деньги...
- Думаешь, нас упрекнут в негостеприимстве?
- Ничего я не думаю, однако... Ты меня понимаешь...
- А вот я таких не люблю! Ни местных жуликов, ни приезжих.
- Слушай, что с тобой происходит? - Алстер вдруг переменил тон на задушевный. Это был славный, чуткий человек, просто чересчур добрый для своей должности. - С дочкой хуже, да?
- Мне объясняют функции желез и внутренних органов, рассказывают, как действует на них болезнь, но ничего конкретного не говорят...
- А может, болезнь такая, что ничего конкретного и не скажешь?
- Может быть.
- Чем тебе помочь? Дать отпуск?
- Ты думаешь, дома мне легче? Здесь я хоть занят другими мыслями. Да и материальное положение не такое, чтобы брать отпуск. Вторая моя - сущая разбойница... Мнацоканов... У меня такое чувство, что он что-то важное скрывает...
- А не кажется ли тебе, что хватаешь через край? - усмехнулся Алстер.
- Э, да ты главного не знаешь! Докладываю по порядку. Предъявляю я вчера Мнацоканову обвинение по этим статьям, он мрачнеет и вдруг заявляет, что Вазов-Войский вовсе не тот человек, который выманил у него деньги. Если помнишь, то на опознании и очной ставке он не говорил ни да, ни нет. Теперь якобы все тщательно обдумал и пришел к выводу: нет, не тот. Я тогда не понял, куда он гнет, но сегодня объявилась делегация его рыночных собратьев, галдят, перебивают друг друга и показывают мне толстый истрепанный конверт. "Все разъяснилось, начальник, все в порядке! Этот парень только что был на базаре и отдал нам деньги Мнацоканова. Вот в этом конверте. Очень извинялся, это была шутка, он хотел сразу отдать, но вышла задержка. Мы на него зуб не держим, мы ему прощаем. Не надо на шутки сердиться, кто же не любит пошутить! Парень писать - как назло, чем писать не было! Но он сказал, как его зовут, да разве ваши фамилии упомнишь? А записать - как назло, чем писать не было! Но он сказал, что обязательно еще раз придет, чтобы встретить Мнацоканова и лично перед ним извиниться".
- Так... Впервые сталкиваюсь с таким делом... Пронюхали об исполнительных листах Вазова-Войского и решили: не стоит ждать, пока по копейке возвратят свои рубли? А может, в самом деле за всем этим кроется что-нибудь похитрее?
- Весь смысл, кажется, в словах "парень пошутил, Мнацоканов тоже пошутил...". Мнацоканов теперь попытается доказать, что это была всего лишь шутка, ничего серьезного.
- Да, шито белыми нитками...
- Лично я тоже так думаю. А Вазова-Войского придется отпустить. Мне это совсем не по душе, но кажется, я вышел на след элегантной женщины, с которой он разгуливал по рынку.
- Сообщница?
- Нет.
Через двадцать минут их известили: с места работы - осужденные на пятнадцать суток приводили в порядок стадион - бежал гражданин Мендей Мендеевич Мнацоканов. Розыск к успеху не привел.
В ответ на запрос из Риги милиция далекого солнечного города сообщила, что так же безуспешно разыскивает Мнацоканова за кражу и неуплату алиментов. Теперь следователь Даука понял, почему этому гастролеру понадобилось бежать, но легче от этого ему не стало.
Глава девятая
- Если не возражаете, я спущусь вниз, взгляну на карбюратор, сказал шофер Зайге и направился к дверям, словно уже получил разрешение.
Ей хотелось осадить его за такую бесцеремонность, но она сдержалась, потому что мотор "Волги" всю дорогу чихал и на обратном пути могла случиться непредвиденная задержка.
Щенок, гладенький и гибкий, как выдренок, вынырнул из-за груды книг, вцепился в штанину шофера и сердито зарычал. Ему было месяца три или чуть больше. Светло-коричневой масти, но со временем потемнеет.
- Вам налить? - спросил хозяин, доставая бутылку ликера.
- Нет, спасибо, - решительно отказалась Зайга.
- А я для вас даже посуду разыскал! - Он указал на стакан, как на какое-то чудо. - Вы думаете, в этом развале легко что-нибудь найти? Но я не спасовал перед трудностями! И сполоснул! А колонка, изволите видеть, во дворе. Если умножить массу ведра на длину пройденного пути и мою квалификацию, откроется прелюбопытный факт: влага, которой я мыл стакан, дороже, чем в австралийской пустыне Симпсона, где годовое количество осадков не достигает двухсот пятидесяти миллиметров. Да что Симпсона! Как в центральной части Сахары!
Мужчина налил себе рюмку тминного ликера:
- Прозит! Меня зовут Вилибалд!
- Мы уже знакомились.
