— Где он достал пистолет? Тот, из которого вы застрелили Бэйна?
— Орвилл купил его вчера вечером после нашего разговора. Тот маленький пистолет лежал у него давно, но Орвилл сказал, что он недостаточно надежен.
— Что вы сделали с тем, другим?
— Выбросила где-то, не помню, где именно. — Она начала всхлипывать. — Пожалуйста, помогите ему.
— Обязательно. — Я кивнул на пишущую машинку. — Садитесь и пишите то, что я буду говорить.
Всхлипывания прекратились.
— С какой стати? — сказала она вызывающе.
— Он умрет, — пригрозил я. — Он истечет кровью.
Она подошла к машинке и села.
— В двух экземплярах, — сказал я.
Она машинально вставила бумагу в машинку, и я начал диктовать:
— Я, Элис Фордайс, убила Элвина Бэйна, потому что…
Это заняло всего несколько минут. После того как она подписала оба экземпляра, я взял их и сложил, оставив на бумаге кровавые следы.
— Спасибо, мисс Фордайс. Позвоните, пожалуйста, в полицию и скажите, чтобы прислали санитарную машину и врача.
Она немедленно повиновалась, говоря решительно и деловито. Когда она положила трубку, я спросил:
— После убийства вы привели в беспорядок спальню, чтобы инсценировать грабеж?
— Да, мы с Орвиллом так задумали.
— Но прежде чем вы ушли, в доме появился я?
— Да. Я увидела свет ваших фар из окна спальни. Я побежала вниз и спряталась в шкафу, пока вы звонили.
— Но второпях обронили на лестнице шарф, а перед уходом забрали его, когда я поднялся наверх?
— Правильно.
— Спасибо, мисс Фордайс. — У меня слегка кружилась голова.
— Я любила его, — сказала она мечтательно, — всегда любила. Он тоже меня любил, но по-настоящему понял это только сегодня…
— Вчера, — поправил я, подумав угрюмо, что Хьюинг, вероятно, ничем определенным своих любовных намерений не выражал, пока она ему не понадобилась. — Все уже позади, мисс Фордайс.
— Еще нет, — сказала она, — не совсем. — Она отскочила от стола и метнулась в угол, где валялся маленький пистолет. Она подняла его прежде, чем я смог ее настичь, и уже приставила к виску, когда я схватил ее за запястье. Грохнул выстрел, и с потолка, куда попала пуля, посыпалась штукатурка. В следующее мгновение я завладел пистолетом. Она яростно вырывалась. Потом присела над Хьюингом. Склонившись, она нежно гладила его лицо.
Дверь распахнулась, и меня окружили полицейские. Потом появились люди в белых халатах. Хьюинг еще дышал, и я этому порадовался, хотя, пожалуй, не стоило. Его вынесли. Мисс Фордайс тоже увели. Но шла она спокойно, подняв голову, словно мученица, идущая на эшафот. Два полисмена отвезли меня в участок. Я хотел позвонить Сэнди, но мне не дали такой возможности. Кто-то принес мне кофе, который я с благодарностью выпил. Дежурные отнеслись ко мне дружески, но осторожно. Они следовали инструкциям. Я не обижался на них.
Один коп сказал:
— Джим, на тебя страшно смотреть. Умывальник вон там. — Он указал на дверь.
Я прошел к раковине. Коп потащился следом. Собственное отражение в зеркале испугало меня. Серое лицо, темные мешки под глазами, щетина с оттенком седины. Кровавые царапины подсохли, глаза ввалились и лихорадочно блестели. Я умылся холодной водой. Это было блаженство. Коп прислонился к стене и закурил.
— Тяжелая ночка, а, Джим?
— Да, — ответил я, вытирая лицо.
— Похоже, ты разошелся вовсю, верно?
— Похоже.
Он заметил дырку у меня на рукаве.
— Тебя зацепило пулей?
— Самую малость. — Я совсем позабыл об этом.
— Хочешь, позову врача?
Я покачал головой. Мы вышли из туалета. Дежурный сержант прочитал показания Элис и мои, данные Хьюингу. Он задал несколько вопросов, а потом криво усмехнулся.
Щекотливое дело, Джим. Тебе нужен адвокат?
— Пока нет. Рокингем приедет?
— Да, я звонил ему. Решил, что он захочет этим заняться, раз вы с лейтенантом вроде дружки.
— С лейтенантом?
— Да. Его только что повысили. — Сержант раскурил потухшую сигару и опять ухмыльнулся.
— Это убийство, но я не думаю, что департамент станет лить слезы по Дэймону и его подручным. — Он покосился на меня. — Джим, я давно тебя знаю. У тебя хорошая репутация. Почему ты так разбушевался?
— Были причины.
— И одна из них — хороший гонорар?
— Я не заработал ни доллара. Тут были личные мотивы.
— Господи боже мой! — сказал сержант. — Ты спятил?
— Может быть. Как, по-твоему, может Рок устроить так, чтобы мое имя не попало в газеты?