Щенок бочком обежал круг, приблизился к Зайге, положил голову к ней на колени и, виляя хвостом, заглянул в лицо. Умными карими глазами. То и дело жалобно повизгивая, он словно бы предупреждал: не ровен час, возьму да натворю...
- Я вижу, Шериф, дама тебе импонирует! Я хочу тебя предупредить, песик, это мой долг, не будь легкомысленным, не доверяйся женщине. Посмотри, как разорили меня. До развода было все, а теперь - одни лишь горы книг, да еще за них заплатить придется, и немало.
Зайге хотелось поскорее завершить сделку, бормотание подвыпившего хозяина действовало ей на нервы, хотя вначале его монолог казался не лишенным остроумия. Будь перед нею собачник, Зайга не стала бы церемониться, но тут другой случай: этому типу (он работал в какой-то лаборатории) щенка добермана подарили остроумные друзья. Чтобы заставить его жениться вторично: надоест ведь подтирать за щенком лужицы по углам. Шофер прознал, что Вилибалд лучше расстанется с подарком, чем даст себя оженить, и условился по телефону о встрече. Оказывается, обзавестись породистой собакой вовсе не просто, даже если за ценой не постоишь. На некоторые породы очередь годами.
Зайга обвела взглядом комнату, словно ища ответа на мучивший ее вопрос.
Затхлая комнатенка в двухэтажном доме на окраине, скрипучая, шаткая лестница, в общем коридоре у каждой двери накрытое крышкой эмалированное ведро с питьевой водой, жильцы готовят на электроплитке. Раскладушка со скомканными простынями, колченогий стул, столик и книги - до потолка. Понадобится том - не найдешь. По полу раскиданы полиэтиленовые мешки с одеждой и обувью. В углу - новые слаломные ботинки, пластмассовые, говорят, бешеных денег стоят.
Хозяин налил себе еще. Бриться он утром, видимо, брился, но кое-как. Сорочка старомодная, с длинными уголками, брюки мятые, шлепанцы стоптанные. Фигура, правда, спортивная, несмотря на намечающееся брюшко, а тронутые сединой волосы и борода придают лицу донжуанское выражение. Сорока нет, но к тому идет.
- Шериф, - Зайга погладила щенка по голове и почесала у него за ухом. Тот зажмурился от удовольствия.
"Уплачу, сколько ни запросит, - подумала Зайга. - А не продаст, украду. Честное слово, украду! У меня ты будешь жить по-царски. Большой дом, хороший двор, где можно резвиться вволю. Закажу для тебя ошейник с серебряными ромбиками, и все собаки умрут от зависти. Но тебе надо будет учиться, и прилежно учиться, чтобы ты у меня был не только красивым, но и умным песиком".
- Прозит! Меня зовут Вилибалд!
- Извините, сколько я вам должна?
- Шериф, прости меня, если можешь, но я вынужден продать тебя в рабство! Ты же неглупый пес, сам видишь, нам тут с тобой тесно. Да и ты не без вины, приятель, по правде говоря! Разве это я порвал чулки и изжевал туфельку той особы, которая, гм... соизволила продемонстрировать нам свою прелестную фигурку? Ты это был, Шериф, разбойник, не отрицай! Вот теперь у тебя будет своя хозяйка, ну и грызи на здоровье, и не надо ждать, пока в эту гавань снова завернет какая-нибудь каравелла! Мадам, скажу честно, это будет недешево! - Он воздел руки, требуя к себе внимания. - Дешево продавать друзей - неэтично! Вы согласны со мной, мадам? Судя по книгам, которые изгрыз Шериф, он по крайней мере кандидат наук... Вы знаете, что у ливов собака была священным животным? Если собака не ест и тяжело дышит, будет гроза, катается по земле - к дождю. А к пожару... Но, как говорил еще Брем, пес становится заносчивым шутом, если его пустоголовый хозяин тщится явить гордыню.
Зайга нервно раскрыла сумочку.
- Сколько я вам должна?
- Мадам, представьте, что по утрам он будет приносить вам шлепанцы к постели. И это не все! Я надеюсь, мадам, вы согласны, оплате подлежит не только собачья шкура, но и умственные способности пса. А они у собак поистине колоссальны! Например, Плутарх утверждает, что видел собаку, которая бросала камешки в узкогорлую амфору, чтобы поднялся уровень жидкости и можно было дотянуться до нее языком. В одном французском монастыре был пудель, хвостом ловивший раков. В Сан-Бернарде воздвигнут памятник собаке Барри - спасателю людей, занесенных снегом, а в штате Индиана - псу-сыщику Бобу. Но и это еще не все! Перед первой мировой войной газета "Южный край" сообщала, что на харьковском рынке часто появляется черный сеттер, который хватает какую-нибудь выставленную на продажу вещь и мгновенно скрывается. Этот пес был натаскан для воровского дела. А в Лондоне собака по кличке Мисс Скотти умела играть в бридж. Отчего бы вам не натренировать Шерифа, скажем, на дефицит...