— Нет, черт возьми!
Я вздохнул.
Вошел Рокингем. Несмотря на ранний час, он выглядел, как всегда, щеголевато. Худое ястребиное лицо гладко выбрито, а тонкие черные усики подстрижены волосок к волоску. Он зло смотрел на меня, сжав тонкие губы.
Я сказал:
— Доброе утро, лейтенант.
— Джим, — процедил он сквозь зубы, — я отберу у тебя лицензию, клянусь!
— Вот и хорошо. — В эту минуту я говорил совершенно серьезно.
Было почти 8 часов, когда Рокингем наконец отпустил меня. Из полицейского участка я позвонил в нью-йоркский офис. Я хотел поскорее разделаться с этим, пока шеф не разъярился, узнав обо всем из газет. Как я и ожидал, он сам подошел к телефону. Он всегда появляется с самого утра, задолго до прихода секретаря и девушки, обслуживающей коммутатор. Когда-то я некоторое время работал в главном офисе, сразу же после окончания школы агентства в Нью-Йорке. Мы все знали, что он приходит около семи, принося с собой утренние газеты и термос с чаем или кофе. Ему было почти восемьдесят, но я легко мог себе представить, как он с живостью подскакивает к телефону, услышав звонок.
Произошла короткая заминка, пока телефонистка на междугородной удостоверилась, что меня соединили правильно. Потом я услышал глубокий звучный голос шефа:
— Как поживаешь, Джим?
— Ужасно. Послушайте… — Я быстро рассказал ему основное и под конец добавил, что хотел бы, чтобы он это услышал от меня, прежде чем прочтет в газетах.
Внутренне поеживаясь, я ожидал взрыва проклятий. Но вышло иначе. Он мирно спросил:
— Говоришь, все это без гонорара?
— Да.
— А что местные власти? Как они к тебе отнеслись?
— Я выкрутился. Кливлендская лицензия у нас остается. Рокингем задал мне жару, и главное еще впереди, но тут много пустого шума. В основном он был недоволен тем, что я не сообщил об убийстве Бэйна.
— Этот Бэйн был твоим другом? — спросил шеф.
— Да, сэр.
— И ты действовал как частное лицо, не от агентства?
— Да, — ответил я, весь мокрый.
— Будет ли огласка? Судебный процесс? Тебя вызовут свидетелем?
— Боюсь, что да.
— Джим, мне следовало бы тебя выгнать.
— Да, сэр, — сказал я, думая, что у меня все же остается мое юридическое образование. Вероятно, я смогу этим зарабатывать себе на жизнь. Или открыть собственное бюро. Или, в крайнем случае, водить грузовик.
— Наверняка следовало бы, — сказал шеф, и я услышал его вздох. — Но я не стану. Если у тебя будут расходы на адвоката, пришли счет сюда.
Я не мог поверить своим ушам. Он впадает в старческое слабоумие? Я нарушил все правила и все-таки сохранил работу?
— Спасибо, — сказал я, — но это мое личное дело. Я поступил так потому, что…
— Черт подери, Джим, — рявкнул он. — Я знаю, почему ты так поступил. Что ты еще мог сделать? — Он помолчал, а когда заговорил снова, его голос был спокоен. — Спасибо, что позвонил. Мне очень жаль, что так вышло с твоим другом. Пошли большую корзину цветов за счет агентства…
— Я заплачу за цветы сам, если вы не возражаете.
— Делай как говорят! — взревел он.
— Хорошо, сэр.
— Ты как следует выспись. Миссис Холлис может управиться в офисе одна. Джим, я… — В голосе его звучала усталость. — Я хочу поговорить с тобой, когда ты приедешь на следующее собрание директоров.
— Это будет в январе.
— Да, Джим. Я думаю уйти на покой.
— Печально это слышать.
— Пора. Давно пора… — Я услышал его знакомый кудахтающий смех. — Джим, когда ты станешь таким же стариком, как я, то поймешь, что сможешь выпивать лишь столько-то виски и выкуривать лишь столько-то сигар, как бы ты ни был богат. Мое время почти кончилось, но я хочу, чтобы агентство продолжало работать. Как, по-твоему, сможешь ты им руководить?
В первый момент я не понял. Потом спросил:
— Вы имеете в виду все дело целиком?
— Конечно, Джим, что же еще? Справишься?
— Да, сэр, — ответил я твердо, словно и на самом деле был в этом уверен.
— Так имей это в виду, а в январе потолкуем. Всего хорошего. — Раздался гудок.
Кладя трубку, я думал, что не хочу быть администратором. Меня вполне удовлетворяла должность заведующего кливлендским отделением. Я не знал, смогу ли заниматься канцелярской работой, а потом подумал о Сэнди. Когда мы поженимся, у меня прибавится ответственности и расходов, возможно, даже появятся маленькие Беннеты. Моей зарплаты с лихвой хватало для холостяка, но я хотел, чтобы у Сэнди было все самое лучшее. Придется подумать над предложением шефа.
